Поделиться
Было время, когда по весне знаменитости всех мастей отправлялись на ударные комсомольские стройки
Вот была эпоха. Родина бросала молодых в неуют и холод комсомольских строек, порой забывая позаботиться о хотя бы элементарных условиях для жизни.
Вкалывали, иногда даже за приличную зарплату, а жили тяжело, скучно.
Но все равно ехали. Звала романтика. Вдали от насиженного жилья будущее виделось куда более светлым, перспективным. Порой срывались и отважно мчались в полное никуда и люди, казалось бы, никак не склонные к авантюризму. Тянуло не только к перемене мест. К перемене ценностей и понятий тоже. Казалось, там, на далеких просторах БАМа, Экибастуза, КАТЭКа, Красноярска, которые еще только предстояло освоить, ждет нечто гораздо более счастливое, чем скучнейшая и засасывающая, засушивающая насмерть бюрократия, заполонившая Москву и прочие обжитые веси.
Иногда их корили, даже обвиняли в погоне за длинным рублем. Ну и что это за время, когда длинным считался тот самый рубль, которого хватало на убогий "Москвич" или даже вожделенную, но от того не менее тихоходную "Волгу", распределяемую среди ударников труда или по дичайшему блату.
Начало и середина 1980-х - еще далековато до большого слома вех и эпох, но уже ослепительно ясно, что многое не так. Начал шепелявить некогда могучий Брежнев, еще только делает первые шаги Горбачев, сухой закон пока не введен, а "груз 200" летит из Афганистана хорошо отлаженным трагическим потоком. И совсем уж скоро громыхнет по миру Чернобыль. И опустошатся до нагого неприличия полки магазинов.
Но пока еще есть вера, до рассыпа страны несколько лет, которые предстоит прожить, выдюжить и выстоять. И молодые, большей частью, ребята молотят, что есть сил, на объявленных комсомольскими стройках ради этого ли или ради себя и собственного счастья.
На стройку - забесплатно
Тогда главная комсомольская газета и занялась святым делом. По весне, оттаявшим апрелем начала засылать в далекие советские пространства десанты знаменитых артистов, прославленных спортсменов, а также интересных личностей.
Это сегодня заказать чартер - плевое дело. А в те годы раз и навсегда утвержденного расписания - что школьного, что авиационного - пробить полет в какой-нибудь Экибастуз было равносильно подвигу. Но пробивали. И накануне отлета, почти всегда вечернего, около дома 24, что на улице Правды, у огромных автобусов собирались сплошь знакомые (по телевизионным выступлениям) лица. Везли прославленных, талантливых, не отказывающих любимой газете в выполнении тяжелейшей просьбы. Ведь поди оторвись от работы дней на пять и перенеси длинный перелет. Это еще хорошо, что тогда не знали о существовании самолетов, гораздо более удобных, чем наши воспетые в песнях Ту. А потом дикий график, когда переезжаешь из одного маленького городишка в другой, ешь и пьешь на ходу, да забираешься в холодный гостиничный номер с растресканной кроватью.
И все это - за бесплатно, точнее за крохотные суточные. Ну, для нас, для журналистов, то была обязанность. Но летели же с нами уже заласканные популярностью звезды. Может, сидело в душе некое понимание: еду отдать нечто вроде долга тем, кто трудится - и ради меня тоже - вдалеке. Наверное, говорила в людях совесть. И особых отказов не припомнится. Разве что не забуду, как наш замглавного Николай Боднарук, великолепный и тонкий организатор этих десантов, никак не мог справиться с уже тогда очень великой Аллой Пугачевой. Не помогли в тот первый раз и солиднейшее недавно опубликованное интервью, и уговоры окружения. Примадонна осталась дома.
Хоккеиста Мальцева - хоть в собкоры
Мне приходилось отвечать за спортсменов. И кто только не выезжал с нами в разные годы! Но самым постоянным, прямо выдавай удостоверение корреспондента, был любимец народа хоккеист "Динамо" Александр Николаевич Мальцев. Потому и не обойтись без этого пассажа.
