Поделиться
Вячеслав Тихенко убежден: если приоткрыть завесу тайны, окутывающую одну из самых знаменитых тюрем России, это будет полезно и поучительно. И - никакой "блатной романтики".
Российская газета: - В бытность начальником Централа вы стали инициатором создания его музея. Как это было?
Вячеслав Тихенко: - В 90-х годах мы "прорубили" окно в Европу. Съездил в Финляндию, и возникла мысль о создании музея. Правда, вначале думал - только для сотрудников. Пришел молодой работник, пускай увидит, где он будет работать.
Уж очень много рассказывали о тюрьме небылиц, пользуясь тем, что многие очевидцы ушли из жизни. Например, что к Василию Сталину приезжала жена с цветами. Да их быть не могло! Мы жили строго по уставу. Я застал время, когда, чтобы пришить пуговицу - иголок в камере иметь не положено - заключенному выдавали иголку и нитку и фиксировали в книге время ее получения и возврата. А в 70-е годы осудили мастера за то, что приносил заключенному на работу чаек.
Не все с радостью восприняли эту идею, так как надо было приоткрыть некоторые факты, которые открывать не хотелось. Пришлось собирать команду единомышленников. Не считаясь с личным временем, над созданием музея работали заместитель начальника по воспитательной работе Андрей Шпагелев, директор производства Николай Шилов, начальник отдела кадров Валерий Мацкевич, начальник отдела интендантской службы Сергей Макаров, председатель совета ветеранов Николай Краснов, инструктор боевой служебной подготовки Олег Марушев.
РГ: - А в чем состоял финский "толчок"?
Тихенко: - Там я четко понял: в тюрьме все идет от общества. В центральную тюрьму в Хельсинки пришел на подъем. Смотрю: идут зэки в золотых кольцах с золотыми цепями. У нас это не положено. Удивился.
- Чему удивляешься? - спрашивает финский коллега.
- А если они подкупят сотрудников? - спрашиваю.
- Нет, - говорит твердо.
У них нет понятия - купить охрану. Такое отношение к закону закладывается с детских лет. На каждом этаже тюрьмы стоят утюг, кофеварка, микроволновка - все целое, провода не выдернуты. Автоматы действуют! Бросил жетончик - получи сок или сигареты. И при этом нет ни оперативных сотрудников, ни воспитателей. На 300 осужденных - 300 сотрудников, за каждым закреплен один заключенный. Понимая наше несовершенство, мы одними из первых в стране создали церковь для заключенных...
РГ: - На вашу долю выпали лихие девяностые. Чем они запомнились?
Тихенко: - До восьми месяцев не было денег ни на питание, ни на зарплату. У директора хлебокомбината просил хлеба в долг. Обычно, когда у нас готовят рыбу, молоки, головы и хвосты выбрасывают. Поинтересовался, а из чего рыбный паштет делается? Почитал состав и удивился. Так мы стали рыбные субпродукты использовать: пропустим через мясорубку, добавим пассировочки. На ура уходил тот паштет. Словом, крутились как могли. Приходилось кормить в долг и сотрудников: со склада давали картошку, свеклу. Как-то прихожу на работу, а у меня дети плачут в кабинете. Жены сотрудников пришли. Возмущаются: "У заключенных сегодня молочная каша, а у нас нет денег на молоко!" Это тоже история.
РГ: - Время изменилось, а заключенные?
Тихенко: - Раньше наши заключенные вырезали из дерева шахматы, рисовали картины, гравировали. Все эти навыки они получили на производстве, потому что до того, как попасть за решетку, работали. А сейчас это редкость. Потому что сидят в основном люди без ремесла в руках - экспедиторы, охранники, торговцы.
Но и наша система тоже изменилась. И не только в лучшую сторону. При тюрьме существовала школа. Обучение было затратным, ведь держать вместе более трех рецидивистов в одном классе нельзя. Но постановление партии и правительства о всеобщем среднем образовании выполняли.
В середине семидесятых годов у нас ввели должность инструктора по трудоустройству. За три месяца до освобождения заключенного он начинал заниматься его трудоустройством. Если у освобождающегося не было ни кола ни двора, его направляли на завод, чтобы обеспечили не только работой, но и местом в общежитии. Человек знал, что на улице не окажется. Сейчас, правда, введена должность психолога, но не каждый может им быть, тем более в таком месте. А у нас нередко бывает так: есть вакансия, заполним.
