Поделиться
Ставка рефинансирования в США снижена до беспрецедентного уровня в 0-0,25%. В Европе финансовые власти зоны евро опустили ставку до уровня 2,5% годовых. Банк Англии снизил ставку до 2%. В Японии, где ставка традиционно низка, сейчас она вообще практически на нуле. Китай тоже идет по пути снижения ставок, пытаясь удержать экономику в зоне активного роста.
Это свидетельство того, что традиционные монетарные методы на фоне общемирового ухудшения экономической ситуации больше не работают. Уже отчетливо обозначились два направления борьбы с кризисом в экономике: общемировое и российское. Похоже, минфин склонил правительство России к реализации своеобразных, чисто российских мер выхода из этого кризиса.
Эта разница проявляется в почти противоположных финансовых решениях, которые, особенно в последние дни, принимаются у нас и в развитых странах. И дело не в отличиях и особенностях нашей национальной экономики: за двадцать лет преобразований экономики капитализм пришел в Россию со всеми своими преимуществами и недостатками.
Дело в той философии, которую всегда проводили финансовые власти, невзирая на происходящее вокруг, - философии примитивного либерального монетаризма.
Главная задача такой философии - накачать бюджет. А задачи, как известно, у нас выполняются любой ценой, даже ценой развала реальной экономики, реального производства.
Зачем минфин и Центробанк повысили учетную ставку до 13%?
Ставка рефинансирования - это тот процент, под который ЦБ готов давать деньги бюджета в коммерческие банки. Это ориентир для всего банковского сектора и экономики в целом. В подходе к проблеме ставок далеко не все сводится только к нынешней кризисной ситуации в мировой экономике. Взгляд на ставку у наших финансистов всегда был связан с уровнем инфляции. И, по их мысли, раз инфляция высока, то и ставка будет расти. В подтверждение этой позиции всегда произносится множество "наукоемких" речей. Полностью отрицать эти "эффекты, корреляции, лаги и функции", конечно, не надо. Но нужно понимать и то, что все это - виртуальная бухгалтерская экономика, продолжая плавать внутри которой, мы ничего не построим и далеко не уедем.
Повышение объясняют еще необходимостью сдерживать спекулятивные атаки на рубль. Однако эти доводы становятся все более эфемерными по мере того, как Банк России ударными темпами расширяет коридор колебаний рубля к бивалютной корзине, постепенно фиксируя национальной валюте новый пониженный уровень равновесия.
Игнорирование нашими либерал-монетаристами объективных задач реального производства наблюдалось давно. В их нынешнем взгляде на экономику исключительно как на столбики цифр в компьютере нет ничего нового.
Наши доблестные банкиры и министры-финансисты неверно оценили механизмы экономического роста последних лет. Они всегда думали, что все происходит в связи с благоприятной экспортной конъюнктурой благодаря их стерилизационным денежным экспериментам. Не обращали внимания, что по своей структуре рост последних лет был прежде всего восстановительным по отношению к советскому периоду и провалу 90-х годов, использовал возможности расконсервирования, дозагрузки и эксплуатации еще советских производственных мощностей. Кроме того, рост основывался на эффектах девальвации рубля после 1998 года.
В 2007 году, еще до всяких кризисов, все эти факторы и возможности роста оказались в основном исчерпанными. И тут стал очевиден качественный перелом ситуации, который отказываются признавать эти герои вчерашних дней. Национальные производители многие годы находились в условиях денежного дефицита. У них не было и нет до сих пор достаточного количества денег на кардинальную модернизацию и расширение производства, создание принципиально новых мощностей. Они могли решить задачи восстановления при дефиците денег и инвестиций, но монетарная политика фактически ставила запрет на полноценной модели инвестиционного роста.
Подорванная монетаризмом, наша экономика не могла ответить адекватным предложением на рост внутреннего рынка, выросший внутренний платежеспособный спрос. Зависимость от импорта только консервировалась и является сегодня опасно высокой. Многие даже не видели в этом особой проблемы, думая, что главное "давить и сжимать" денежную массу, а что в результате такой политики не произведем сами, то купим "за бугром".
Одновременно наши производители все равно поднимали и задирали цены на свою продукцию и услуги ровно потому, что они таким образом ищут - и находят за счет "сшибания деньги" с потребителя, - те самые средства на развитие, расширение производства. Но только происходит это социально опасным и экономически неэффективным способом.
Инфляция, дефицит товаров и импортозависимость, низкая скорость модернизации инфраструктуры и производственных мощностей - таков системный результат многолетней политики искусственного дефицита и недоступности денег.
