Поделиться
На этой неделе Россия и Китай впервые подписали межправительственное экологическое соглашение о рациональном использовании и охране трансграничных вод. В первую очередь речь идет об Амуре, более всего страдающем от промышленных загрязнений. С российской стороны соглашение подписал министр природных ресурсов Юрий Трутнев, который рассказал корреспонденту "РГ", что значит для нас этот документ, какие практические последствия от него можно ожидать.
Российская газета: Юрий Петрович, переговоры велись целых десять лет. Чего все-таки удалось добиться?
Юрий Трутнев: Соглашение сделано по максимуму от того, чего сегодня можно было достичь. Это такой серьезный компромисс обеих стран.
То есть я соглашением доволен. Другой разговор, что сейчас наступает следующий, не менее важный этап, который называется реализацией соглашения. В трехмесячный срок мы должны создать совместную комиссию, которая и будет заниматься реальной работой по улучшению состояния трансграничных водных объектов.
РГ: Соглашение - это рамочный документ или там детально расписаны все совместные действия, экологические нормативы и т.п.?
Трутнев: Международное соглашение - это документ такого характера, где не прописывается каждая деталь работы. Но соглашение абсолютно точно описывает все сферы взаимодействия. Например, сторона обязана предоставлять информацию о загрязнениях, об их источниках, о своих действиях, взаимодействовать в чрезвычайных ситуациях, а главное - не допускать их. При этом любые действия или бездействие сторон, ухудшающие состояние водных объектов, рассматриваются как нарушение соглашения.
РГ: И что будет за нарушение, в том числе в рублях и юанях?
Трутнев: Хочу сказать простую вещь. Когда мы начали настойчиво ставить вопрос о совместной охране водных объектов, в ответ китайское правительство стало вкладывать в экологию столько средств, что это позволило уменьшить содержание загрязняющих веществ в трансграничных водных объектах в два раза.
То есть соглашение - это намерение правительств. Можно, конечно, говорить о санкциях одного правительства к другому, но это не очень уважительно и не очень серьезно. Тем более по отношению к такому стратегическому дружественному соседу, как Китай.
Я хочу другое сказать: китайцы всерьез взялись за наведение порядка в экологии вообще и на трансграничных реках в частности. Собственно говоря, соглашение стало возможным только потому, что они восприняли это как собственный приоритет. Они уже начали вкладывать десятки миллионов долларов. И ежегодно будут тратиться на то, чтобы реконструировать очистные сооружения, чтобы мониторить ситуацию, чтобы не было таких ситуаций, как в 2005 году на реке Сунгари. Вы помните, тогда мы несколько суток пытались понять, что произошло, где произошло, чего нам ждать, какой состав сбросов. Теперь, после подписания соглашения, такое невозможно. Китайская сторона незамедлительно должна поставить нас в известность.
РГ: Все-таки хотелось бы вернуться к вопросу о компенсациях за возможный экологический ущерб. Наша сторона его вообще не ставила?
Трутнев: Здесь я бы следующим образом ответил. У нас ведь задача не в том, чтобы деньги заработать на загрязнении окружающей среды, зарабатывать на том, что рыба в Амуре плавает кверху животом. У нас задача, чтобы она плавала нормально и сверху у нее все-таки была спина. Соглашение именно про это.
Кстати, как вы помните, в ситуации с Сунгари китайцы оказывали нам помощь без всяких соглашений. А сейчас они взяли на себя обязательства и по предупреждению, и по ликвидации последствий.
РГ: Как будет происходить совместный мониторинг? Китайцы на своей стороне, мы - на своей и обмениваемся информацией?
Трутнев: Нет. Есть система наблюдательных пунктов, на всем протяжении реки происходит мониторинг ее качества. Информация с этих пунктов предоставляется обеим сторонам - участникам соглашения.
РГ: Будет ли возможность у наших экологов инспектировать китайские предприятия, которые находятся на трансграничных реках?
Трутнев: Я не думаю, что нам надо проверять китайские предприятия, а китайцам - российские. Мы мониторим воду. У нас появился официальный канал обмена информацией, обязательный с обеих сторон.
РГ: Как вы видите на практике взаимодействие в случае чрезвычайной ситуации у них или у нас?
Трутнев: Я бы очень хотел, чтобы чрезвычайных ситуаций не было, чтобы была ежедневная работа, направленная на их предупреждение. Тем не менее если, не дай бог, что-то случится, то любая из сторон, на территории которой это произошло, обязана незамедлительно поставить вторую сторону в известность и предпринять все меры по ликвидации последствий.
РГ: А мы обязаны друг другу физически помогать?
Трутнев: Слово "обязаны" я бы все-таки здесь не стал употреблять. Если окажутся под угрозой наши населенные пункты, объекты водоснабжения, то мы, конечно же, не скажем: это ваша авария, вы этим и занимайтесь. Заниматься будем все. А потом будем разбираться, кто виноват, почему.
РГ: Китайцы прежде говорили, что у нас самих куча экологических проблем на берегах Амура, а мы все сваливаем на них.
Трутнев: Я не считаю, что сейчас корректно разбираться, кто больше загрязняет, кто меньше. Это будет похоже на склоку на коммунальной кухне. Создадим совместную комиссию, у нее будет информация о ПДК по всем створам мониторинга. И никаких проблем с выяснением источников загрязнения у нас не будет в принципе.
РГ: Я о другом. Не прикрываем ли мы (в частности, тот же Хабаровск) собственные грехи проблемами, которые идут из Китая?
Трутнев: Нет. По нашей информации, от 80 до 90 процентов загрязнений, как правило, приходится все-таки на нероссийские предприятия.
РГ: Ваши коллеги говорили, что китайская сторона многим пожертвовала. На какие конкретно уступки они пошли?
Трутнев: Не хочу говорить о конкретных уступках. Могу только одно сказать: китайцы значительно пошли нам навстречу, и они об этом прямо говорили при подписании соглашения. Они говорили о нашей целеустремленности и большой работе по подготовке к соглашению. Но думаю, что основная причина, конечно, в другом. В том, что просто для Китая, для руководства страны вопрос экологии стал входить в число приоритетов. Равно как и для России.
РГ: А мы на какие уступки пошли?
Трутнев: Мы все-таки пытались поговорить про возмещение ущерба. Вот это единственное, что у нас не получилось. Но справедливости ради надо сказать, что это, наверное, и не предмет данного соглашения.
Тем не менее у меня есть уверенность: через год-два мы сможем убедиться в том, что экологическая ситуация в пограничных реках стала лучше.