Поделиться
Прощание...
На прошлой неделе страна попрощалась со спортивным комментатором Наумом Александровичем Дымарским, у которого в нашей газете была именная рубрика. Наум Александрович предлагал нашим читателям интригующие шахматные партии. И знали бы вы, сколько писем, адресованных ему, скопилось в редакции... Сегодня мы публикуем последние материалы Наума Дымарского и надеемся, что вы проведете с ним еще один увлекательный час. Увы, последний...
***
Разбирая свой довольно беспорядочный архив, я обнаружил текст одной моей радиобеседы с гроссмейстером Юрием Авербахом, датированной 1993 годом.
Авербах тогда только возвратился из Лондона, где на матче за мировое первенство по версии Профессиональной шахматной ассоциации между Каспаровым и англичанином Шортом был главным арбитром. Юрий Львович позвонил мне и рассказал, что по ходу матча несколько раз выступал на Би-би-си. И поинтересовался их архивами. Англичане сообщили, что у них сохранилась запись интервью Александра Алехина, и были столь любезны, что подарили Юрию Львовичу запись.
В 1927 году, выиграв у Капабланки, русский шахматист впервые стал чемпионом мира. Спустя восемь лет Александр Александрович неожиданно уступил это звание голландцу Максу Эйве, а в 1937 году Алехин взял у него блестящий реванш. И вот вскоре он приехал в Лондон, где и дал это интервью.
Привожу его ниже в синхронном переводе Авербаха с английского.
- Доктор Алехин, можете ли вы сказать, что гениальным шахматистом нужно родиться или возможно практически освоить все премудрости игры?
- Откровенно говоря, выдающимся шахматистом нужно родиться. Я рассматриваю шахматы как искусство. Нельзя стать выдающимся художником или музыкантом без таланта. То же самое можно сказать и о шахматах.
- Видимо, в чемпионских шахматах нужно иметь выдающуюся память?
- Совсем нет. Во время партии необходимо видеть перспективу.
- Мне кажется, что в шахматах нужно быть оптимистом...
- Да, можно сказать так. Но нужно быть активным оптимистом. Я изучаю свои партии и все время ищу, как можно сыграть еще лучше. Я играю в шахматы уже 30 лет, а стал мастером в 16. Тогда, это было в 1909 году, я выиграл приз - вазу, подаренную мне царем. Кстати, эта ваза была единственной вещью, которую мне разрешили вывезти в 1921 году, когда я покинул советскую Россию. Но даже этот тридцатилетний опыт не мешает мне стараться все время совершенствоваться в шахматах.
- А я полагал, что вы знаете уже все в этой игре.
- Совсем нет. Поверьте, и всей жизни не хватит, чтобы познать глубину шахмат. Если бы это было не так, я бы давно прекратил заниматься ими. Технику игры, конечно, можно улучшить. Всегда есть чем заняться, чтобы улучшить искусство игры.
- Вы думаете, что игра в первенстве мира требует огромного напряжения мысли?
- Оно приблизительно такое же, как и на других турнирах. Но возникает огромное нервное напряжение, и необходимо быть крепким физически. Вы должны понять, что мозг и нервы должны быть в порядке. Я всегда готовлюсь к матчам, ведя спокойную деревенскую жизнь, и отдыхаю, играя в пинг-понг.
- Нет ли у вас честолюбивых замыслов стать и в пинг-понге чемпионом мира?
- Нет. Я должен сейчас концентрироваться на том, как сохранить звание чемпиона мира. И скоро собираюсь вместе с женой отправиться в Южную Америку, чтобы договориться там о следующем матче.
Медаль для Хрущева
После зимней Олимпиады 1964 года, прошедшей в австрийском Инсбруке, советское руководство решило устроить в Москве правительственный прием в честь героев Игр.
Нас с Колей Озеровым "бросили" на выполнение ответственного задания - запечатлеть и рассказать спортивной общественности о встрече Никиты Сергеевича Хрущева с 6-кратной олимпийской чемпионкой Лидией Скобликовой, которую он успел, позвонив по телефону в Инсбрук, даже принять в КПСС! Теперь предстояла их очная встреча.
