Поделиться
Самолет заправлен. Мы расстелили на крыле карту. Можем полететь куда захотим. Джон называет деревеньки по Юкону: Русская Миссия, Холи Кросс, Руби...
Самая интересная - Гуслея, "столица комаров и лосей" на Аляске. Жители деревеньки - коренные индейцы племени Атапаска...
И вот мы летим над страной атапасков. Трудно вообразить себе большую глухомань.
Индейский дом
Гуслея... Старинное, почти русское слово. Непривычно выглядит и деревня. Сплошь рубленые, некрашенные дома. Дымки из труб. Центральное место поселка - просторный дом, в котором размещается сразу все: "сельсовет", почта, тюрьма и музей. Меня повели показать "настоящий индейский дом". Над входом, как в каждом доме, были прибиты лосиные рога. Но этого мало. Весь двор был украшен рогами. Семнадцать столбиков, на каждом - рога, память об охотах и украшенье.
Пока я изводил пленку, пытаясь в одном кадре соединить все богатство, открылась дверь, и громадного роста индеец поманил нас рукой.
- Поспешайте, рыба остынет...
Оказалось, мы попали как раз к обеду. Хозяин дома Сэм Вилсон пришел с берега перекусить.
Ели печеную рыбу и пили кофе. В былые времена Сэм Вилсон, несомненно, был бы в деревне вождем. Комплекция, ум, достоинство - все было в облике неторопливо говорившего человека. Должность его в деревне - бульдозерист - по старым меркам тянула на роль вождя. Многие из мужчин тут только охотятся и получают пособие от государства, а Сэм зарабатывает. Но он и хороший охотник. Сколько убил лосей? Этого он не помнит. Много. И лосей, и медведей, и лис.
У Сэма и тихой, молчаливо-грустной Элеоноры шесть детей. Один сын учится в Фэрбанксе, в университете. Дочь Сиза была недавно в Москве. Вон оно, доказательство - матрешка, значки и красный флажок.
Атапаски - одно из многих племен индейцев, предки которых десять тысяч лет назад, двигаясь вслед за животными, перешли через Берингов мост с азиатского материка в Америку. Близкая родня атапасков индейцы Навахо и Апачи прошли до жаркого юга нынешних Штатов. А север - лесные места Аляски и Канады - стал прибежищем атапасков. Выжить тут можно было, лишь хорошо приспособившись к долгим холодным зимам и научившись добывать пропитанье охотой.
На земле нет охотников искуснее атапасков. Это сейчас можно лося убить из винтовки, не рискуя себя обнаружить. Раньше надо было к лосю подобраться, чтобы метнуть копье. Надо было, как волку, идти десять, двадцать, сто миль за стадом оленей, поджидая, когда остановятся ослабшие. До прихода белых людей атапаски не знали железа. Орудием охоты были силки, копья и стрелы с наконечниками из кости.
Север спас атапасков от участи, постигшей их родичей-апачей, навахо и многие другие индейские племена, сселенные в резервации. Атапаски остались жить на земле своих предков. Атапасков в Канаде и на Аляске сейчас около двадцати пяти тысяч. Это немного, если окинуть взглядом на карте огромную территорию. Но столько их было всегда. Жизнь их, конечно, переменилась. До встречи с белыми людьми они не знали даже ножей.
- Знаете, сколько стоило тут ружье? - спрашивает Сэм Вилсон и сам отвечает: - Скупщик ставил ружье и предлагал складывать рядом шкурки бобров. Ружье получал тот, у кого кладка достигала конца ствола. Это было примерно сто пятьдесят шкурок...
Сейчас местный охотник знает что почем в жизни. Шкурка бобра и волка - пятьдесят долларов. Лисицы - сорок, куницы - сто. Дороже всех - росомаха, из-за ценности меха и потому что встречается редко.
Нефть и пища
Но только добычей мехов прожить сейчас трудно. Главные перемены в жизни лесных индейцев произошли недавно, с началом добычи аляскинской нефти. Многое изменилось. Изменилась пища - кроме рыбы, лосиного мяса и ягод, атапаски едят теперь хлеб, сладости, привыкли к чаю и кофе, знают неведомые им раньше фрукты и овощи. Одежда, оружие, снегоходы, телевизоры, фильмы в кассетах, спиртное - все это можно купить.
