Поделиться
Сейчас еще невозможно до конца осознать, что значит для нас уход Александра Абдулова. Не актера даже, пусть очень хорошего, а человека. Все попытки говорить о его ролях в отрыве от его сущности обречены. Он играл как жил и жил как играл. Любил это все до умопомрачения - театр, роли, безумный ритм, зрителей. И не мог иначе.
Так, еще более молодым, ушел из жизни Андрей Миронов - тоже сгорев неожиданно и мгновенно. Кроме замечательных актерских талантов, обоих объединяла редчайшая способность все вокруг себя освещать своим внутренним светом.
Я знаю киноведа, который тут же принялся деловито анализировать жизнь и творчество ушедшего артиста: много сыграл лишнего, разменивался на незначительные роли, нерасчетливо тратил себя. Самое смешное - все правда: и разменивался, и тратил. Был заядлым игроком не только на сцене. Рыбалку обожал, путешествия. Рулил Московским кинофестивалем и создавал Ханты-Мансийский "Дух огня". Возглавлял общественные движения в защиту чести и достоинства от подлостей желтой прессы, давал таким журналюгам по рукам и по морде. Был затейником: придумывал благотворительные "Задворки" и детские спектакли, принимался за кинорежиссуру, лично сидел в монтажных, основывал театральную антрепризу и на заработанные деньги возрождал храм, импровизировал на сцене и в жизни, постоянно экспериментировал над собой - и все ему было мало.
Анализировать тут бесполезно: Абдулов просто не мог быть иным - расчетливым. А был бы иным, его бы не любили так. Потому что есть особый азарт и обаяние в том, когда человек весь свой век занимается только тем, что действительно любит, и сражается с тем, что ненавидит. Этого не измеришь на аптекарских весах. И рецептов таких жизней не существует. В этом их уникальность.
Лучшее, что он сыграл, сыграно на сцене "Ленкома" - театра, который он ощущал как свой дом и которому был верен всю жизнь. Он пришел туда, когда ни в каких списках еще не значился, и сумел там стать незаменимым. Он человек команды, а такой команды, какую собрал в этом театре Марк Захаров, больше нет нигде. Это не просто коллекция штучных талантов, это товарищество. Круг единоверцев в искусстве и жизни. Сбор людей азартных, с острым деятельным умом, со вкусом к тому прекрасному театральному хулиганству, без которого театр мертв. Главная черта Абдулова, актера и человека, питомца этого уникального Дома: он - живой.
Поэтому невозможно вообразить, что его больше нет. И осознание этого очень не скоро придет к нам, если вообще придет. Он ведь уже покидал нас на время, когда несколько лет назад долго лежал в больнице и никто не знал, чем это закончится. Никто, кроме него: он до последнего момента верил, что будет жить. И заверял в этом всех, кто рядом. Сегодня мы знаем, где он похоронен, но в уголке сознания засело: этого не может быть. Это очередной прикол. Актер в своей жизни умирает пятьсот раз - а потом выходит на аплодисменты.
Он уже умирал в трагикомедии Владимира Фокина "Ниоткуда с любовью, или Веселые похороны" ровно год назад, когда фильм снимали. Картины до сих пор нет на экранах - у нас про серьезное не показывают. Теперь покажут наверняка: словно издеваясь над ненавистной желтой прессой, столпившейся у его больничной койки, Абдулов сам изобразил, как умрет, - в инвалидной коляске, от рака, полный любви к жизни, игре и женщинам. И как с того света будет режиссировать собственные поминки. Это нам еще предстоит пережить воочию. А потом он придет к нам Стивой Облонским в фильме Сергея Соловьева "Анна Каренина". И будет постоянно возвращаться в своих победительных ролях в "Обыкновенном чуде", "Доме, который построил Свифт", в "Мюнхгаузене", в "Формуле любви", "Тихих омутах", "Гении", "О любви", "С любимыми не расставайтесь"... Он будет нашим вечным Ланселотом, чтобы снова и снова гвоздить разнообразных драконов. Окончательно станет тем, что всегда клубилось вокруг него, - романтической легендой нашего искусства. И все будут говорить: какая красивая легенда!
Такие легенды не умирают.
