Поделиться
Исполнилось 60 лет с тех пор, как 1 октября 1949 года была провозглашена Китайская Народная Республика. Я впервые оказался в Пекине, когда китайцы отмечали четвертую годовщину данного события. А всего встречал этот праздник вместе с ними одиннадцать раз.
"Отныне китайский народ поднялся с колен и распрямил плечи", - эти слова, сказанные Мао Цзэдуном с трибуны ворот Тяньаньмэнь в день рождения КНР, открыли новую главу в 5000-летней истории Поднебесной. Так что об историческом опыте нашего дальневосточного соседа, кое в чем поучительном для россиян, я могу судить как очевидец.
Минувшие шестьдесят лет можно условно поделить на три периода. Первое десятилетие прошло под девизом: "Русский с китайцем - братья навек!". Мне тогда выпало счастье воочию видеть, как 156 новостроек первой китайской пятилетки заложили фундамент индустриализации страны, без которого был бы невозможен ее нынешний рывок к мировому лидерству.
Опираясь на собственный жизненный опыт, хочу подчеркнуть, что дружба наших государств отнюдь не сводилась в те годы к официальным заявлениям лидеров и газетным передовицам. Она была жизненной практикой, касалась реальных судеб десятков тысяч людей. После двух-трех лет работы в Китае советские специалисты возвращались на родину другими людьми - профессионалами более высокого класса.
Я часто слышал от них, что таких прекрасных современных предприятий, как Чанчуньский автомобильный или Лоянский тракторный завод, что положили начало новым отраслям китайской промышленности, тогда еще не было в Советском Союзе. Как не было и инженерного сооружения, сравнимого с Уханьским мостом через Янцзы, который с нашей помощью впервые в мире был построен принципиально новым, бескессонным методом. Словом, мы давали даже нечто лучшее, чем имели сами.
С другой стороны, китайцы не просто копировали наш опыт, как обычно принято считать. Кое в чем они сумели усовершенствовать его. Благодаря этому им удалось избежать ряда перегибов и ошибок советской власти. Во-первых, они провели кооперирование сельского хозяйства без ликвидации кулачества как класса. Это позволило сохранить наиболее рачительные семьи, которые стали рычагами роста продуктивности сельскохозяйственного производства.
Во-вторых, более гибко, без экспроприации были проведены социалистические преобразования частной промышленности и торговли. Поставить на благо народа не только тот капитал, который предприниматель держит в кармане, но и тот, что находится у него в голове - такова была цель создания государственно-частных предприятий. Бывшего владельца оставляли генеральным директором, лишь приставив к нему "комиссара" в виде секретаря парткома.
Такое отношение к национальной буржуазии увеличило симпатии к Пекину со стороны состоятельной китайской диаспоры. И впоследствии именно она стала главной финансовой опорой реформ. Если у нас к соотечественникам за рубежом относились настороженно, то ли как к белоэмигрантам, то ли как к диссидентам-невозвращенцам, то для пекинских властей "хуацяо", то есть заморские китайцы, всегда были желанными гостями.
Наконец, в-третьих, китайские коммунисты в отличие от наших избегали делать критерием благонадежности людей их социальное происхождение. Детей капиталистов, не говоря уже о кулаках, принимали в комсомол, брали в военные училища. И это лишало их родителей стимулов сопротивляться победившей революции.
Но вот в истории КНР наступил второй, как бы противоположный этап - десятилетие хаоса и смуты. Волюнтаризм "большого скачка", казарменный быт "народных коммун", самосуды хунвейбинов. Эти трагические страницы сменяли одна другую, пока во главе не встал Дэн Сяопин. Он сумел вытянуть Китай из губительного водоворота и твердо взять курс на реформы и открытость, то есть на модернизацию страны.
