Лазарь Каганович возражений не терпел. Он знал: за невыполнение "сталинского" плана реконструкции Москвы можно было не только партбилет на стол положить, но и голову на плаху. "Когда ходишь по московским переулкам, - писал столичный градоначальник Каганович, - то получается впечатление, что эти улочки прокладывал пьяный строитель... Мы должны знать, где и как строить, проложив ровные улицы в правильном сочетании, выправлять кривоколенные и просто кривые улицы и переулки".
Немногие осмеливались поднимать свой голос в защиту московской старины против современных геростратов. Когда замахнулись на храм Василия Блаженного - мешал, дескать, исходу парада и демонстрации с Красной площади, - против сноса шедевра древнего зодчества выступил лишь Петр Барановский. У него произошел крутой разговор со всесильным Кагановичем. А потом Барановский направил еще и телеграмму на "самый верх" со словами протеста против разрушения храма.
И - чудо! Василий Блаженный уцелел. Как уцелел и Кривогрузинский переулок, где прошли мои детство и юность. А ведь и впрямь удивляешься, когда спускаешься неспешно, всего-то за пять минут, от Воронцова Поля до Земляного Вала по родному переулку: какой же он жуткой дугой изогнулся по древнему холму?! А вот все бежит себе до нынешнего дня и душу радует...
Не ищите фамилию Петра Барановского в энциклопедических словарях. Нет ее там! Человек, собственноручно восстановивший около сотни памятников культуры и на столько же оставивший проекты на реконструкцию, один из основоположников советской реставрационной науки, никогда и ничего не боявшийся, если речь шла о спасении древнего строения, остался только в памяти профессионалов - единомышленников и тех редких чудаков, кому интересна история Отечества. Кстати, после того жесткого разговора с Кагановичем Барановский получил срок. Жена вспоминала: пришла на свидание перед отправкой по этапу, а у Петра Дмитриевича один к ней вопрос: "Спасли?" "Я плачу, - рассказывала Мария Юрьевна, - а сама головой киваю: "Целый!"
Архитектор, художник, реставратор, историк, археолог, Петр Дмитриевич Барановский внес гигантский, под силу большим коллективам, вклад в сохранение архитектурных памятников Москвы, Смоленщины, Владимира, Ярославля, русского Севера, а еще Беларуси и Украины. В годы Первой мировой войны он служил начальником строительного отряда в инженерных войсках Западного фронта. И сочетал службу с исследовательской деятельностью - собирал материалы по уже не существовавшим в ту пору памятникам деревянного народного зодчества Беларуси - в Минском и Слуцком районах. Позже, в 1929 году, Петр Дмитриевич вернулся к изучению памятников в Витебске, проводил там обмеры, составлял планы реставрации.
Выпускник Московского строительно-технического училища Петр Барановский уже в 20 лет был удостоен золотой медали Русского археологического общества. Награда - за проект восстановления Болдинского монастыря под Дорогобужем. Тут сошлись и интерес к истории с "младых ногтей", и географическая близость - Петр Дмитриевич родился на Смоленщине в селе Шуйском Вяземского уезда, неподалеку от Дорогобужа. Потому и выбор будущих занятий долго не мучил - Петр становится студентом искусствоведческого факультета Московского архитектурного института и одновременно постигает азы будущей профессии, служа помощником архитектора.
Потом - экспедиции на русский Север, на Пинегу, где за постой, хлеб, транспорт и т.д. молодой ученый расплачивался... солью, таща на себе три пуда главной тогда "валюты" в провинции. Новгород, Карелия, Соловки, Владимир, Крутицкое подворье в Москве... Один лишь перечень адресов, где приложил свой опыт и золотые руки Петр Дмитриевич, занимает несколько десятков страниц. А сам уже в зрелые годы даже нормального жилья не обрел - Барановский с женой обитали в коммуналке, устроенной смекалистыми коммунальщиками в бывших больничных палатах Новодевичьего монастыря, по сути в келье.
Удивительно, но Барановский, защищая и пестуя всю жизнь храмы, возвращая их к жизни, сам не был церковным человеком. Он считался в своей среде превосходным исследователем древней русской архитектуры. В Европе такими гордятся, у нас в любезном Отечестве назойливого "возмутителя спокойствия" в лучшем случае не замечали, в худшем - сажали. Искусствовед Владимир Десятников вспоминал, как однажды Барановский в своем потертом портфеле с ручкой, обмотанной синей изолентой, принес в Министерство культуры документы на присвоение почетного звания "Заслуженный деятель РСФСР". Не для того, чтобы умиляться титулом, а чтобы в "инстанциях" легче решать свои вопросы. Кадровик, перелистав бумаги, удивился: "Какое вам может быть звание? Вы всю жизнь церкви реставрировали".
- Не церкви, а памятники культуры, - отпарировал Барановский.
Невысокий, сухонький человек, в житейском смысле лично для себя ничего не приобретший, аскет, он всегда поддерживал себя высокими целями и убежденностью в конечной правоте своего дела. На склоне лет он признался, что счастлив, ибо всегда горел энтузиазмом и потому многое сумел сохранить.
- Нужны знания, горячая любовь, горячее сердце и безусловное мужество, - говорил Барановский на первом съезде Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. - И, как бы ни тяжелы были задачи охраны, когда памятник уже накануне гибели, нужно защищать его. И прямо скажу, борьба эта тяжелая. Невежество - страшная сила, и бороться с ним чрезвычайно тяжело.
Он хорошо знал смысл выстраданным словам и потому говорил убежденно.