Поделиться
Герои программы "Мой серебряный шар" - прославленные люди искусства, известные политические деятели... Но главное действующее лицо в телетеатре Виталия Вульфа - он сам
Вульфа частенько пародируют во всяких телешоу. Это хороший признак. Безликость пародированию не поддается.
Пародируют ярких, ни на кого не похожих. И то сказать, Вульф - легкая добыча для пародиста. Ухватил вкрадчивую интонацию, передал характерное грассирование - и готово. Но если бы Вульф состоял только из этого, он не продержался бы на телеэкране столько времени - почти двадцать лет.
В отличие от Эдварда Радзинского, страстно жестикулирущего, впадающего в экстаз, Виталий Вульф творит свой телеатр, не дрогнув ни единым мускулом. Просто сидит в кресле, положа ногу на ногу, и рассказывает. Чаще всего - о людях искусства. Иногда - о персонажах всемирной истории, к примеру о Черчилле, Рузвельте, де Голле. Его программа "Мой серебряный шар" выходит на канале "Россия" шесть раз в месяц (две премьеры и четыре повтора). Она же звучит и по радио "Культура", где Виталий Вульф - главный редактор.
"Театральная эпоха не закончилась"
- Когда вы последний раз были в театре?
- Постараюсь вспомнить. Так... Последний раз я был в театре 23 сентября. Смотрел "Вишневый сад" в "Ленкоме".
- И ваше впечатление?
- Мне кажется, это не самый удачный спектакль Марка Захарова. Но это не повод так нападать на талант ливого художника, как нападает на него сегодняшняя молодая критика. Захаров - замечательный режиссер. У него был когда-то гениальный спектакль "Доходное место" в Театре сатиры. Он грандиозно поставил в "Ленкоме" "Три женщины в голубом". Я уж не говорю про "Юнону и Авось". Сегодня у Захарова трудный период. Он потерял выдающихся актеров. Но он находит в себе мужество, несмотря ни на что, продолжать работу. И подвергать его новую постановку зубодробительному разносу - это не только безжалостно, но и несправедливо. Нет ни одного художника, чья жизнь была бы прожита на абсолютном успехе.
- Может, дело не сводится к последней ленкомовской премьере? Молодые критики считают, что закончилась театральная эпоха. Согласны вы с ними?
- Не согласен. Вообще я очень не люблю, когда говорят о закате какой-то эпохи как о конце света. Закончилась эпоха Станиславского, Немировича-Данченко, Мейерхольда - началась эпоха Охлопкова, Завадского, Дикого. Потом пришли Товстоногов, Эфрос, Ефремов. Из их поколения кто сегодня остался? Марк Захаров, которого бьют, Юрий Любимов да Галина Волчек.
- После "Трех товарищей", премьера которых состоялась десять лет назад, Волчек ничего не поставила.
- Она приглашает на постановки режиссеров со стороны. И ее театр живет. Что бы там ни писали молодые критики, "Современник" - живой театр.
"...И я снял свое имя с афиши"
- Почему прервалась ваша долголетняя дружба с "Современником"?
- Печальная история. Я дружил с этим театром с 62-го года. Очень дружил. Никого из артистов и режиссеров я так не любил, как Галю Волчек. Особенно в пору ее молодости. Мне все нравилось в ней. Она была яркая, талантливая, блестящая, остроумная. Все эти качества в ней остались. Но она стала другим человеком. В 80-е годы ее били так же, как сегодня бьют Захарова из-за "Вишневого сада". И я со страниц театральных изданий ее яростно защищал. Но последние десять лет я с "Современником" отношений не поддерживаю.
- Тем не менее в "Современнике" до сих пор идет "Сладкоголосая птица юности" в вашем переводе.
- От моего перевода там ничего не осталось. Когда шла работа над этой пьесой Уильямса, я удивился, что меня никто не зовет на репетиции, никто ничего со мной не обсуждает. Хотя в Уильямсе я, наверное, разбираюсь чуть-чуть получше, чем режиссер Кирилл Серебренников. Я попросил Женю Кузнецову (завлита. - В.В.) показать мне текст, поскольку до меня дошел слух, что в театре над этим текстом изрядно "поработали".
