Поделиться
Писатель Александр Проханов и депутат Владимир Рыжков о статье Солженицына
"РГ" продолжает дискуссию по статье Александра Солженицына "Размышления над Февральской революцией". Почему российская история движется циклами - от великого расцвета к великой смуте, от государственного централизма к распаду империй? И когда рушится страна - тогда ли, когда ослабевает державная узда или когда власть глуха к новым общественным запросам? Об этом спорят депутат Госдумы Владимир РЫЖКОВ и писатель Александр ПРОХАНОВ.
Проханов: Две вещи показались мне интересными. Прежде всего найденная Солженицыным формула революции: хаос с невидимым стержнем. Это прекрасный образ, который объясняет таинственность всякой смуты и одновременно дает понимание, что этот вихрь, сколь бы он ни был стихийным, имеет внутреннюю форму. Это первая интересная вещь. А вторая - представление Солженицына о властителе. О том, что носитель этого бремени, этой шапки Мономаха должен почитать власть, почитать страну больше, чем своих близких, родных и дорогих. Так Грозный по существу истребил всех своих родственников и забил насмерть своего сына. Так Петр исхлестал до смерти бичом на дыбе своего любимого сына Алексея. Так Сталин погубил свою семью - своего сына Якова и свою жену, обожаемую им. Вот пример того, что такое власть, что такое бремя власти. Словом, эти две вещи мне показались интересными.
Рыжков: Главным событием февраля 1917-го мне видится даже не революция, а полный развал власти, вплоть до отречения главы государства. И Солженицын это 
хорошо показывает. Он показывает, как слаб был царь, как он колебался, как он подпадал под влияние. И то безволие, с которым он отрекся, бросил власть, - это, конечно, одна из самых поразительных вещей. Я как историк уверен, что, если бы Николай не отрекся, а просто сжал бы зубы и потерпел две недели, месяц, власть бы к нему вернулась. Вообще есть две точки зрения на Февраль. Первая - такая сладенькая, либеральная, которую до конца жизни отстаивали Керенский и Милюков. Они вспоминали только те первые две недели, когда была эйфория, когда народ ходил с флагами по улицам и радовался. Но они очень не хотели вспоминать все, что произошло после. Точно так же несостоятельна и большевистская версия: дескать, большевики и Ленин спасли страну от хаоса.
Возвращаясь к статье Александра Исаевича, хочу сказать, что он дал очень глубокое и правильное описание паралича власти, распада монархии, гибели династии. Но Солженицын, на мой взгляд, недостаточно критичен по отношению к Николаю. Ведь развал страны начал происходить еще задолго до февраля 1917-го. Уже начиная с весны 1915 года русская армия беспрерывно терпела поражения. Оборонная промышленность, железные дороги находились в ужасном состоянии и были неспособны снабжать эту армию оружием и продовольствием. Рубль пережил девальвацию и к 1916 году стоил 27 копеек по сравнению с 1913 годом. Уровень потребления русского обывателя упал на 50 процентов. Представляете, за два года произошло катастрофическое обрушение образа жизни. Это еще до большевиков, до Керенского. Это еще царь был во главе. Вот часто приходится слышать, что продуктовые карточки придумали большевики. Да ничего подобного. В 1916 году царское правительство впервые в русской истории ввело продуктовые карточки в городах, потому что не было продовольствия. Забастовки происходили повсюду. А Дума в большинстве своем фактически перешла в оппозицию царю, причем еще задолго до февральских событий. Я это все к тому, что Александр Исаевич немножко царя защищает, тогда как главную ответственность за Февраль несет именно Николай. Правда, Солженицын отдает ему должное. Он говорит, что династия покончила с собой, чтобы не вызвать кровопролития или, упаси бог, гражданской войны.
Проханов: А вам безразлична цена исторического события?
Рыжков: Конечно, нет.
Проханов: Почему Николая II церковь провозгласила святым? Потому что он поступил милосердно. Он не хотел ввергать страну в гражданскую войну, он не хотел кровопролития. Он поступил как христианин, как либерал, как Рыжков.
