Поделиться
Судя по всему, этот же вопрос задал себе и президент, который сразу же по возвращении из Гватемалы строго заявил, что намерен обратиться в Генпрокуратуру и создать рабочую группу по сопровождению олимпийских проектов с тем, чтобы "мы деньги расходовали рационально и чтобы не допускать ни в коем случае расхищения государственных ресурсов". Такое предупреждение, безусловно, поумерит аппетиты будущих расхитителей, но вряд ли пресечет на корню активность тех, кто расположился вдоль бурных финансовых потоков. Все-таки борьба с коррупцией пока еще проходит этап, далекий от завершающего.
Но это вовсе не повод для того, чтобы ставить под сомнение значимость самой победы в состязании городов.
Во-первых, сочинская Олимпиада будет не первой и, уверен, не последней, бюджет которой нарастает по мере приближения к открытию Игр. Россия, правда, со старта задала высокую планку, рассчитывая потратить на предстоящий праздник спорта целых 12 миллиардов долларов (Турин, скажем, обошелся вместе с прибавками пятью миллиардами), но ведь и объем строительства несравним: предыдущие олимпийские столицы уже обладали базовой инфраструктурой, тогда как в Сочи все находится в стадии макетов.
Ну, а во-вторых, у меня нет сомнений, что эти макеты обретут в конце концов плоть, а значит, от целевого использования хотя бы части выделенных средств никому никуда не деться. Кстати, не получи Россия свою Олимпиаду, кто бы гарантировал, что эти самые 12 миллиардов пошли бы исключительно на социально значимые нужды, а не осели в посторонних карманах? Так что будем благодарны 51 члену Международного олимпийского комитета, проголосовавшему за Сочи, и президенту Путину, склонившему многих из них к правильному для нас выбору.
Иных мало-мальски аргументированных возражений против проведения Игр на Черном море я не услышал. Другое дело, что историческое решение МОК влечет за собой немалое количество уже не экономических, а политических последствий.
Сделав очень рискованную ставку на Сочи и выиграв это отнюдь не очевидное пари, Путин, получается, задал для своего "сменщика" (по меньшей мере на четыре года) многие параметры его будущей внутренней и внешней политики.
Так, придется плотно и тщательно заняться югом России, включая, естественно, многострадальный Кавказ. Что неизбежно сдвинет акценты и приоритеты, в том числе бюджетные, в региональной и инвестиционной политике. Предстоит наконец-то коренным образом (а не косметически) урегулировать все скрытые и открытые конфликты в этой части России, которые в противном случае могут омрачить Олимпиаду.
Вряд ли в связи с этим власть устоит перед искушением максимально централизовать процесс принятия политических и экономических решений, касающихся южного региона. Что, в свою очередь, если подобный формат отношений покажется кому-то эффективным, может стать моделью отношений федерального центра и с другими регионами.
Еще одна "локальная" задача, имеющая общефедеральное звучание, - приведение в цивилизованное состояние межэтнических и межконфессиональных отношений, особо обострившихся именно на юге России. Олимпиада - это пять разноцветных (!) и переплетенных между собой колец, символизирующих многонациональный характер олимпийского движения. Как следствие, это - место притяжения для ксенофобов и националистов, где они могут воочию встретиться (и - поквитаться) со своими расовыми "врагами".
Кроме того, надо будет, видимо, привести в порядок отечественное политическое поле. Не путем "прополки" одних участков и внесения удобрений на другие, а равномерным, действительно плюралистическим взращиванием всех культур. Во-первых, это необходимо для того, чтобы притушить возможные антиолимпийские шаги, которые могут спровоцировать обиженные исходя из своих политических интересов. Во-вторых, ситуацию на этом поле будет строго и внимательно отслеживать и без того критически настроенный внешний мир, выставляя каждый раз "счет", теперь уже олимпийский, за те или иные отступления от общепринятых норм.
К тому же Кавказ принадлежит не только России. А значит, за предстоящую семилетку (на самом деле времени остается еще меньше - нельзя же все откладывать на последний день) придется искать (и, главное, находить!) компромиссы со своими соседями. Тот же Тбилиси, как показал опыт вступления в ВТО, имеет свои рычаги влияния на региональные политические процессы. И, хотим мы того или нет, к 2014 году предстоит найти взаимоприемлемый вариант решения и абхазской, и югоосетинской проблемы. Кстати, судя по отрывочным донесениям СМИ, какое-то движение в этом направлении уже началось, причем с обеих сторон, что, будем надеяться, можно расценить как обещание достичь "олимпийского примирения".
Не секрет, что судьба Абхазии и Южной Осетии, вернее сказать, российского подхода к этой проблеме во многом завязана на косовском сценарии. Как Москва собирается (и собирается ли) корректировать свою позицию? С одной стороны, Запад, видимо, ждет от нее каких-то уступок (хотя бы в ответ на поддержку сочинской кандидатуры) по косовской резолюции Совета Безопасности ООН. С другой - такие уступки, если, конечно, они будут, теперь уже (в связи с Олимпиадой) нельзя представлять в качестве прецедента для Абхазии и Южной Осетии. Дипломатическая головоломка...
Наконец, возникает вопрос общей атмосферы отношений с Западом.
Выбор Сочи, в котором значительную роль сыграли, в частности, и европейцы, и американцы, конечно, выбил немало козырей из рук тех, кто убеждает себя и окружающих в существовании злокозненной, вселенской нелюбви к России. Списывать и дальше собственные неуспехи на всяких сердючек и внешних врагов, плотно засевших в международных структурах и во всех окопах по периметру России, теперь вроде бы "не в тему". Так что, думаю, есть надежда на снижение накала антизападной риторики, более разборчивую селекцию друзей и врагов нашей страны.
А можно ли вообще ничего не менять? Наверное, можно. Ценой возвращения в атмосферу 80-х годов прошлого, но еще свежего в памяти столетия. Ценой повторения Москвы и Лос-Анджелеса.