- Насколько мне помнится, там что-то дописала Нина Садур.
- Она сделала вставки, не имеющие отношения к пьесе. Но Уильямс не нуждается в помощниках: не тот автор. Великий драматург XX века и чтоб ему помогали? Смешно. Мне дали текст за день до генеральной репетиции. Я прочел. Я был в шоке. Мало того что пьеса подверглась радикальному сокращению, так в нее еще добавили текст, которого у автора нет. Кроме того, там были матерные слова. Я сказал Жене: "Если эти слова прозвучат на премьере, я заберу пьесу из театра". А на следующий день - генеральный прогон. Я пришел. Кирилл увидел меня и сказал: "Нет-нет, уходите, еще не все готово". Я повернулся и ушел. А завершилось тем, что я пришел к директору и известил его о своем намерении забрать пьесу из театра. Я не хотел, чтобы искореженный Уильямс шел на сцене в моем переводе. Директор стал меня уговаривать этого не делать. И тогда я потребовал снять мое имя с афиши. С этого дня мои отношения с "Современником" были закончены.
"На 240 передач три недовольных ими героя - это немного"
- По какому принципу вы отбираете героев для программы "Мой серебряный шар"? Если не ошибаюсь, чаще всего вы рассказываете о тех, кто уже ушел из жизни и чья судьба завершена. Вам это легче дается, чем рассказ о живых?
- Как раз наоборот. Легче рассказывать о тех, кто ныне здравствует. Я делал передачу о Нине Дорошиной. Она пришла ко мне домой, сидела вот в этом кресле часов пять, и я получил наслаждение от разговора с ней. Я делал передачу о Ренате Литвиновой, и с ней тоже было очень интересно общаться. Героями моей программы были Ольга Дроздова, Александр Домогаров, Андрей Панин, Вера Глаголева, Наталья Варлей... И никаких проблем я с ними не испытывал.
- Но они же потом обижаются. Не то сказал, не так смонтировал... Бросил тень, умалил значение...
- За двадцать лет я сделал 240 передач. И только три человека были обижены на меня - Татьяна Доронина, Валентин Гафт и Ирина Розанова.
- Они изложили свои претензии?
- Гафт - нет. Потому что мы с ним очень дружили. Но на другой день после выхода передачи Валя пришел в театр и поливал меня со страшной силой. Валя - человек эмоциональный. Он феноменальный человек, совершенно особенный. Мы сейчас общаемся, но не так, как раньше. О той передаче мы никогда не разговаривали. Почему он был обижен, я не понял.
- А Розанова - почему?
- Ей не понравилось, что для иллюстрации своей передачи о ней я выбрал фрагмент фильма, где она снялась в обнаженном виде. Я ей на это сказал: "Фильм был показан по телевидению, его видела вся страна, и почему же мне было не взять из него кусочек?" Но, думаю, она обиделась не из-за этого. Ирина Розанова - талантливая актриса. Но не масштаба Марины Неёловой, Натальи Гундаревой или Аллы Демидовой. И эта мысль была в передаче проведена: могла бы стать большой актрисой, но не стала ею. Скорее всего, она обиделась именно на это. Ну, обиделась и обиделась. На 240 передач три недовольных ими героя - это немного.
- Что, по-вашему, допустимо в телерассказе о знаменитом человеке, а что - нет?
- Я считаю, что можно рассказывать все. Вопрос в том, КАК рассказывать. У меня недавно была передача о Михаиле Яншине. До этого мало кто знал, что Яншин предал Булгакова, с которым дружил.
- Яншин блистательно играл Лариосика в "Днях Турбиных". И как же он предал автора пьесы?
