Поделиться
Премьера уникальна. По нескольким причинам. Фильм еще не вышел на большой экран. Его не видели зрители. Он не был ни на каких фестивалях. Даже сами участники фильма его целиком не видели. Уникальна еще и потому, что картина вобрала в себя всю семью Панфиловых: Отец Глеб Панфилов - режиссер. Мать Инна Чурикова - главная героиня Кручинина, а Незнамов - их родной сын Иван Панфилов. И день показа не случаен: 5 октября у Инны Михайловны юбилей. Виктор Сухоруков, который играет роль Шмаги, сегодня наш собеседник.
Виктор Сухоруков: Когда-то давно на экраны вышел фильм режиссера Георгия Натансона "Старшая сестра". И я буквально влюбился в Татьяну Доронину. Натансон всегда умел выбирать удивительных актрис. Какая в том фильме Наталья Тенякова! И какая Инна Чурикова! Она появилась там ненадолго. По прозвищу Колдунья - блондинка с длинными ногами. Колдунья придет к старшей сестре домой и будет восхищаться ее талантом. Не знала тогда Чурикова, что с тех пор я буду восхищаться ею. Околдовала.
А теперь вспомните сказку режиссера Роу "Морозко". И в ней Марфушеньку-душеньку, жрущую репчатый лук и запивающую его молоком. Какая актриса сегодня способна на такую красивую безобразность? Дальше будет "В огне брода нет", а потом "Начало"... Не знаю, как и когда случилось знакомство Панфилова с Чуриковой, которое перерастет в супружеский союз. Понимаю одно: у Панфилова - губа не дура: такую женщину отхватить! Получился великолепный тандем на долгие годы. После "Начала" я замечтал встретиться с режиссером Панфиловым.
Российская газета: Как встретились?
Сухоруков: Не встретились! Пройдут годы, я окончу московский ГИТИС, чудом окажусь в театре у Петра Фоменко в городе Ленинграде, в котором раньше никогда не был. И когда я прибежал на "Ленфильм", чтобы "встать на учет", то первый вопрос в актерском отделе: "А где находится Панфилов?" Мне ответили: "Милый! Так он уехал в Москву". Я пошел на угол Суворовского и Невского проспектов - посмотреть на тот дом, где висел огромный плакат Жанны д Арк, роль, которой мечтала сыграть Чурикова. Фильм "Начало" меня взбудоражил, потому что, как мне показалось, в героине Чуриковой я увидел себя...
РГ: ???
Сухоруков: И в моей жизни была самодеятельность. И любовь была. С издевкой. Вспомните эпизод, когда Чурикова приходит к жене Куравлева и заявляет торжественно и печально: "Я презираю его". Она убегала по лестнице вниз победительницей. А ей вслед летело ворчание: "Ненормальная какая-то!" С героиней Пашей из "Начала" роднит меня и то, что она из провинции, а я из Орехово-Зуева. У нее мечта быть актрисой, и я жил с этой мечтой. Она возвысится над аплодисментами публики. И я, слава богу, заработал признание. С Инной Михайловной "роднит" еще и то, что однажды в журнале было интервью и с ней, и со мной, я прочитал, как про нее однажды сказали: "Она дура или гений". Я не хочу примазываться к ее биографии, обворовывать ее биографию. Но... Про меня тоже при поступлении в ГИТИС мастер сказал: "Либо ненормальный, либо гениальный". И вообще фильм "Начало", считаю, из шедевров моего времени. Один эпизод исповеди, где героине Чуриковой мешают руки, достоин того, чтобы его изучали в школе.
РГ: Так ненормальный или гениальный?
Сухоруков: А кто признается в том, что он дурак? Поэтому считаю себя гением. Даже если это не так. Но оставьте мне право так думать...
РГ: Люблю скромных...
Сухоруков: Спасибо. Так вот. Много воды утечет. Я уеду из Петербурга в Москву. У меня уже будет серьезная фильмография - более пятидесяти фильмов. Меня уже узнавали на улицах. Мне казалось, что и сам уже разбираюсь в профессии. Все складывалось в жизни неплохо. Но я продолжал в который раз пересматривать фильмы Чарли Чаплина, "Пролетая над гнездом кукушки". "Кабаре", "Тихий Дон" Сергея Герасимова, "Рабу любви" и фильм "Начало". У кого-то есть настольные книги. У меня настольные картины. И вдруг - звонок. От имени Глеба Панфилова меня приглашают на "Мосфильм", где я встретился с Глебом Анатольевичем. Он предложил мне роль Шмаги. Режиссер готовился к съемкам фильма "Без вины виноватые". И опять еще раз "вдруг": входит Она. Инна Чурикова. Странное дело. Мы встретились, поздоровались и стали общаться так, как будто были знакомы всю жизнь. Вот тут-то мы и вспомнили старый фильм 1946 года режиссера Петрова "Без вины виноватые", где Кручинину играла Алла Тарасова. Незнамова - Владимир Дружников. Шмагу - Алексей Грибов. Не скрою: спросил у Глеба Анатольевича: "А кто у нас Незнамов?" Он тихо ответил: "Хочу попробовать сына Ваню". Мурова в том фильме играл Ливанов, в нашем - Олег Янковский. А еще в этом фильме Альберт Филозов, Амалия Мордвинова, Дмитрий Певцов. Смотрите, какая великолепная компания!
