Поделиться
В Москве в Концертном зале имени Чайковского прошел концерт Российского Национального оркестра под руководством Михаила Плетнева. Программу французской музыки из сочинений Мориса Равеля, Гектора Берлиоза и Клода Дебюсси продирижировал 33-летний дирижер из Петербурга, глава одного из старейших английских оркестров - Королевского Ливерпульского филармонического, Василий Петренко. За четыре года работы в Британии Петренко не только изменил, по мнению критики, "до неузнаваемости местный оркестр", получил премию Grammophone Awards 2007, но стал одним из наиболее востребованных дирижеров на мировом музыкальном рынке. В Москве Василий Петренко появляется не часто. Но недавно его имя замелькало в курьезном контексте: журналисты перепутали его с другим молодым российским дирижером Кириллом Петренко и зачислили "в штат" Большого театра как одного из участников новой дирижерской "пятерки". Путаница, естественно, разрешилась, а Василий Петренко приехал в Москву с симфонической программой и накануне концерта встретился с обозревателем "РГ":
Российская газета: Этот казус в российской прессе по поводу вашего назначения в Большой театр коснулся вас лично?
Василий Петренко: Это не первое недоразумение такого рода. Нас с Кириллом часто путают: приехал, например, в Турин, где была афиша Кирилла Петренко. Выхожу к оркестру, а они на меня смотрят изумленно. Спрашиваю: что случилось? Отвечают: мы работали с Кириллом, но у вас с ним полметра разницы. Пришлось пояснить, что я Петренко, но не Кирилл. Конечно, как только эта информация о Большом театре появилась, сразу раздался звонок из продюсерского агентства IMG Artists, с которым я работаю: действительно ли я заключаю контракт с Большим театром? У нас один и тот же агент с Володей Юровским, поэтому там сразу оказались в курсе. С Большим театром мы тоже пообщались на эту тему, и они сказали: раз уж так вышло, надо подумать о каком-то совместном проекте.
РГ: Вы не часто приезжаете в Москву, а с Российским национальным оркестром выступаете здесь впервые. Почему сразу выбрали такую трудную программу французской музыки?
Петренко: Потому что французскую музыку играть полезно всем, а российским оркестрам - особенно: наши оркестранты сложно ощущают этот оркестровый стиль.
РГ: А какие принципиальные различия вы видите в работе российских и западных оркестров?
Петренко: Наши оркестранты не привыкли интенсивно работать на репетиции: могут разговаривать во время пауз между игрой, обсуждать какие-то перипетии. Для западного музыканта выучить ноты перед репетицией - норма, текст они знают блестяще, а у нас, куда не придешь, первый вопрос: что мы играем сегодня? Конечно, очень большая разница в менталитете: там все настроены позитивно. Если что-то не получается, говорят: сейчас постараемся, и все получится! У нас сразу: как это отвратительно! А человека надо стимулировать, чтобы он показал свои достоинства, реализовал себя. К оркестру принято выходить с улыбкой: даже, дирижируя трагическими сочинениями, я должен нести музыкантам позитив, желание работать.
РГ: Но Мравинский и без улыбок добивался выдающихся результатов.
Петренко: Те времена миновали. Сейчас установка: я - маэстро, слушайте меня! - не работает. Все демократизировалось: мы все - музыканты и вместе играем музыку. Опять же вопрос количества репетиций: Мравинский имел возможность репетировать программу по 2-3 недели. Сейчас больше четырех репетиций нигде не дадут. На это просто нет времени: оркестрам надо зарабатывать деньги, играть новые программы, привлекать публику. Это в России культурные организации - бюджетные структуры. И хотя музыканты заинтересованы в художественном качестве, прямой зависимости от продажи билетов у них нет. Достаточно отчитаться перед министерством: вот, к нам пришли на концерты, купили билеты. Я с таким положением начал бороться, когда возглавлял Петербургский ГАСО. В итоге мы добились, что абонементы нашего оркестра стали выкупаться полностью. Главное - вести постоянную работу с публикой и играть разнообразный репертуар, а не давать бесконечно Пятую симфонию Чайковского и Второй концерт Рахманинова.
РГ: Но как раз Чайковского и Рахманинова публика и требует.