Представляете, заканчивается сезон, героически выигрывается в очередной раз чемпионат мира, все ребята - на юга, а Саша - с нами. И это при том, что "КП" его ой как прикладывала за всякие провинности. Мальцев аккуратно приезжал с ворохом драгоценных в те годы дефицита клюшек. Потом подписывал, раздаривал на каждом выступлении. И, навыкам Цицерона не обученный, мог держать зал часами. Ему кипами посылали записки, и он старательно, негромким своим говорком отвечал на них с полной, невиданной в ту пору откровенностью. Точно: эта искренность и сделала его любимым. Посмотреть на Сашу приезжали за сотни, не вру, километров. Однажды он чуть не час раздавал автографы группе темнолицых казахов, прибывших на своем открытом грузовике из какого-то аула. Мы пытались вырвать его из добрых, но каких же цепких рук, а Мальцев воспротивился: "Не, не, народ вон какой приехал. Клюшек не осталось?".
Вообще Мальцев невольно врывается в герои этого повествования. Как-то спортсмены заспорили не на публике, а уже между собой: где требуется больше всего смелости? Сошлись, что в прыжках в воду с десятиметровой вышки. Мальцев не согласился, и был дружно осмеян. Мы уже сидели в столовой какого-то бассейна, когда обед нарушило появление толстенького малыша: "Там дядя Саша вас ждет". Карапуз, ловко плутая по коридорам, вывел нас в бассейн. Мальцевское "Эй!" раздалось с 10-метровой вышки. Еще секунда - и он солдатиком плюхнулся в воду. То был первый его прыжок, видно, ушибся, не без труда выбрался на бортик... А на ужине скромно сказал: "Все-таки самые смелые из спортсменов - хоккеисты". И никто больше не спорил.
А когда выступала юная звездочка певица Катя Семенова, Мальцев, чтобы поддержать стеснявшуюся, только начинавшую карьеру дев чонку, решил во что бы то ни стало преподнести ей цветы. Мы обегали весь городок, пока Александр не достал-таки здоровенный букет. Выпросил у кого-то, и мы рванули в зал. По просьбе Саши почему-то преподносили Кате этот букет вдвоем. Не забыть ту девичью радость.
И где бы мы в то бестелефонное время ни были, куда бы нас ни заносило, Саша первым делом искал телефон. Звонил жене Сусанне. И сколько нежности в рубленных фразах.
Был и случай печальный. В Афганистане, куда выезжали к нашим воинам уже в конце всей той длиннющей эпопеи, Мальцев здорово пострадал по воле "дружественных" нам афганцев. Да так, что даже попал в госпиталь. И вел себя как настоящий мужик. Не причитал, не лепетал, что больше никуда не поедет. Выходил, выступал настоящий парень, с которым хоть на комсомольскую стройку, хоть в Афганистан. Приятно вспомнить это сейчас, как раз накануне 60-летия Александра Николаевича. Давно не виделись, но верю: Александр Мальцев все такой же.
Плохих что-то не встречали
Бог его знает, что сейчас делают все те комсомольцы-добровольцы, которых мы навещали. Самое главное: мы были нужны друг другу. Они хоть чуть отходили от своих бесконечных сероватых холодных будней. Не только встречались, но и общались с людьми, известными всей стране. Ефим Шифрин, Игорь Старыгин, ансамбль "Земляне" с их землей вокруг аэродрома, журналисты Песков, Руденко, Голованов, Театр мод, да мало ли кто еще ... Собирали толпы. У хозяев оставались воспоминания об общении, у нас - о выполненном долге.
И всегда в середине наших больших гастролей, когда знакомились поближе, наступал момент братства. Не братания, не затрапезной пьянки с брудершафтом, а именно понимания, что и мы, залетные, и они, тут осевшие, собрались здесь не зря.
Я даже не припоминаю, чтобы были какие-то уж слишком шумные вечера, а уж ни одного скандала - это точно.
Возвращались усталые, но, спасибо за точный штамп, довольные. В чем тут было дело? Кажется мне, что и сомнений не возникало: ездили с пользой. Смотрели, как живут в необъятной. Сравнивали. Меня, к примеру, неделю колотило после Экибастуза - какая же холодная жуть. Раньше туда ссылали, а теперь строят, и с энтузиазмом. И утихала жалость к себе родному - ой как трудно дежурить в цехе, вдыхая пары свинца. Да любая работа виделась легкой по сравнению с той, адской, экибастузской, в награду за которую "Запорожец" с ранней инвалидностью. И такое испытывали многие: до чего ж повезло, и с Москвой, и с профессией, и газету нашу как любят.
Впрочем, чувство это исчезало через несколько месяцев. Так уж мы устроены. До чего же быстро привыкаешь к хорошему.