И что сегодня?
Надо сказать, что реакция на кризис других стран мира, ведущих мировых экономических держав ясно демонстрирует, насколько хорошо они понимают эту опасную ловушку антикризисных рецептов монетаризма. Как быстро исчезли все упования на невидимую руку рынка. Как явно в их действиях признано то, что в современном мире основанная на этом принципе "однорукая" экономическая политика есть социальная и политическая инвалидность.
Поэтому мы видим во всех развитых странах по-хорошему агрессивную политику снижения процентных ставок - те самые от 0 до 2,5%. Видим всевозможные меры для того, чтобы облегчить доступ к кредиту, сохранить его доступность и для производства, и для населения. Меры поддержания спроса, включая не только потребительский, но и спрос на жилье, на образование.
В то же самое время величина ставки рефинансирования ЦБ России поднята два раза подряд и на текущий момент равна 13%. Может быть, для того, чтобы реальный сектор экономики мог брать кредиты? Отнюдь нет.
Какие производственники реально могут занять деньги, если только сверхрентабельные проекты смогут вернуть и банковские проценты, и сам кредит? Плюс к этому еще 18% НДС. Где в производстве такие нормы рентабельности?
Таких сегодня просто нет! Значит, кредиты на таких условиях будут брать те, кто хочет надышаться от кислородной подушки бюджета, а там - прямой путь к банкротству. Основная же масса реальных производств оказывается в ловушке - или лезть в безвыходную кредитную кабалу, или ложиться помирать сразу.
В этом решении, казалось бы, есть и положительный момент. Повышение ставки рефинансирования дает возможность повысить процент на банковские вклады населения и тем самым уменьшить отток денег населения из банков.
Банки поддержку от государства получили и дух перевели. Но вот с тем, чтобы направить полученные ими деньги дальше к производственной экономике, в реальный сектор, с этим большие проблемы. Ждут банкиры, боятся, держат деньги у себя. Снятся им кошмары про очереди вкладчиков, в массовом порядке стремящихся забрать свои деньги. Тут вроде высокие ставки хороши: население не паникует, деньги остаются в банке.
На самом деле нам полезнее, наоборот, пригласить население больше покупать в условиях кризиса. То есть делать то, что стимулирует производство, рынок.
Кому оказывать помощь?
За формулировками кроется суть. Неоднократно с экранов телевизоров заявлялось, что помощь будет оказываться бюджетообразующим предприятиям. Можно приветствовать решение правительства, что помощь будет оказываться тем, кто строит жилье, дороги, мосты, производит продукцию, имеющую прямой спрос у населения или в промышленности. Помощь и точечная - конкретным предприятиям, и общая - реальному сектору экономики.
Только тогда мы получим и условия стабилизации, и даже условия развития. И забытая формула Маркса "деньги-товар-деньги" снова встанет на свое место. Кстати, в Германии за последнее время увеличилось количество приобретений "Капитала" Маркса в 10 раз. Это был никудышный политик, но гениальный экономист XIX века.
В Ярославле премьер России Владимир Владимирович Путин собрал членов правительства и глав ведущих регионов, объяснил ситуацию и пригласил к совместной работе и взаимодействию. Речь шла о том, чтобы объединить усилия регионов и государства в преодолении кризиса. Слов нет, только вместе! Но куда вместе, если минфин, например, ввел в Бюджетный кодекс запрет на право предоставлять бюджетные кредиты от регионов своим предприятиям?
Когда мы предоставляли бюджетный кредит, то он был выгоден предприятиям. Но он был выгоден и субъекту Федерации: мы не теряли рабочие места на производстве, да и бюджеты всех уровней получали свое от работающего завода. Сегодня мы имеем право покрыть субсидией процентную ставку по кредиту, но никаких возвратных гарантий субъект Федерации при этом не имеет. Минфин защищает финансовую систему, но не реальное производство.
Почему было принято такое решение? Из недоверия, что дотационный субъект Федерации будет расходовать деньги, которые потом минфин должен компенсировать ему из "своих" средств. Еще бы, этого допустить нельзя! Пусть уж регионы ничего не предпринимают, никакой активности, зато деньги федерального бюджета будут целенькими!
В итоге мы видим как бы два разных направления в правительстве: премьер Путин побывал, кажется, во всех ведущих регионах с целью оказания конкретной помощи крупным системообразующим предприятиям, а финансовый блок гнет свою монетаристскую линию.
