Поделиться
27 декабря не стало знаменитого композитора Исаака Шварца, автора музыки к более сотни фильмов и нескольким десяткам спектаклей. Среди режиссеров, с которыми работал Шварц - Товстоногов, Пырьев, Ромм, Швейцер, Герман, Лунгин. Многим он известен как автор песен и музыки в к легендарным "Белому солнцу пустыни" и "Звезде пленительного счастья" Владимира Мотыля. Режиссер решил поделиться своими воспоминаниями о легенде отечественной киномузыки с обозревателем "РГ" Валерием Кичиным.
"Об Исааке Шварце я мог бы говорить весь вечер. Потому что потерял не только большого композитора, соавтора многих моих картин, но и близкого друга. Мы часто и откровенно обменивались впечатлениями о прочитанных книгах, об увиденных спектаклях, что-то друг другу рекомендовали. Огромную роль в его жизни и творчестве сыграла его жена - Антонина, Тоня, с которой я только что говорил по телефону. Это была удивительная пара, очень правильное сочетание двух прекрасных людей. Она никогда не вмешивалась в его творчество, но очень ему способствовала. Она прекрасно чувствовала музыку, и это был союз духовно близкий и трогательный.
Для кино его кончина - невероятная потеря: ушел величайший кинокомпозитор. В прошлом году был его творческий вечер в Зале Чайковского. Меня просили выступить - я отказывался, потому что не люблю публичных выступлений и очень редко на них соглашаюсь. Но какая-то сила меня все-таки вывела к переполненному залу, и, наверное, это было лучшее, самое складное мое выступление - потому что меня вела любовь к этому человеку, этому большому музыканту.
Первая наша встреча была на фильме "Женя, Женечка и "катюша". Он очень любил Булата Окуджаву, который принял участие в создании сценария, даже писал песни на его тексты. Так что они были знакомы и раньше, но сблизились именно в процесс работы над этой картиной.
Его интуиция, его способность проникать в замысел режиссера мне всегда казались гениальными. Интуиция эта была настолько богатой и безошибочной, что мне не нужно было много слов. Обычно в работе с композиторами я подробно объяснял свой замысел - какую музыку я слышу для такой-то сцены. Это были очень талантливые композиторы, и я всем им благодарен - с музыкой у меня в фильмах вообще не было проколов. Но с Исааком Шварцем работалось совершенно иначе - это другой подход. Мы, повторяю, были близкими друзьями. И я приезжал к нему в Сиверскую не столько работать, сколько навестить. Ну, как я мог словами объяснить ему те чувства, которые мне были необходимы в фильме, и которые можно передать только музыкой! Ведь теперь представить себе "Белое солнце пустыни" или "Звезду пленительного счастья" без музыки Исаака Шварца, без его песенного и симфонического творчества - абсолютно невозможно. Кто-то точно сказал: где кончается слово - начинается музыка.
Встречаясь, мы с ним говорили совсем не о музыке. Говорили о литературе, о политике. И только иногда касались сценария, который он уже прочитал. Я никогда не спрашивал первым: ну что ты там написал? Он просто в ходе разговора садился за рояль и начинал импровизировать. Я ухватывался за услышанную мелодию: "Что это?! Это как раз то, что мне нужно! Это для нашего фильма?". "Пока не могу сказать…" - туманно говорил он. И начинал играть что-то еще более прекрасное, и снова как раз то, что было нужно для моей картины.
Я с осторожностью употребляю это слово: гений. Но здесь оно совершенно уместно: Исаак Шварц был гениален. Он мог вдруг ошеломить музыкой лирической, трогательной - как раз в той сцене фильма, которая, мне казалось, должна звучать напряженно и драматично. И он всегда оказывался прав. Он побеждал мою мечту, потому что драматическая сцена в сочетании с лирикой музыки становилась открытием и для меня самого.
Как-то великий Акира Куросава прилетел в Москву, чтобы послушать его музыку к фильму "Дерсу Узала". Прилетел задолго до обозначенного срока, Исаак Шварц его не ждал - он еще не закончил писать эту музыку. И продолжал ее сочинять, даже когда они вдвоем шли от гостиницы "Мосфильма" к студии - вдруг останавливался: "Подождите, подождите! Не трогайте сейчас меня!". Ему нужно было не спугнуть зазвучавшую в нем мелодию. Было ощущение, что музыка в нем рождалась всегда, в любой ситуации, он иначе не мог жить.
Болезнь не дала ему возможности принять участие в создании музыки для моего нового фильма "Багровый цвет снегопада". Я снова приезжал к нему в Сиверскую, он уже жестоко страдал от своих недугов. Но все равно проигрывал мне на рояле свои новые мелодии - продолжал работать. Я говорил: вот то, что мне нужно! Потом, во время прогулки, ему приходила в голову новая мелодия. Все было как всегда. Просто он был уже очень болен. И я приезжал к нему не за музыкой - просто навестил друга. И это была наша последняя встреча…
Вообще, сейчас никакие слова не смогут передать то, что я чувствую. Рядом с тобой был гений! Я думаю, его музыка будет жить гораздо дольше, чем мы можем представить. Он был скромным человеком, не любил шумихи и рекламы, но если собрать все им написанное - для фильмов, для исполнения в концертах, собрать песни, собрать симфонические произведения воедино, многим откроется, какой великий композитор жил среди нас.
И спасибо вам за этот звонок. Знаете, когда приходит большое горе, то пока не выскажешь наболевшее близким людям, оно будет непереносимо мучить душу..."