Рыжков: А вы не решайте за меня, как бы я поступил в той ситуации. Я, например, считаю, что и Февраль мог бы закончиться менее кроваво и меньшим распадом, если бы Керенский не предал Корнилова. Ведь Корнилов был уверен, в Петербурге его встретят с объятиями, и были обговорены первоочередные меры, в том числе восстановление дисциплины в армии и восстановление снабжения, и вдруг в последний момент Керенский объявил Корнилова мятежником и тот был арестован.
Проханов: Статья Солженицына побуждает исторически мыслящего человека к следующему таинственному недоумению. Русская история на протяжении тысячелетий двигается загадочной синусоидой. Она проходит загадочные циклы. Сначала - централизм, когда некая могучая идея соединяет огромные пространства, миры, народы. За счет этого централизма возникает цветение государства. Государство становится грандиозным, могучим, в нем возникает культура, в нем происходят поразительные свершения. Потом этот централизм проходит пик своего цветения и развития. Он начинает затухать и кончается великими смутами, которых случалось немало в российской истории.
Таковыми были удельные княжеские войны XIII века, таковой была горбачевская перестройка. Все это формы распада великих централистских образований. Причем эти циклы движутся по нашей истории с какой-то роковой неизбежностью. И Солженицын описал один из таких циклов. Но он не захотел его спроецировать на предшествующие и последующие циклы.
В 80-е годы, когда Солженицын писал "Размышления над Февральской революцией", наши интеллектуалы полемизировали о том, что же ждет Россию, куда она пойдет. Пойдет ли она в полный распад, или нам нужно сохранять ненавистный для либералов большевистский централизм, чтобы спасти страну. Нам важно понять эту таинственную смену русских формаций. Первая Февральская революция, условно говоря, наступила в XIII веке, когда Киевско-Новгородское централистское государство распалось на множество удельных княжеств, когда стала господствовать, по-нынешнему говоря, либеральная идея. И это повлекло колоссальную трагедию, распад цветущей империи, приход иноземца, превращение жизни в полную катастрофу.
Загадочно исчезновение централизма, но загадочно и зарождение в недрах этого хаоса новой централистской формации. Загадочное появление на семи московских холмах нового централистского государства, достигшего при Иване III такого цветения, такой красоты... А потом опять игра свободных сил: борьба центра в лице Ивана Грозного с регионами в лице Твери и Новгорода, казни, опричнина... Но через некоторое время снова странным, загадочным образом возникает централизм. Сначала - Михаила, потом Алексея, потом Петра Великого и Екатерины... Все это достигло потрясающего расцвета в начале XIX века. А потом опять стало медленно разрушаться, как будто муравьи принялись съедать великую империю. В конце концов все снова превратилось в прах. Но при Сталине опять страшными усилиями стал возрождаться централизм и вытащил эту, казалось, уже погибшую русскую цивилизацию, замотав ее в кровавые бинты и красные знамена, из небытия. И снова были гигантские успехи и триумфы. Победа над гитлеровской Германией... Полет Гагарина... Потрясающий технократический взлет, обещавший гигантские успехи всему человечеству... А кончилось все таким свинством, таким распадом!.. Конец брежневизма, все эти старики в Политбюро, потом горбачевщина, Бурбулис... Все опять превратилось в "февраль". Но сегодня странным, таинственным, мистическим образом в России опять складывается централистская структура. Почему же российская история движется этими циклами? Солженицын не дает ответа на этот вопрос.
Рыжков: Мне кажется, он не ставил такой задачи. В данном случае он как писатель исследовал только одно явление - Февральскую революцию. Если бы Солженицын захотел с позиций Февраля взглянуть на всю русскую историю, он бы это сделал. Я тоже много думаю о русской истории. И смотрю на нее иначе, чем вы. В вашем представлении Россия выглядит как отдельная планета, которая вращается где-то между Землей и Марсом. На самом деле в российской истории немало общемировых закономерностей. Я бы все-таки встроил русскую историю, в том числе и Февраль, в мировой процесс. Посмотрите, что произошло в 1917-1918 годах не только в России, но и в Европе. В Германии рухнула монархия. И что там появилось? Веймарская республика, очень слабая, которая потом, по историческим меркам в очень короткие сроки упала в руки фашистов. Или возьмите Италию. Уже в 20-е годы фашисты пришли к власти. Муссолини говорил, что все мы вышли из шинели старика, имея в виду Ленина. То есть Россия стояла тогда в авангарде мировой истории. То, что сделали после февральских событий большевики, вы называете прорывом. Да, это был прорыв. Но куда? Россия указала путь Франко, Муссолини, Гитлеру, Хорти, Маннергейму...
