Поделиться
На телеканале "Культура" продолжается показ четвертого экранизированного цикла эссе литературного критика Льва Аннинского, посвященных разным поколениям отечественных поэтов ХХ века.
Нынешний цикл рассказывает о поэтическом поколении, время жизни которого начали отсчитывать 1917-1927 годы - Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Николай Майоров, Михаил Луконин, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Сергей Орлов, Николай Тряпкин, Александр Межиров, Борис Чичибабин, Булат Окуджава, Наум Коржавин...
Российская газета: Оба поэтических поколения, которым посвящены ваши два последних цикла, прошли войну. Что отличает тех, кого вы объединили определением Давида Самойлова - "Мальчики державы", от поколения "Засадного полка"?
Лев Аннинский: Засадный полк - это поколение, которое родилось с 1905-го до 1917-го, в так называемое "позорное десятилетие". Они выступали против старого быта, готовились жить в новом обществе - коммунистическом. Война застала их взрослыми людьми, как правило, сложившимся литераторами (Твардовский, Симонов). Они увидели ее осмысленными глазами - в той реальности, которая их окружала. И попали они не в окопы, а все больше на командные пункты, во фронтовые газеты. "Мальчики державы" - моложе, у них другая грань рождения - это 1918-1927 годы. Они родились, выросли, сформировались в совсем другой ситуации - тоже готовились жить при коммунизме, но были намного наивнее. Из них, из этого наивного поколения, вышел человек, который написал: ""Мы еще дойдем до Ганга / Мы еще умрем в боях / Чтобы от Японии до Англии / Сияла Родина моя". Так мог написать только молоденький, фанатически верящий в это мальчик - Павел Коган. Это действительно мальчики, школьники, студенты, и они-то попали как раз в окопы. Они воевали - и погибли. По некоторым подсчетам, из каждой сотни вернулись живыми только трое. Такой статистики нет ни у какого другого поколения. Я рассказываю о двенадцати великих поэтах, выразивших судьбу, мировоззрение, настроения этого поколения, их раннюю убежденность в будущем счастье, в том, что эта война - последняя, бескомпромиссную наивность, веру, с которой тем, кто выжил, потом пришлось что-то делать. Я включил не только тех, кто погиб, но и тех, кто вернулся и даже не попал на войну - это была такая случайность! Борис Чичибабин, например, не воевал, он случайно не попал на фронт - прибыл в часть, которая была расквартирована в Закавказье, а потом его вообще посадили. Наум Коржавин и Николай Тряпкин не попали. Но все они жили войной, их творчество сформировано войной. Война для них не кончилась, а стала каменеть в душах.
РГ: Те, кто погиб - что успели осмыслить, сказать, сделать, чтобы попасть в число двенадцати лучших поэтов своего поколения?
Аннинский: Коган погиб в 1942 году уже переводчиком, не просто солдатом. Николай Майоров погиб в бою, пулеметчик Кульчицкий - тоже. Они успели - написали довольно много стихов, в которых увековечено их поколение. Тот же Коган: "Они нас выдумают снова / Сажень косая, твердый шаг / И верную найдут основу, / Но не сумеют так дышать". Это мы их должны были пригладить и припудрить... Но погибшие поэты успели написать и такое, что никому в голову не приходило. У Майорова: "Возьми шинель - покроешь плечи / Когда мороз невмоготу / А тем - прости: им было нечем / Прикрыть бессмертья наготу". "Бессмертья наготу" - это сказал великий поэт, успел сказать. Лежат убитые разведчики, их раздели, сняли все, а наши приходят и видят, что те голые лежат на морозе: "А тем - прости..." Эти строчки остались в лирике поколения, о котором Сергей Наровчатов сказал еще в 80-е годы: "Наше поколение не выдвинуло великого поэта, но все вместе оно стало таким". Стало! А я вытаскиваю тех, у кого это блеснуло хоть на мгновенье. Или "Идет по пахоте пехота" Кульчицкого - весь Вознесенский вышел из этой строчки. Вот таких поэтов, по этому принципу я выбираю. В каждом поколении я решил насчитать - без натяжки - двенадцать человек.
РГ: Вас не ограничивает этот принцип - двенадцать имен в каждом цикле?
Аннинский: Я решил, что нужно каким-то образом, чисто формально, пифагорейски себя ограничить. Поставить жесткие рамки. И тогда я буду вынужден искать истинно великого поэта в каждом поколении, о котором пишу. Я, например, не взял Асеева, при всем том, что он был громким поэтом. Но он ничего великого от себя не сказал, все за Маяковским. Маяковский сказал, за что расплатился гибелью, а Асеев нет...
Вообще для меня реальна магия чисел, я, наверное, пифагореец. Я не только выбираю по двенадцать поэтов в каждом поколении, я считаю, что сами поколения меняются каждые двенадцать лет. Могу предложить свое доказательство... Хотите?
РГ: Конечно!
Аннинский: Женщина рожает ребенка примерно в 25 лет. Поколения меняются чаще, так как вклиниваются средние братья. Значит, нужно поделить 25-30 на два. Поколения меняются не так, как наполняются сосуды водой через трубу, поколения идут волнами. Иногда волна сметает все на своем пути, иногда нет. Но всякое новое поколение обычно ассоциирует себя с каким-то событием историческим, которое дает ему имя, отчеркивает его. Если посмотреть на историю России, то увидишь, что примерно каждые двенадцать лет происходят события, которые обозначаются как признак нового поколения. 1801 год - императора удушили шарфом, убили табакеркой. Вместо этого сумасброда на трон взошел ученик Лагарпа Александр I - дней Александровых прекрасное начало. Далее - Наполеон, поколение 1812 года. Потом - 1825. Потом - 1837. Что случилось? Великого поэта угробили ни за что. Он нарывался, конечно, но чтобы чиновник Иван Александрович Гончаров выбежал плакать, узнав, что Пушкин погиб! Это, конечно, было потрясение, которое не сразу сказалось... Ну и так далее. 1861 год. Освобождение крестьян. Шестидесятников эпохи Чернышевского называли "мальчишками".
Ну, идем поближе к нам. В 1881 году убили либерального царя, все переменилось. Еще 12 лет - Ходынка, новый император: не ждите перемен! А казалось, он либеральный, чеховский такой герой. Еще 12 - Цусима, и с этого момента Россия сползла, рухнула в ХХ век. 1904-1905 годы, революция. Еще через 12 лет - 1917 год. Потом 1929-й - Великий перелом. Война немного поправила даты. Берлин пошло брать поколение 1927 года рождения. Уложили 300 000 человек под Берлином, это все были молоденькие ребята. Последняя дань этого поколения, которое рождалось между 1918 годом и 1927-м. Мальчики державы и есть это поколение, которое погибло на фронте. Это наши старшие братья, не отцы. А уж после, начиная с 1928 года рождения, - Владимир Соколов, Анатолий Жигулин, Алексей Прасолов, потом Роберт Рождественский. Это уже мое поколение. Мы рождаемся до 1940-го. Наше поколение называют "шестидесятниками" - не очень правильное определение, но оно прилипло, и ладно. Я его называю "Последние идеалисты". После нас пришли "Сторожа и дворники" - люди, родившиеся между 1941 и 1953 годами. Дальше идет середина 60-х, там грань, думаю, 1968 год. Дальше - 1979-1980-е годы - Афган, потом крушение СССР и все дальнейшее. Это все двенадцатеричные циклы.
12 - магическая цифра.