РГ: - Побеги из централа были?
Тихенко: - Подтвердить или опровергнуть это можно только документально. Есть документ о побеге 36 человек в 1906 году. Предстоит выяснить, был это побег из тюрьмы или из следственного изолятора.
Но в моем архиве хранится, например, копия заявления Ивана Дуппора председателю комитета государственной безопасности при Совете министров СССР Шелепину. У Владимирского централа на протяжении его более чем двухсотлетней истории было много названий. Дуппор занимал должность начальника Владимирской тюрьмы госбезопасности. А в 1938 году был арестован. В письме он подробно описывает, как его пытали. Без содрогания этот документ читать нельзя. Но есть и другой факт. С 1946 по 1949 годы был начальником Бутырской тюрьмы, а с 1949 по 1953 годы - начальником Владимирской тюрьмы Михаил Журавлев, который с 1938 по 1940 годы находился под следствием.
РГ: - Года два назад во Владимирском централе пытались создать гостиницу для туристов. Правда, эта попытка была пресечена начальством. Может, зря?
Тихенко: - Создавать рекламу таким местам аморально. Надо бы, на мой взгляд, не гостей туда приглашать, а трудных подростков. Привести на день и показать, в каких условиях содержатся заключенные: освободить камеру, закрыть там на некоторое время, сводить в прогулочный дворик, накормить тюремной едой, чтобы ребята прониклись духом несвободы. Из 10 человек минимум двое серьезно задумались бы о своей жизни. Надо видеть глаза человека, который выходит из тюрьмы! Какой бы преступник ни был, он свою свободу ценит дороже всего на свете.
Как-то у нас камера ремонтировалась. Я зашел в нее, дверь случайно захлопнулась, а ключа у меня не было. Сел и представил, как это 10 лет здесь просидеть. И, знаете, такая тоска накатила. Ведь у нас так - в одну дверь войдешь и только через много лет через нее выйдешь. Романтики мало.
Музей Владимирского централа посещало очень много известных людей, в том числе и родственников знаменитых заключенных.
Музей открылся в 1997 году, и сразу же в нем побывал организатор создания музея холодной войны Гарри Пауэрс-младший. Он хотел показать здесь выставку, рассказывающую об инциденте с самолетом У-2. Написал письмо: "Посещение Вашего Музея и тюремной камеры, где сидел мой отец, было целью моего визита. Я не мог осознать, каково было моему отцу провести здесь 18 месяцев, но пять минут, проведенных там мной, объяснили, через что прошел мой отец. Это невозможно было сделать без Вашей помощи".
А после визита журналистов известной японской газеты Тихенко получил от них вырезку со статьей "История тюрьмы и ее известных обитателей. Японские военнопленные" и предложение оказать содействие в организации японского зала музея.
Но, по словам Тихенко, история Владимирского централа еще не написана. Многие люди остались за кадром. Недавно умер Геральд Капустин. При нем производство в Централе достигло пика, за его организацию он получил орден Трудового Красного Знамени. Но о нем рассказать в музее не успели.
- Однажды ко мне приходит заместитель по тылу и говорит, что нам прислали немецкую картошку и немецкие шинели, - вспоминает бывший начальник тюрьмы. - И вспомнилась мне тогда история, рассказанная старшиной Большаковым лет двадцать назад. После войны в Централ начали пленных возить. Голодно было, но в котле что-то оставалось. И одного немецкого офицера он пожалел - давал ему добавку. Как-то заступил на дежурство, а немца готовят к отправке. Тот его тоже увидел и дает фотографию семьи с адресами на обратной стороне и говорит: "Запомни, Рус Иван, придет время, и великий немецкий народ будет вам, русским, помогать". Так мне горько стало! Посылаю людей к нему, а он умер. Родные рассказали, что и года не было, чтобы не пришла хоть одна открытка из Германии. К сожалению, все выбросили. А хороший был бы материал для нашего музея...
Справка "РГ"
Вячеслав Тихенко закончил спецшколу МВД во Владимире: специальность - юрист со средним образованием, специализация - политико-воспитательная работа с осужденными. Был направлен на работу в Черкасскую область, а в 1975 году переведен во Владимирский централ. С отрывом от службы закончил высшее училище МВД СССР имени Дзержинского в Киеве и с 1985 по 1998 годы вновь работал во Владимирском централе, из них с 1994 по 1998 годы - начальником этого учреждения. Полковник внутренней службы.