Сегодня можно приветствовать коллективные действия ведущих стран по противодействию мировому кризису. Но дальше общих консультаций и в основном декларативных объявлений дело не идет. Зато все стали искать пути защиты своего национального производителя.
Мы видим формирование мощных программ развития национальной инфраструктуры и благодаря этому - новых рабочих мест, а также систем временной занятости и общественных работ. США в ближайшие годы могут потратить на такие проекты до 3 триллионов долларов, Китай - более 500 миллиардов (и это учитывая, что на инфраструктуру к недавней Олимпиаде КНР потратила не меньше).
Если не ясно, что делать, посмотри, что и зачем делают другие. Берите пример - и делайте так же. Однако заимствования опыта не происходит. Пока мы слышим традиционные стенания по поводу недопустимости бюджетного дефицита, хотя в нынешней ситуации уже можно об этом не волноваться. Нет никакого особого прогресса и в желании существенно нарастить государственные инвестиции в инфраструктурное развитие. Хотя именно это сейчас нужно сделать - точечно и напрямую от государства направить средства на конкретные и необходимые национальной экономике инфраструктурные проекты, а также поддержать системообразующие предприятия.
Председатель правительства России Владимир Владимирович Путин объявил о сокращении квот на мигрантов в два раза. Абсолютно обоснованная и своевременная мера, учитывающая реальные тенденции в сфере занятости в стране. Но потом на уровне бюрократического документа миграционные квоты пересмотрели как-то странно - так, что их можно теперь и снизить, и поднять на 50 процентов. Такая форма решения дает неверные сигналы рынку труда, предпринимателям, а также Федеральной миграционной службе.
При логике "можно и так, и наоборот" ФМС явно не сможет организационно обеспечить выполнение решения о сокращении количества мигрантов. Мы это видим по реальной ситуации. Миграционная служба не реагирует на многократные сигналы города о неблагополучии в этом важнейшем деле. ФМС выдает в Москве 500 тысяч разрешений на работу, но официально на рабочих местах появилось только 147 тысяч мигрантов. Где остальные "работники", получившие миграционные разрешения, и чем они заняты? Почему по сводкам правоохранительных органов 40% преступлений в Москве совершается приезжими? Мы ясных ответов от миграционной службы не получаем.
Или, например, зачем нам сегодня украинский металл? Украина поставляет на российский рынок более 2,5 миллиона тонн металлопродукции в год. В иное время - это, может быть, и нормальная ситуация. Но сейчас спрос на продукцию металлургов, а с ним и мировые цены упали на 30-40 процентов. Российские предприятия сокращают производство, загружены в лучшем случае наполовину. Наши металлурги вынуждены идти на сокращение выпуска продукции и отправлять рабочих в отпуска.
В этих условиях мы просто обязаны хотя бы на время идти на жесткие защитные меры своего рынка и отечественных производителей. Для этого у России есть больше возможностей, чем у стран, "упакованных" в ВТО, которая, кстати, вряд ли переживет нынешний кризис.
К счастью, несмотря на героические усилия, мы благодаря Грузии и Молдавии и, конечно, США так и не стали членами Всемирной торговой организации. Это дает нам право принять любые экстренные меры по защите своего производителя от импорта одноименных материалов, техники, продовольствия в режиме, характерном для кризисных ситуаций. Мы свободны на этом очень важном этапе и должны максимально защитить свою металлургию, машиностроение, сельхозпроизводство от внешних поставщиков. Максимально, но только на период выхода из кризиса!
* * *
Сегодня весь мир ищет пути выхода из кризиса в повышении эффективности госуправления, удешевлении кредита, в снижении стоимости денег. В том, чтобы довести деньги до экономики, до реального сектора, инфраструктурных проектов, строительства и малого бизнеса.
Россия как бы раздвоилась: с одной стороны, правительство активно принимает конкретные меры по поддержке реального сектора, с другой - финансовая политика с немыслимыми уровнями процентных ставок для реального сектора, недоведение выделенных правительством средств до реального сектора экономики создают по-настоящему опасную ситуацию.
Пришло время пересмотреть прежние догматы. В частности, понять, что все последние годы в мировой экономике финансовые рынки создавали риски и проблемы, а не решали их.
Уповать на них - значит или безосновательно надеяться, что кто-нибудь сейчас надует новый финансовый пузырь и все "образуется". Или, зажимая расходы и инвестиции, вести экономику к стагнации и одновременному росту цен. Такой "сценарий стагфляции" крайне опасен для России и означает для нас ни больше, ни меньше, как повторение 90-х годов.