Основой жизни, как и сто, как тысячу лет назад, остаются охота и рыбная ловля. Для атапаска - это не только добыча еды и шкур, это радость существования в этих лесах.
Календарь тут - время той или иной охоты. Август - сбор ягод и охота на уток. Сентябрь - охота на лося. В октябре после первого снега добывают в берлогах медведей. Ноябрь-декабрь - охота на лис, на бобров, ловля петлями зайцев и куропаток, добыча куниц. И всю почти зиму охотятся на оленей, уходя от деревни иногда на сто километров. А в мае полетят гуси. В июне - июле деревня пустеет, все уплывают в летние лагери ловить и готовить на зиму лосося.
Главная пища в деревне - рыба и лосиное мясо. Чавычу на зиму коптят, кету вялят на вешалах. Поймать рыбу - дело мужчин. Разделывают добычу исключительно женщины. Икру лососей тут никогда не ценили. Ее бросали собакам. Но сейчас приезжают торговцы, скупают икру для продажи японцам. Немалые деньги кое-кого соблазняют идти на смертный грех для индейца - в погоне за икрой бросить рыбу. Лосятину на зиму добывают в первую неделю сентября, когда желтеют ивняки и березы. На охоту выходят на лодках. Подражая реву лосей, подзывают их к самой воде. Убитого зверя на лодке легко переправить в деревню. За сезон стреляют пятьдесят - семьдесят лосей. Добыча не является собственностью охотника. Ее сразу же делят. Таким образом, мясо достается всем, в том числе старикам, уже не способным ходить на охоту.
Траперство - охота на пушных зверей - дает деньги. Искусный охотник озолотиться не может, но все же имеет устойчивый заработок. Раньше в леса к избушкам уезжали зимой на собаках и в деревне держали их примерно полтысячи. С 1966 года появились тут снегоходы. Их встретили недоверчиво, но вскоре оценили преимущество моторов перед собаками. "Мотор не устает", - сказал мне Франклин Саймон, известный в деревне добытчик волков. Но легкость, с которой можно теперь настигать зверя, позволяет больше и добывать. От этого зверя становится меньше. И если ранее, говоря языком ученых людей, индеец вписывался в экосистему, где жертве оставалось достаточно шансов для выживания, то теперь равновесие резко нарушилось. Ружье и моторные сани дали охотнику преимущество. На охоту приходится ездить все дальше и дальше.
Бог по имени Природа
Атапаски тоже считают, что небо, земля и все живое кругом создано вороном. Ворон наблюдает за жизнью каждого человека. "Помолись ворону..." - говорят атапаски, благословляя кого-нибудь на серьезное дело. Церковь... Она есть в Гуслее. И постоянно открыта. Лежит открытой в ней Библия. Атапаски, живущие в этой деревне, - католики. Но ко всему, что принесли сюда миссионеры, они относятся как к невредной формальности. Душа их отдана богу, именуемому Природой, а ворон - часть этой веры.
У молодежи при знакомстве в школе с наукой, с религиями белых людей лесная древняя вера подвергается испытаниям. На Аляске любят рассказывать случай в одной деревеньке. Мальчик-индеец сказал, вернувшись домой из школы: "Отец, учитель говорит, что люди произошли не от ворона, а от обезьяны". Ответ был строгим: "Запомни, белые люди, может быть, произошли и от обезьяны, а мы - от ворона".
Прощание с Гуслеей помечено у меня в книжке восемнадцатым днем августа. К аэродромчику нас проводить на японских "тележках" приехали знатные люди деревни. Над деревней стелился сизый дымок. Ворон небоязливо сидел на сухой ели. И вдруг все встрепенулись. Над рекою, курсом на юг, с криком летело пять журавлей.
- Долдула, долдула! - заговорили все вдруг, добавляя и еще что-то к этому слову.
Долдула на языке атапасков - журавль. Эта птица самой первой покидает Аляску. Ее отлет означает окончание лета. Сентябрь - уже осень, охота на лося. Вороны будут следить за охотниками, зная, что около человека можно поживиться. А зимними вечерами все будут думать о приходе весны. Весну делает Высокое Солнце. На солнце можно положиться, оно будет набирать высоту. И первыми об этом известят вороны. Они будут кружиться в голубом небе - утверждать нескончаемость жизни. И если ранней весной помолиться ворону, сбудется все, что задумано.