Посмотрев "Веселые похороны", я позвонил ему и попросил о встрече. Разговор был долгим, слушать запись теперь мучительно: Саша рассказывал о том, что любит. Иногда слышно, как он кашляет: "Ничего особенного, простыл немного!" Вот фрагменты почти двухчасовой беседы.
Об эволюции страны
- Тебя радует поступь новой России?
- Многое радует, но многое пугает. Пугает, что пошла охота на ведьм: если ты не с нами - значит, против нас. Пугает то, что часто происходит в Думе. То вдруг объявляют борьбу с мигалками, но продолжают ездить с мигалками. Я же вижу: я на этой трассе живу. Как начинается предвыборная кампания, все сразу становятся очень честными. Всех волнует судьба тети Дуси в деревне Большие Шиши. Целый год никого она не волнует, а тут моментально начинает волновать. Начинают переживать по поводу бездомных детей. Послушаешь: мама родная, какие люди замечательные! А потом видишь этих депутатов в казино или на дорогом курорте и понимаешь: все куплено. Видишь, как они сорят деньгами, как выгуливают их спонсоры, которых они лоббируют. Места в Думе стоят огромных денег, и это уже совсем не выбор народа. Это выбор неких людей, которые хотят иметь в Думе своего человека.
О журналюгах
- Ты меня знаешь: я нормально отношусь к журналистам. Но когда приходит девочка и первым делом просит: "Расскажите что-нибудь смешное" или спрашивает: "А как вы стали артистом?", мне хочется ее задушить. О чем я могу с ней разговаривать? Однажды позвонили из какого-то телеканала: "Мы вас так любим, дайте нам интервью!" Хорошо, говорю, приезжайте в театр. Пауза. "А в какой?" В "Ленком", говорю. "А где это?" Отвечаю злорадно: "На Тишинке". Звонят через час: "Мы тут все обыскали - нет "Ленкома". О чем можно с такими разговаривать, объясни ты мне.
О досугах
- Я подсел на рыбалку! Езжу в Астрахань: у моего товарища там маленькая гостиничка в камышах. И это самый великий отдых, какой я знаю. Встаю в пять, завтракаю, сажусь в лодку. Там у меня молчаливый егерь - молчит все время. И мы уезжаем в камыши на весь день. Рыбалка сумасшедшая, но дело даже не в рыбе. Дело в том, что над тобой летают стаи лебедей, пеликанов, цапель каких-то. Цветут поля лотоса. И ты один - тебе не надо ни с кем разговаривать, кому-то что-то доказывать. Даже не представляешь, какой это кайф! Я туда езжу раз пять в году. Как идет дело к поездке в Астрахань, я уже плохо сплю, готовлюсь, как к премьере в театре. Такая бессонница бывает перед спектаклем. Обожаю. А еще фантастический отдых в Якутии! Из Якутска нас вертолетом пять часов поднимали в горы. И оттуда мы неделю сплавлялись на лодках до Лены. И это сказка - никакие Дубаи не сравнятся. Вот рассказываю - и у меня руки от азарта трястись начинают.
О запахе сцены
- Сцена по-прежнему пьянит?
- Все как было: и волнуюсь, и руки трясутся.
- Но ты на сцене азартен, как игрок в казино.
- Нет-нет, сцена - особое дело. Я играл Верховенского в "Диктатуре совести" и каждый раз не знал, как все пойдет. Меня тащил текст. Ты идешь вслед за ним, и что при этом происходит, объяснить невозможно. И каждый раз текст читаешь иначе.
- Если каждый раз иначе, то как должны реагировать партнеры? Ты же можешь поставить их в тупик!
- Могу. На сцене вообще бывают безвыходные положения. Шел спектакль "Семья" о юношеских годах Володеньки Ленина. Там была сцена: Сашенька собрался уезжать в Петербург. И вот пошел такой диалог: "Уезжаешь?" - спрашивает будущий Ленин. "Уезжаю". "А куда, Сашенька?" "В Ленинград". И все. Пришлось дать занавес. Зал катается под креслами, нам на сцене не лучше.
- Вообще-то удивительно, что актеры на сцене еще сохраняют способность слышать друг друга.