Этот новый подход к делу воплотился в крылатой фразе: "Неважно, какого цвета кошка - черного или белого, лишь бы она ловила мышей". Бессмысленно спорить, означает ли создание рыночной экономики поворот от социализма к капитализму. Важен конкретный результат реформ. Они, по мнению Дэн Сяопина, имеют смысл лишь в том случае, если, во-первых, ведут к росту производства, во-вторых, повышают жизненный уровень народа, в-третьих, умножают совокупную мощь государства.
Жаль, что этими тремя критериями целесообразности не всегда руководствовались российские реформаторы! Разумеется, у каждой страны свои особенности, и надо искать свой путь перехода к рынку. Но опыт Поднебесной дает основание отметить по крайней мере четыре поучительных элемента китайской формулы успеха.
Во-первых, начинать не с ломки политической системы, а с повышения эффективности экономики. Ибо в переходный период особенно нужна сильная центральная власть, располагающая надежными рычагами управления. Между наезженной колеей планового хозяйства и автострадой рыночной экономики лежит как бы участок бездорожья. И трудно проехать по ухабам, если перерубить рулевые тяги своей машины. Китайцы, как и японцы, любят приводить тут такую метафору. Чтобы корабль рыночной экономики набрал скорость и взял верный курс, нужны как паруса частного предпринимательства, так и штурвал государственного регулирования.
Во-вторых, начинать не с города, а с села, чтобы как можно скорее накормить и одеть народ, потеснить бедность, минимизировать социальную цену реформ, дать миллионам людей на себе ощутить конкретную пользу от них.
В-третьих, не форсировать приватизацию государственных предприятий, особенно естественных монополий, не допустить расхищения национального достояния, созданного коллективным трудом народа, а также природных богатств страны. Вместо этого сделать упор на привлечение иностранного капитала, создавая специальные экономические зоны с льготным режимом для инвесторов. А иностранные предприятия не только создают новые рабочие места, но и повышают общий технологический уровень производства в стране.
Наконец, в-четвертых, использовать регулирующую роль государства, дабы не допустить социальной и региональной поляризации. Это включает различные меры по сокращению трехкратного разрыва в доходах 500 миллионов горожан и 800 миллионов крестьян, а также в уровнях жизни процветающих приморских провинций и еще не выбравшейся из отсталости глубинки. А на эти провинции Центрального и Западного Китая приходится 89 процентов территории и 64 процента населения страны.
Помимо трех упомянутых критериев целесообразности Дэн Сяопин наметил три стратегических рубежа осуществления реформ. Первый - за 80-е годы удвоить валовый внутренний продукт страны, поднять его с 250 до 500 долларов на душу населения. Второй этап предусматривал за 90-е годы вновь удвоить ВВП. По общему объему товаров и услуг это сделать удалось. Но поскольку население страны в начале реформ увеличилось на 300 миллионов человек, показателя 1000 долларов на душу Китай достиг лишь в 2002 году. Наконец, третий рубеж намечал к середине XXI века, то есть к столетию КНР, увеличить ВВП еще в четыре раза - до 4000 долларов на человека при полуторамиллиардном населении. Это позволит Китаю покончить не только с бедностью, но и с отсталостью, выйти на уровень таких среднеразвитых стран, как Португалия или Греция.
Как же движется Поднебесная к ориентирам, которые наметил патриарх реформ? Первые два удвоения ВВП были осуществлены в намеченные сроки. А на третье потребовалось всего шесть лет. В 2006 году ВВП КНР достиг 2,7 триллиона долларов - более чем по 2000 долларов на человека. Так что четвертое удвоение вполне может произойти до 2020 года. Тогда ВВП приблизится к 6 триллионам долларов. А на каждого жителя придется по 4000 долларов, о которых мечтал Дэн Сяопин как о подарке народу к столетию КНР.
Когда Дэн Сяопин начинал реформы, каждый четвертый китаец жил впроголодь и ходил если не в лохмотьях, то в заплатках. Ниже черты абсолютной бедности, которую в Китае определяют как доход менее 5 долларов в месяц, находились 250 миллионов из миллиарда жителей Поднебесной. Ныне число их уменьшилось до 24 миллионов. Это уже не 25, а менее 2 процентов населения КНР. Даже ООН, отнюдь не балующая Пекин похвалами, назвала это беспрецедентной победой над нищетой в современной истории.