А ведь мог мой Шмага и не случиться. Можете себе представить. Получаю приглашение Панфилова на роль. И опять же "вдруг": у меня инфаркт. С больничной койки звоню Панфилову и отказываюсь от роли. Это была драма. Глеб Анатольевич сказал: "Лечись! Я буду тебя ждать". Через два месяца я был на съемочной площадке. Да еще такой танец с Незнамовым отчебучили!
РГ: Скажите спасибо врачам.
Сухоруков: Кланяюсь им....
РГ: Тот фильм Петрова помню в деталях. Помню интонации Тарасовой, Дружникова, Ливанова, Станицына, Викланд... И, конечно, Шмагу Грибова. Как он демонстрирует свое пальто Кручининой. Как говорит, что место актеров в буфете. С каким нетерпением ждет приглашения к накрытым столам... Вам не страшно соперничать с таким Шмагой? Или у вас он вовсе другой? Островский-то предоставляет простор для разных толкований той или иной роли.
Сухоруков: Вы задали сразу несколько вопросов. Отвечу коротко: ничуть не страшно! У них Островский - сорок шестого года, у нас - 2008-го.
РГ: О фильме 1946 года очень много писали. Разбирали чуть ли не каждую деталь. Особенно о Тарасовой, о ее фигуре, об умении носить костюм. Хотя носила она там платья с подложенными плечиками, что в девятнадцатом веке было не принято. Недавно по поводу фильма, снятого сейчас о событиях первой половины двадцатого века, разговаривала с продюсером фильма. Там героиня появилась в туалете, о котором тогда и речи не было. Продюсер сказал: "Костюмы в фильмах о Петре Первом вас вполне устраивают? К ним у вас нет замечаний знаете почему? Просто вам не известно, что именно тогда носили"...
Сухоруков: Наша Кручинина в джинсах не появится. И если дотошный зритель обнаружит какие-то неточности, некую компиляцию или же подмену, это нестрашно. Я убежден: тот, кто увидит "Без вины виноватые" Глеба Панфилова, не задаст вопрос, на каком автозаводе штамповали подковы для лошадей. Что касается Инны Михайловны, она настолько хороша и талантлива, что, если даже выйдет в скафандре космонавта, вы разглядите ее слезы. Кстати, о слезах. Поделюсь наблюдением, которое подчеркивает силищу ее дарования. Съемочная площадка. Камера поставлена на Чурикову. Режиссер собирается снимать только поворот ее головы на голос Незнамова. Глеб Анатольевич просит Ивана подать реплику из его главного монолога о матерях, бросающих своих детей. Я, может, слишком часто говорю слово "вдруг". Потерпите меня. И вдруг... "Мотор". "Начали". Иван заговорил. Инна делает поворот головы. Она слышит Незнамова. Она видит его. И будто узнает в нем сына. Панфилов команду "стоп" не подает. Иван продолжает монолог. Инна, не останавливаясь, слушает Незнамова. И крупным планом Чурикова вся превращается в любовь, в трагедию, в некий отчаянный без голоса вопль. И продолжает держать кадр. Монолог закончился. Панфилов молчит. Мы все замерли. И Кручинина Чуриковой, умытая слезами, драгоценно выдыхает фразу: "Это он"... И рухнула на землю.
Панфилов не сказал "стоп". Он забыл. Так хочется нынешним юным, очаровательным актрисам шепнуть: идите, смотрите. Попробуйте и вы так.
РГ: Я-то думала, вы расскажете о себе, о своем Шмаге... А вы все о Чуриковой... Понимаю, у нее, не у вас, юбилей...
Сухоруков: Я показался вам излишне комплиментарным? Сегодня я этого не стесняюсь, потому что это о Чуриковой, о той Колдунье. А что до моего Шмаги... Так я великолепен, я прекрасен...