Поделиться
Романтическая опера Дворжака "Русалка" впервые попала в обойму Зальцбургских постановок и тут же получила радикальную интерпретацию на сцене Дома Моцарта, превратившую ее главную героиню - лирическую деву вод, в современную молодую особу с расстроенной психикой.
Эту актуальную и несколько запутанную психодраму создали немецкие постановщики режиссер Йосси Вилер и драматург Серджио Морабито.
Дворжак писал "Русалку", когда в европейском искусстве сладким ядом разливался декаданс с его культом всего "болотного" - миазмами, камышами, лилиями, зеркалом водной поверхности, отражающим верхний мир в нижнем, смешением реальности и воображения, русалочьими песнями и звоном "потонувшего колокола".
Сценическая среда, выстроенная Вилером, Морабито и художником Барбарой Энес на сцене Дома Моцарта, представляет глухую, "задраенную" деревянную коробку, внутри которой развернулся пошлый интерьер с кровавого цвета портьерами, массивными диванами и фонтаном, увенчанным гипсовой Русалкой, - удушающий обывательский мир, порождающий клаустрофобию. Подводного мира, "отвечающего" за сказку, в спектакле вообще нет. Есть только гигантские рыбы и медузы, плывущие на экране и бликующие на диванах.
И если в спектакле Вилера и Морабито Русалка рождена воспринимать мир иначе, чем ее довольные всем и дрыгающие длинными ногами сестры, если психика Русалки аутична по отношению к внешнему миру, и она забивается в темных углах, воображая любовь к некому мужчине, то вряд ли эта Русалка сможет найти в чем-то удовлетворение: даже тогда, когда стащит с себя ненавистную драпировку, спутывающую ее ноги, напялит штаны с лампасами и будет ковылять на каблуках. Даже если, как выясняется, встретит в реальности свою грезу - Принца, готового ввести ее в свой дом. Ничего никогда не может измениться, потому что для нее реальный мир - как рыбы плывущие на экране. И Принц в спектакле оказывается ей под стать. Он готов не только разделять ее дикие выходки, типа свадебного танца на спине с дрыгающимися ногами, но и маниакально стремится умереть за один ее поцелуй.
Именно в финале постановщики слишком замудрили сказку о Русалке, заставив ее сначала сделать доблестное самурайское харакири, принеся себя в жертву ради жизни Принца, а потом в покойницком облике выйти к Принцу, правда, не с ножом, выданным ей Ежибабой, а с христианским атрибутом - Крестом, чтобы "отпустить" грехи Принца и через поцелуй все-таки отправить его в вечность. Вероятно, эти головоломки могли бы не слишком увлечь аудиторию, если бы не ироническая дистанция постановщиков по отношению к происходящему, разнообразные зрелищные ухищрения (не всегда, правда, внятные по смыслу) и высочайшего класса музыкальное исполнение. Партитуру вел маэстро Франц Вельзер-Мест и Кливлендский оркестр. Отличная духовая группа оркестра, яркий звук и при этом точно рассчитанный звуковой баланс, позволивший певцам быть на первом плане. Что оказалось уместным, поскольку и финская певица Эмили Мэджи в партии Русалки, и тенор из Польши Петр Бечала (Принц), и Биргит Реммерт (Ежибаба) показали тот высочайший уровень, который в этом сезоне перестал быть маркой зальцбургских спектаклей.