Петренко: На эти грабли уже наступили в Америке лет 10-15 назад. Поскольку американские оркестры государством не финансируются и вынуждены самостоятельно решать проблему привлечения зрителя, они рискнули строить программы под слушательские вкусы. А это значит - Чайковский, Рахманинов, Гершвин, Бернстайн. Конечно, в первый год публика пошла на концерты, но потом наступила катастрофа. Невозможно ведь есть одни торты! В Ливерпуле, где с 2006 года я руковожу Королевским филармоническим оркестром, стараюсь четко балансировать репертуар: одну неделю играем Бетховена, следующую - Шостаковича, потом - Брамса или Сибелиуса и т. д. Мы даем два-три концерта в неделю и должны собирать зал на 1800 мест, поскольку от этого напрямую зависит существование оркестра: только треть его бюджета дотируется государством.
РГ: Статус "королевского" не дает никаких преимуществ?
Петренко: Нет. Королева не часто приезжает в Ливерпуль - где-то раз в два года, и, как известно, она больше интересуется скачками. Я встречался с ней: она открыто признается, что ничего не понимает в классической музыке. Так что зарабатываем сами, и мой день в Ливерпуле расписан до позднего вечера: репетиции, неформальные встречи с публикой, с владельцами абонементов, ежедневные интервью прессе, работа со спонсорами. Нам удалось сделать так, что сегодня все наши концерты напрямую транслируются по Radio Сlassic FM или BBC Radio 3. А сейчас начинаем новый проект: публика сможет за символическую плату - за 1 или 2 фунта, заказать диск прослушанного концерта и через два дня получить его по почте.
РГ: И насколько это финансово выгодно для филармонии, ведь публика может предпочесть другие записи?
Петренко: Очень выгодный. Во всем мире уже осознали, что записи классической музыки не приносят прибыли. И если раньше музыканты требовали авторские, то сейчас понимают: рассчитывать на прибыли 60-х - 70-х годов - а в Лондоне до сих пор некоторые получают чеки от проката записей тех лет - бессмысленно. Мы заключили соглашение с каждым музыкантом, что записи концертов, которые делаем мы, не являются коммерческими. Конечно, установить аппаратуру было дорого. Но надо понимать, что выпускать сегодня CD менее выгодно: все переходит на другие носители - MP3, IPhone. Любой человек может зайти на YouTube и слушать музыку бесплатно, а за 10-15 центов скачать из интернета цифровые записи.
РГ: Вы не ощущаете, что работа музыканта при таких условиях окончательно превращается в конвейерную?
Петренко: Возможно, но речь идет не о том, чтобы делать 2000 концертов в год. В первую очередь дирижеру надо работать над собой, искать мотивацию, приносить что-то новое, двигать оркестр вперед. В этом, кстати, главное различие работы дирижеров и оркестров в России и на Западе. Там оркестр сам определяет, с каким дирижером он хочет работать, заключает с ним контракт на определенное количество лет, сам решает: продолжать этот контакт или нет. Мы только что продлили контракт с Ливерпульским оркестром до 2015 года. Мне предлагали даже подписать бессрочный, но я отказался: у человека должен быть стимул, осознание того, что нужно работать, иначе нет движения вперед. Именно по этой причине у некоторых русских дирижеров старого поколения сегодня застопорилась карьера на Западе. Главное, что надо добиваться сегодня в России - контракты главных дирижеров не должны быть пожизненными: должны заключаться хотя бы на 5-10 лет, а дальше уже решаться на основе взаимоотношений дирижера и оркестра.
РГ: А в Англии как-то комментируют ситуацию, что сейчас во главе ведущих британских оркестров стоят российские дирижеры: Валерий Гергиев и Владимир Юровский - в Лондоне, вы - в Ливерпуле?
Петренко: Наших там еще больше: Андрис Нельсонс - в Бирмингеме, Кирилл Карабиц - в Борнмуте, Илан Волков - в Глазго. В Британии напечатали уже несколько статей, на эту тему, но все не могут ответить вопрос: почему так происходит? Надо заметить, что все названные музыканты, кроме Гергиева, получили образование на Западе. Гергиева Лондонский симфонический пригласил специально, чтобы поднять продажу билетов. Теперь у них все билеты проданы, зато какие программы они играют: в следующем марте все симфонии Малера за 3 дня! Жизнь лондонских оркестров совсем несладкая, но музыкантов тянет в Лондон. И я понимаю, почему: в оркестрах сидят профессионалы. Нам же сегодня надо многому учиться - и в оркестровой игре, и в менеджменте, и в продаже билетов, и в организации работы с публикой. Надо признать это, а не упираться в позицию: мы великие, у нас школа! Потому что в музыкальном мире мы сегодня - Б-класс.