- Почему? Я знаю таких, которые не слышат друг друга. И люблю их раскалывать. Такому не нужен партнер - ты можешь от него уйти налево, он все равно будет к тебе обращаться направо. И реплики ему не нужны - он чешет себе и чешет. Я еще не спросил - он уже мне ответил. Что делать - стою и молчу. Он не понимает, что произошло. Стоит с вопрошающими глазами и чего-то ждет. "Так ты что хотел сказать-то?" - пытаюсь ему помочь. Продолжать в таких случаях очень трудно. А однажды я забыл текст. Ты не представляешь, какое это жуткое дело - белый лист. Сижу на авансцене и понимаю, что падаю в обморок. Уже начал заваливаться, но тут Янковский из-за кулис спрашивает: "Так что он сказал?" Тут все восстановилось - и я пошел дальше.
- Непонятно, как в черепную коробку вмещается и там застревает такое количество текста.
- Застревает. Я могу тебе сейчас прочитать весь текст из спектакля тридцатилетней давности "В списках не значился". А что играешь в кино или на телевидении, в памяти не остается. Голова, как компьютер: там нажал клавишу Save, а здесь - Delete. Чтобы память освободить.
О мистике
- Веришь в высшие силы?
- Конечно. Помнишь мои "Задворки" - театральный проект, который шесть лет подряд 6июля гремел вот тут, во дворе "Ленкома" под открытым небом? И все шесть лет 6 июля с утра шел дождь. Люди приходят с плащами и зонтами. Но в полдевятого дождь прекращался, выходило солнце, все высыхало, и мы могли начинать. На шестой год я уже уверенно приходил в пиджаке и, наблюдая ливень, говорил: "Не будет дождя - мне лучше знать".
- А как ты поддерживаешь с высшими силами такую оперативную связь?
- Просто я уверен, что если делаешь что-то хорошее, то тебя, кто нужно, слышит. На этот счет была еще одна гениальная история. Предстоял День города. И я предложил Юрию Михайловичу Лужкову сыграть на Поклонной горе для детей "Бременских музыкантов". А он в отчаянии: затяжные дожди, в Тушино дискотека срывается. Смотрю на метеокарту: все затянуто, но есть крохотная дырочка. Спрашиваю: а это что такое? Отвечают: ну, часа на два дождь прекратится в этой точке. "Вот в эти два часа я и сыграю спектакль!" Под ливнем поставили декорации, аппаратуру брезентом прикрыли. А там отменяется дискотека в Тушино, льет. Но без двадцати девять дождь на Поклонной горе кончается. Мы чудно играем спектакль. На последних поклонах вместо занавеса - ливануло. Вот и не верь после этого!
О ценности жизни
- Ты можешь представить меня на больничной койке в течение всего года? Под дулом пистолета такое невозможно! Но вот случилось. Лежу, а за окном зима меняется весной, потом летом. А я - в палате! В стране черт знает что происходит - но без меня. В таких случаях меняется вся шкала ценностей. Ты вдруг понимаешь, что жизнь конечна. И как только это осознаешь, каждая ее минута приобретает совсем другую ценность. Вот мы сейчас сидим, разговариваем - и этот разговор уже никогда больше не повторится. Будет другой, но такого не будет! И вот как только это поймешь, ты уже не сможешь транжирить жизнь как раньше. Ты принципиально иначе станешь к ней относиться. Ведь ничто не повторяется! И дальше все зависит только от тебя: чем больше ты просвистываешь свою жизнь, тем быстрее идешь к концу. И чем яснее ты это все понимаешь, тем больше себя сдерживаешь в нашей вечной гонке.
- И ты действительно что-то изменил в своем образе жизни?
- Не поверишь, но я перестал суетиться. Суета становится тебе смешной: зачем, ради чего?! Кто-то там скандалит из-за мелочей, а тебе это уже неинтересно.
- И этот твой больничный опыт помог в работе над ролью Алика из "Веселых похорон"?
- Очень. У Алика рак, он неизлечимо болен, и ему приходится доживать свои дни с постоянной мыслью о смерти. Но когда проходят дни первого ужаса от случившегося, ты вдруг понимаешь, что человек может привыкнуть ко всему. От первого ужаса до абсолютного покоя и какой-то новой мудрости.
- В фильме твой герой смотрит словно уже с той стороны вечности.
- Да, он еще здесь, а суета уже отлетела. Я, повторяю, через это прошел. Когда уже не удивляешься, что никто не приходит, никто не звонит. Был Саша - не станет Саши, ну и что?