- Предал своим публичным отзывом о другой мхатовской постановке по булгаковской пьесе. Речь о спектакле "Мольер", где Яншин играл Бутона. На эту премьеру "Правда" отреагировала разгромной рецензией "Внешний блеск и фальшивое содержание", после чего спектакль был снят. А через какое-то время в газете "Советское искусство" появилась статья Яншина "Поучительная неудача", где утверждалось, что "на основе ошибочного, искажающего историческую действительность текста поставлен махрово-натуралистический спектакль". Как ни оправдывался потом Яншин, как спустя тридцать лет ни открещивался от статьи, утверждая, что репортер газеты, записывающий эту статью-беседу, злонамеренно исказил его мысли (и это наверняка было сущей правдой), Булгаков навсегда разорвал дружбу с Михаилом Михайловичем. Я долго думал, стоит об этом рассказывать или нет. Решил рассказать. Потому что это никак не умаляет талант Яншина, не принижает его роль в истории Художественного театра. Это я к тому, что в передаче о судьбах знаменитых людей нет запретных тем. Можно рассказывать все, воссоздавая реальную картину жизни, но не уничтожая человека.
"Наши кинозвезды телезрителю интереснее, чем мировые"
- По рейтингу передач, посвященных тому или иному герою, можно проследить эволюцию зрительских предпочтений?
- Очень трудно.
- Но есть ощущение, что Алла Ларионова вызывает сегодня больший интерес, чем, допустим, Ольга Дроздова?
- Я бы так утверждать не рискнул. За последние два месяца у меня вышло в эфир около двадцати передач. Необычайное внимание привлекла передача об Анастасии Вертинской. Большой рейтинг был у передачи о Нине Усатовой. А несколько ранее колоссальный интерес вызвала передача о Николае Рыбникове, она имела долю 33 процента.
- Какие кинозвезды, судя по рейтингам вашей программы, собирают наибольшую аудиторию - мировые или российские?
- Несомненно, российские.
- Вивьен Ли привлекает зрителя меньше, чем Нонна Мордюкова?
- Гораздо меньше, даже сравнивать нечего. Когда двадцать лет назад я начинал эту программу, ее смотрела в основном интеллигенция, а теперь смотрят все кто угодно. Я в этом убеждаюсь, когда приезжаю куда-нибудь выступать. Помню, выступал в Питере, и зал Театра Ленсовета был забит совершенно неоднородной публикой. А в каком-то городе зал процентов на семьдесят состоял из молодежи. Поэтому я не могу ориентироваться на какой-то определенный круг зрителей. Я делаю программу для широкой аудитории.
"Никогда не знаю, с чего начну и чем закончу"
- Вы работаете без телесуфлера, это очевидно. Сколько минут максимум вам удается записать одним куском, не сбиваясь?
- Сколько угодно.
- А все-таки?
- Часа два.
- Два часа без словесных и смысловых помарок, без реплик оператору: "Стоп! Давайте перепишем"?
- Да, я стараюсь работать без дублей.
- Но какую-то канву, по которой можно "вышивать", вы себе перед записью заготавливаете?
- Никакой канвы. Чистая импровизация.
- И вы не знаете, куда она вас выведет?
- Не знаю. Помню, когда я встречался с Путиным, он меня спросил: "Вы в самом деле так свободно разговариваете?" - "Да, - сказал я, - в этом и состоит секрет моей передачи. Я никогда не знаю, с чего начну и чем закончу".
- Даже первую фразу, задающую тон, заранее не продумываете?
- Никогда. Бывает, я неважно себя чувствую. В такие дни садишься перед камерой, думаешь: "Господи, только бы как-нибудь..." Но произносишь первые несколько слов, потом еще - и пошло-поехало...
- Но уж готовитесь, наверное?
- Еще как! Для того чтобы сесть в кресло и разговаривать, надо быть внутренне очень свободным. Надо все знать о своем герое. Все знать! И тогда ты можешь заехать туда, сюда, направо, налево... Точно так же и на радио. Там я тоже говорю абсолютно свободно.
