Поделиться
Интервью с Константином Севериновым (Грант под грифом "секретно". Почему проекты вернувшегося в Россию американского профессора отклонили сразу в нескольких конкурсах. 27.01.2009) бурно обсуждается в Интернете. Редакция попросила прокомментировать ситуацию с грантами известных ученых.
Михаил Гельфанд, профессор, доктор биологических наук и кандидат физико-математических наук:
- Конечно, ситуация, о которой идет речь в интервью профессора Северинова, не нормальная. Ее корни были заложены еще в 2007 году, когда разрабатывалось положение о финансировании государственных академий на основе Программы фундаментальных исследований. Тогда минобрнауки представило проект, где было расписано, в частности, как формировать список программ и проводить конкурсы, как создавать корпус экспертов, сказано об обязательном возвращении рецензий авторам проектов, публикации списков победивших проектов, регулярных отчетов и т.д. Жесткие правила касались так называемого конфликта интересов. Суть в том, что ни эксперты, ни члены научных советов, которые распределяют гранты, не должны участвовать в рассмотрении заявок, к которым они имеют какое-то отношение.
Все лето 2007 года шла война между минобрнауки и Президиумом РАН. В итоге руководители РАН победили, от предложений министерства остались прекраснодушные слова, например, о прозрачности распределения грантов, об информационной открытости, о регулярной отчетности, но никаких конкретных процедур, как же все это будет реализовываться, в итоговом документе нет. Нет в нем и положения о том, что необходимо публиковать сумму гранта. Практика показывает, что у руководителя программы он может составлять несколько миллионов рублей, а у "рядового" проекта 200-300 тысяч. Разница заметная.
Что касается возврата рецензий с объяснением причин, почему ученому отказали в гранте, то считаю, что это надо делать обязательно. Меня приглашали в качестве эксперта научные фонды разных стран - США, Германии, Франции, Швейцарии, Австрии, Чехии, Финляндии, и всегда предупреждали: ваш отзыв будет отправлен автору. Это средство контроля за качеством экспертизы. В такой ситуации эксперту сложнее покривить душой или просто схалтурить, не говоря уж о некоторых из историй, рассказанных Севериновым, когда, похоже, никакой экспертизы фактически не проводилось. И это способ помочь автору проекта в работе, сообщив ему соображения и замечания компетентных коллег и тем самым поднять общий уровень исследований. У нас, увы, пока считают иначе.
Борис Салтыков, министр науки 1992-1996 годы, президент Ассоциации "Российский дом международного научно-технического сотрудничества":
- Вся пирамида Президиума РАН постоянно живет в ситуации "конфликта интересов". Скажем, если бы в минобрнауки чиновники, начальники департаментов, отделов одновременно занимали бы посты директоров институтов и сами себе распределяли деньги, то все сказали бы: это нонсенс. А в Академии наук это правило. Почти все члены Президиума РАН одновременно являются директорами институтов. Отсюда возможность сговоров, кланов, торга, чего угодно. И, конечно, в такой системе нет места прозрачности, она им только мешает.
Кроме того, у нас почти деградировала научная экспертиза. Казалось, почему бы не привлечь к экспертизе иностранных ученых, как это делается во всех ведущих странах? Или авторитетных ученых из российской диаспоры за рубежом? Тогда не будет разговоров о клановости, сговорах. Никто не сможет предъявить никаких претензий, что деньги, как сегодня выражаются, "распилили". Так нет же. Боятся.
И, наконец, главное в науке - это публичность. Вы получили большой грант, миллионы рублей, так отчитайтесь раз в полгода, куда потратили, какие результаты получили. Это мощное средство, чтобы не воровать, а что-то делать. Тому, кто поделил гранты, через год, конечно, нечего рассказывать.
Владимир Фортов, академик-секретарь Отделения энергетики, машиностроения, механики и процессов управления РАН:
- Согласен с профессором Севериновым, что ситуация с распределением грантов президиума РАН пока до конца не отработана. Прежде всего должно неукоснительно соблюдаться требование: члены научных советов, которые распределяют гранты, ни в коем случае сами не могут принимать участие в конкурсе. Научный совет по программам президиума устроен именно таким образом. А если какой-то "начальник" получает по три-четыре гранта, о чем говорит Северинов, это, наверное, повод для серьезного анализа ситуации. Речь, как я понимаю, идет о советах более низкого уровня.
И, конечно, экспертиза заявленных на конкурс проектов должна быть независимой. Поэтому, когда я возглавлял Российский фонд фундаментальных исследований, мы сразу договорились: директора институтов не имеют права работать в экспертных советах. Ведь они невольно начнут лоббировать проекты своих сотрудников, а значит, будут необъективными.
Теперь о том, надо ли отправлять отзывы тем ученым, кому в гранте отказано? Я давно участвую в международных конкурсах в разных странах и знаю правила игры. Вам обязательно пришлют краткое мотивированное объяснение, почему ваш проект отклонен. А дальше предусмотрена жесткая процедура. Если вы не согласны с полученным заключением, можете подавать апелляцию. Причем тот специалист в научном совете, который вел ваш проект, автоматически отстраняется и назначается новый. Он вправе послать проект другим экспертам. Я столкнулся именно с такой ситуацией, когда меня недавно попросили стать референтом по одной отклоненной работе. Мне кажется, эта система вполне разумная и нам следовало бы ее перенять.
Хочу подчеркнуть, что для академии проведение конкурсов, распределение грантов - дело новое. Ведь еще три-четыре года назад ничего подобного вообще не было. Действовал так называемый базовый принцип финансирования. Проще говоря, деньги распределяли "по головам" в зависимости от численности сотрудников в институте. Так что конкурсы в академии - это большой шаг вперед, дело очень хорошее, но их надо постоянно совершенствовать.