Поделиться
Один Ту, один Хо и семь Чи
А вот с интересом ожидавшийся фильм-сюрприз никаких художественных достижений не предъявил. Гонконгский режиссер Джонни Ту со своим молодым товарищем Вай Ка-фаем показали стандартный триллер "Безумный детектив", где события вращаются вокруг пистолета, связанного с серией убийств. Обладатель пистолета полицейский Вон загадочно исчез, а его напарник Чи-Вай вернулся, и местный сыщик Хо все это расследует, предварительно заручившись согласием своего бывшего шефа Буна ему помогать. Бун этот к тому времени уже свихнулся, что позволяет ему провидеть в людских душах потаенные смыслы и замыслы. И он провидит, что в Чи-Вае живут целых семь Чи-Ваев - они и совершили убийства.
В предуведомлении к фильму Ту честно признается, что весь смак творчества для него заключен в придумывании нового способа почесать правой пяткой за левым ухом. Поэтому он мастак ваять рекордно шоковые кадры, беря одну высоту за другой: на этот раз фильм без разгона отрезает герою как раз левое ухо. Так что главным сюрпризом оказался сам факт, что Венецианский фестиваль впустил это в свой конкурс.
Зато не посягал на сюрпризы английский мэтр Питер Гринуэй, который чем дольше творит, тем дальше уходит от собственных былых достижений.
В "Ночном дозоре" он пытается вернуться к стилистике "Книг Просперо" - его картины 16-летней давности. В центре, легко догадаться, не одноименный российский фильм для младенцев, а полотно Рембрандта "Ночной дозор", где живописец изобразил группу бравых амстердамских мушкетеров. Здесь тоже есть детективная подкладка: художник, по фильму, ненароком вторгся в страшную тайну местных купцов, что привело к жутким последствиям для его возлюбленной Саскии и для него самого: мастер закончил свои дни в нищете.
Впрочем, Гринуэя, как и Ту, давно не интересует смысл показанного - он хочет быть оригинальным любой ценой. Жанр фильма определить трудно, как трудно назвать вид искусства, в котором он сработан. Разумеется, в основе всего живопись, и режиссер дотошно воспроизводит типажи, композиции, светотень, чуть ли не мазок, характерный для Рембрандта. Женщины демонстрируют чепцы по моде XVII века, мужчины образуют изысканные мизансцены, вместо столов с нормальной пищей люди пируют за натюрмортами (гроздья бутафорского винограда, небывалые окорока и все такое). Вслед за живописью свое соло берет театр: декорации вневременны и условны, телега попеременно становится то пиршественным столом, то брачным ложем, сценарий выписан белым стихом, актеры подвывают, пухленький Рембрандт с лицом вернувшегося из буфета Шмаги нагишом кувыркается по сцене. За всем этим, по замыслу автора, нам должны видеться четыре составляющие бедовой рембрандтовой жизни: деньги, секс, тайна и уникальная техника живописи.
Творческий закат Гринуэя, когда-то поражавшего не только мощью, но и содержательностью своей фантазии, амбициозен, шумен и бесплоден: чемоданчики Тульса Лупера все чаще оказываются пустыми...
На премьеру итальянской картины Винченцо Марра "Час пик" прибыла исполнительница главной роли Фанни Ардан. Ее хотели встретить демонстрациями протеста, но обошлось. Французскую актрису угораздило в интервью назвать героем лидера пресловутых "Красных бригад" марксиста-ленинца Ренато Курчио, на чьей совести убийство Альдо Моро, и понадобилось все искусство директора фестиваля Марко Мюллера, чтобы замять назревавший скандал.
Очередного почетного "Золотого льва" за вклад в киноискусство получил Тим Бертон, став самым молодым его обладателем, - американскому фантазеру 49 лет. По этому поводу нам показали 3D-версию его картины "Кошмар перед Рождеством": зрителям выдали очки-поляроиды, и Пампкин Кинг стал гоняться за Санта-Клаусом прямо в проходах между кресел, демонстрируя мощь цифровых технологий.
Наконец, в программе "Неделя критики" прошел "Отрыв" Александра Миндадзе. Это история расследования авиакатастрофы, предпринятого на свой страх и риск группой родственников погибших пассажиров. Фильм напоминает пазл, намеренно разбросанный режиссером, причем задача собрать его в сколько-нибудь внятную картину возложена на зрителя. Не всем это оказывается по зубам, и после первых просмотров еще на российских фестивалях многие признавались, что ничего не поняли. Не могу похвастаться достижениями на этом фронте и я, но, возможно, это мои проблемы: не люблю формальных задачек. Венецианская же публика приняла фильм благожелательно.
Пейзаж перед битвой
По мере того как иссякает программа конкурса, фильмы начинают тесниться и расталкивать друг друга, попутно опровергая идею о невиданно сильном конкурсе. Меняются предпочтения публики и критики: как я и предполагал, кумиры первых дней подергиваются ряской забвения не потому, что они хуже, а потому, что новые впечатления вытесняют из памяти прежние.
Картина Никиты Михалкова, таким образом, оказалась в зоне благоприятно разреженной и небогатой шедеврами - это может сработать в ее пользу. Утомившись от серии шизоидных или сексуально вздрюченных фильмов, фестивальная публика с удовольствием окунулась в стихию традиционных кинематографических ценностей, где хороший режиссер умирает в хороших актерах, умело соразмеряя свои амбиции с ясной и веской художественной задачей. Реагировали активно и заинтересованно.
Шансы фильма, на мой взгляд, довольно высоки. По умению создать динамичное напряженное действо в замкнутом пространстве, как и по уровню актерского ансамбля, с ним может соперничать только картина Кеннета Браны "Игра навылет". А главный его козырь - гуманистический посыл, который не может не найти отклик на этом крайне политизированном фестивале.
Есть и рифы. Например, языковой барьер, стоящий между этим "разговорным" фильмом и зарубежной публикой. Субтитры не в состоянии передать накал пулеметной словесной перестрелки, и тем более они не выразят речевые особенности персонажей, упоительно узнаваемую фразеологию улиц - детали, составляющие главное очарование картины, оценить которые может только русскоязычный зритель. Иначе человек занят чтением, упуская массу колоритных подробностей актерской игры. Я пытался стать на точку зрения моих соседей по венецианскому залу и искренне им посочувствовал.
Так что теперь вопрос в том, в какой мере чуткими к этим нюансам окажутся члены жюри, составленного, напомню, только из режиссеров.