"У радио "Культура" стало больше молодых слушателей"
- Два года назад вы стали главным редактором радио "Культура". Как это произошло?
- Мне позвонил Антон Андреевич Златопольский (первый заместитель гендиректора ВГТРК. - В.В.) и говорит: "Виталий Яковлевич, у нас к вам неожиданное предложение". И сообщил, какое. "Дорогой мой, мне семьдесят семь лет, вы что, смеетесь?" Он говорит: "Во-первых, никто не может себе представить, что вам семьдесят семь. Во-вторых, а кого мне назначить?" "Тогда, - сказал я, - дайте мне помощника, которого я сам выбрал бы. Все-таки трудно совмещать работу над телепрограммой с редакторским руководством радиостанцией".
- С чего вы начали?
- Я пригласил новых ведущих. Валерий Кичин стал вести программу "Кино по пятницам". Замечательно ее ведет.
- У него теперь и вторая программа выходит.
- Да, "Музыка в квадрате". Тоже очень интересная. Я пригласил и Татьяну Доронину, которая прочла у нас свой "Дневник актрисы". Пригласил Галину Коновалову из Вахтанговского. Она семьдесят с лишним лет работает в этом театре. Замечательная женщина. Была у нас в эфире с книжкой своих воспоминаний. Пригласил Ольгу Яковлеву с ее мемуарами "Если бы знать". Много народу пригласил. Возродил "Театр у микрофона". Теперь он в субботу и воскресенье выходит. Все это, я вижу, вызывает интерес.
- Аудитория хоть чуть-чуть расширилась?
- Не чуть-чуть, а значительно.
- Каков сегодня ее социальный и возрастной состав?
- У меня нет точных сведений. Отмечу только важную перемену: у радио "Культура" стало больше молодых слушателей. На них ориентированы программы "Акустика" Владислава Борецкого - о молодых рок-музыкантах, "Аэростат" Бориса Гребенщикова, "Джаз-клуб Георгия Гараняна", "Домашняя музыка с Дмитрием Уховым"... Да и "Мой серебряный шар" молодые охотно слушают.
- Это радиоверсия телепрограммы?
- Нет, самостоятельная радиопередача. У нее другие герои. Хотя пересечения в принципе не исключаются.
"Я всегда делал только то, что хотел"
- Как случилось, что вы занялись театром? У вас ведь юридическое образование, в середине 1950-х вы имели адвокатскую практику...
- Да, я тогда жил в Баку, меня даже приняли в городскую коллегию адвокатов. Дела у меня шли очень хорошо, я прилично зарабатывал. Но я хотел в Москву. И в конце концов приехал сюда, поступил в Московскую коллегию адвокатов. Вскоре понял, что все это мне глубоко неинтересно. И ушел. Некоторое время оставался без работы, писал какие-то статеечки про театр, никто их не печатал. Слава богу, я был кандидатом юридических наук, и поэтому меня взяли в Институт международного рабочего движения Академии наук СССР. Я проработал в нем тридцать лет. Защитил там докторскую. Она называлась "Американский театр 70-х годов и общественно-политическая реальность США". То есть даже в научном институте, не имеющем никакого отношения к искусству, я нашел способ заняться театром. Вообще в этом смысле я счастливый человек. Я всегда делал только то, что хотел.
С 1972 года Виталий Вульф занимается переводами англо-американской драматургии. В его литературной версии пришли на русскую сцену Теннесси Уильямс, Юджин О Нил, Эдвард Олби, Сомерсет Моэм... Им переведено около 40 пьес, большая часть из них - в соавторстве с Александром Чеботарем. Сегодня пьесы в переводах Вульфа идут на сценах МХТ, Театра им. Маяковского, Театра им. Моссовета, "Современника", Малого театра, Театра им. Гоголя, Театра-студии О.Табакова и др.
С 1992 по 1994 год Виталий Вульф жил в Соединенных Штатах, преподавал на театральном факультете Нью-Йоркского университета, читал курсы "Чехов и театр", "История русской драматургии", "Сталин и театр".