В толчее приема добраться до Скобликовой было практически невозможно - она находилась среди высших руководителей СССР и почетных зарубежных гостей, находившихся в герметичном кольце охраны. Озеров не унывал и решил прорваться к Хрущеву и чемпионке с помощью Александра Шелепина, члена Политбюро, с которым много играл в теннис, когда тот был еще всесоюзным комсомольским вожаком. Коля пытался встретиться с ним взглядом, но Шелепин то ли в нашу сторону не смотрел, то ли отводил глаза.
Вскоре нам повстречался Семичастный, тогдашний председатель КГБ и тоже в прошлом руководитель комсомола. Объяснили ему цель нашего присутствия на приеме и попросили о помощи. Подумав немного, он произнес: "А вот идет Аджубей, ваш коллега, он вам и поможет". Алексей Иванович, по "совместительству" зять Хрущева, поговорил с нами очень любезно, но и он весьма находчиво назвал нам новый "адрес": "Там за столом ваш председатель Харламов, это же проще всего". И ушел. А Михаил Аверкиевич Харламов, возглавлявший Гостелерадио, нас просто ошеломил: "Ребята, бросьте эту затею. Я отменяю задание, забудьте обо всем, подходите к столу и закусывайте"...
Мы долго ломали голову, почему же нас "футболят". Потом нам популярно объяснили, что самый главный человек на этом вечере был, мягко выражаясь, немного не в форме, и общаться с ним позволено было лишь избранным...
Следуя совету Харламова, мы устроились за столом вместе с Тиграном Петросяном, который хотя и не был олимпийцем, но обладал высшим шахматным титулом, за что и удостоился приглашения на прием. Вскоре мы сами убедились, в каком состоянии находился Хрущев. Услышали вдруг, как Никита Сергеевич вслух стал искать среди присутствующих министра обороны: "Где же маршал Малиновский? Ах, вон он, прикрылся плащ-палаткой".
К нашему столу подошел один из охранников и попросил Петросяна следовать за ним. Как впоследствии выяснилось, с чемпионом мира по шахматам хотел познакомиться один из видных зарубежных гостей - генеральный секретарь ЦК компартии Италии Луиджи Лонго.
Когда Тигран вернулся к столу, на нем лица не было - выглядел он очень взволнованным, был бледен. Не стал ничего рассказывать: "Потом, Наум, потом...". Уже после приема он поделился со мной подробностями встречи с сильными мира сего. Оказалось, что на просьбу Лонго познакомить его с Петросяном Хрущев среагировал весьма примитивно: нашел Микояна (тоже армянин) и велел ему привести чемпиона мира. Анастас Иванович послал за Петросяном охранника, и когда тот привел Тиграна, представил его итальянцу. Через несколько мгновений к ним подошел сам Никита Сергеевич и, обращаясь к Петросяну, произнес: "Ах, вот вы какой Петросян. Слушайте, а чего это ваш земляк тут ходит по Москве и по голове всем тук-тук?..".
Тем, кто помоложе, напомню, что в то время нашумела история с преступником по фамилии Ионесян, который ходил по квартирам, представлялся, что он из "Мосгаза", и убивал доверчивых москвичей, открывших ему двери. Ионесяна долго не могли поймать, на его счету было несколько жертв.
И у Хрущева сработала ассоциация по "национальному признаку": раз Петросян, армянин, то и фамилия Ионесяна всплыла в воспаленном мозгу руководителя.
Хозяин "бала" отличился и при общении с Лидией Скобликовой. Когда она подошла к микрофону и показала одну из своих золотых олимпийских наград, стоявший рядом Хрущев потрогал медаль рукой и как бы невзначай намекнул, что с удовольствием подарил бы ее... своему внуку. Лида, правда, действовала решительно и вернула драгоценную награду на положенное ей место...
Весьма независимо вел себя и великий фигурист Олег Протопопов, тоже приглашенный в элитный правительственный круг. Прием проходил в форме фуршета, но Олег, единственный среди всех присутствовавших, спокойно подошел к стене, у которой стоял ряд высоких стульев, взял один из них, вернулся к главному столу и в полном одиночестве, орудуя ножом и вилкой, смачно стал дегустировать изысканные блюда. И когда Никита Сергеевич произнес что-то в его адрес, Олег взял микрофон и довольно резко возразил Хрущеву. Все притихли, ожидая, что высший руководитель страны взорвется грозной тирадой.
Но - обошлось.