Став лучше жить, самый многочисленный в мире народ стал больше покупать. Словно гигантский пылесос, Китай впитывает половину экспорта стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Благодаря неуклонно растущему внутреннему спросу он гораздо меньше, чем соседняя Япония, зависит от экспорта. А это особенно важно в период нынешнего финансового кризиса.
Примечательно, что именно Китай ощущает ныне первые признаки оздоровления экономики. Это объясняется щедрой помощью государства реальному сектору, устойчивостью банковской системы, а также малой распространенностью таких форм кредитования, как ипотека.
Три десятилетия назад Дэн Сяопин бросил своим соотечественникам клич "Обогащайтесь!", а его преемник Цзян Цзэминь со своей шанхайской командой добились того, что в Поднебесной стало больше богатых. Цель следующего поколения руководителей во главе с Ху Цзиньтао состоит в том, чтобы в стране стало меньше бедных.
За тридцать лет реформ Китай увеличил свой экономический потенциал в пятнадцать раз, стократно расширил внешнеторговый товарооборот, вышел на первое место по объему иностранных инвестиций, достигших почти 800 миллиардов долларов. К 2020 году доля Поднебесной в мировом ВВП может составить 23 процента, тогда как у США этот показатель составит лишь 18 процентов, у Индии - 8,4, у Японии - 4,6, у России - 3,2, у Германии - 2,9, у Бразилии - 2,4 процента.
Мировая общественность не без основания именует ныне КНР "мастерской мира". Это звание когда-то первой заслужила Англия после промышленной революции XVIII века. Теперь пекинское руководство намерено совершить еще один прорыв, уже не количественный, а качественный. Превратить "мастерскую мира" в "мировую лабораторию". В страну, которая не заимствовала бы чужие технологии, а стала равноправным участником научно-технического прогресса.
XXI век поставил перед Китаем, как и перед Россией, задачу перейти к инновационной экономике. И тут оказалось, что древние конфуцианские традиции дают в наши дни Поднебесной важные преимущества. Китайцам генетически присущ культ учености, представление о том, что только образование способно повысить положение человека в обществе. Китайские вузы уже сейчас выпускают вчетверо больше инженеров, нежели американские.
Третий год подряд КНР поставляет на мировой рынок больше продукции информационных технологий, чем США или ЕС. Но лишь 15-20 процентов стоимости этих компьютеров, мобильных телефонов, цифровых фотокамер причитаются китайским предпринимателям. Остальное идет в уплату зарубежным владельцам лицензий и патентов. Перспективная программа создания "экономики знаний" ставит целью к 2020 году сократить зависимость Китая от иностранных технологий с 80 до 30 процентов.
Китай стал вторым после США крупнейшим потребителем нефти в мире. Так что именно энергетике суждено быть самым перспективным направлением сотрудничества с Россией. Подписано соглашение проложить от нефтепровода Восточная Сибирь - Тихий океан ответвление от Сковородино до Дацина, чтобы ежегодно перекачивать по нему 30 миллионов тонн нефти. Будут проложены и два газопровода. По одному из них годовые поставки составят 30, по другому - 38 миллиардов кубометров. (Сам Китай еще недавно добывал лишь 20 миллиардов кубометров газа в год.)
Можно сказать, что социально-экономическое развитие России и Китая идет как бы на встречных курсах. Нам надо заселять и осваивать Дальний Восток, Китаю - Дальний Запад. Следует воспользоваться географическим положением наших стран, взаимодополняемостью их экономик, дабы возродить на новом витке истории идею Великого шелкового пути, использовать динамизм нового мирового лидера, прицепив сибирский вагон к набирающему скорость китайскому экспрессу.