Проханов: Это не так. Все эти режимы отличались от мягких монархий, от бесхребетных республик, но они не декларировали полный отказ от национальных традиций. Наоборот. Что такое фашистский режим? Это восстановление немецкого романтизма, это апелляция к германскому язычеству, это оживление зачахших арийских древних корней. Вот чем занимался Гитлер, вот чем занималась его идеология. А чем занимался Франко? Тем же самым. В России же было иное. Россия в феврале была истреблена как цивилизация. Большевики, у которых в руках не оставалось ни народа, ни элит, ни каст, ни традиций, лепили из этой глины, пропитанной кровью, нового Голема. И они его вылепили.
Рыжков: Здесь у нас спора нет. Я только не согласен со словами "была истреблена". Мне кажется, Российская империя сама развалилась. Она сдохла, как собака на дороге. Ведь еще до февральских событий премьер-министр Витте писал, что русский народ утратил религиозность, что церковь превратилась в нечто совершенно похабное и никакой веры, воодушевления у народа не вызывала. В своей интерпретации я, наверное, ближе к Петру Струве, который был одним из выдающихся умов той эпохи. Кстати, не радикал и не экстремист. Так вот, он говорил, что царский режим постоянно запаздывал. Что нельзя 90 процентов населения держать в физическом рабстве, нельзя на место закона ставить полный произвол, нельзя жить по формуле графа Бенкендорфа: "Законы в России пишутся для подданных, а не для начальства". Весь XIX век власть профукала. Ни одна реформа не была реализована. Мы монархию почему-то понимаем как деспотизм. Дескать, монарх - это разнузданный деспот, который творит, что хочет. Но в демократической Европе и по сей день существуют монархии, их немало - шведская, английская, голландская...
Проханов: Это декоративные монархии.
Рыжков: Они существуют только потому, что в свое время научились делить власть с представителями общества. А Николай категорически не хотел поступиться самодержавием. Главный урок Февраля для меня как для демократа, либерала заключается в том, что Россия рушится не тогда, когда ослабевает централизм, а когда власть глуха к новым общественным запросам. Вот тогда она неминуемо попадает в руки экстремистов, насильников. Вы говорите, большевики удержали Россию от полной катастрофы. Да, сперва удержали. А что потом случилось? И не они ли несут ответственность за то, что произошло в последующие десятилетия? А Брежнев был кто - не большевик?
Будьте последовательны, Александр Андреевич. Если вы говорите, что царизм довел Россию до последней черты...
Проханов: Я не говорю - царизм.
Рыжков: Ну, Николай II. Помните, как Розанов сказал: "Русь слиняла в три дня". Вот она и в августе 1991-го тоже слиняла в три дня. Но вы почему-то снимаете с коммунистов ответственность за это. Вы утверждаете, что до развала Союза все было хорошо и вдруг все закончилось крахом. Так не бывает. Значит, сама система себя изжила. Иначе с чего вдруг она слиняла в три дня и никто не бросился ее защищать? Моя мысль очень проста: если бы Николай II вовремя расширил полномочия общества, включил его в работу, то благодаря этому Россия лучше бы подготовилась к войне, не было бы и дальнейших потрясений. Конечно, и либералы несут ответственность. Когда Милюкову, Шипову и еще нескольким деятелям Столыпин предлагал войти в правительство, что ответили либералы? "Нет, мы не будем сотрудничать с антинародным режимом, мы - за революцию". В результате сами отвергли реформы. А царь после этого еще больше замкнулся, принялся укреплять самовластие и произвол. И получилось: с одной стороны, неготовность к сотрудничеству с властью, с другой - нетерпимость царя к оппонентам. В итоге страна развалилась.
Проханов: Хорошо, но по-прежнему остается неясным, что должен делать централизм для того, чтобы страна не превратилась в труху. И что должны делать либералы, которые разрушают этот централизм? Что они, либералы, придя к власти, должны делать, чтобы страна не превратилась в груду окровавленных обломков? Что, повторяю, должен делать постоянно возрождающийся в России централизм, например сегодняшний, путинский, для того, чтобы через какое-то время опять не отдать страну в руки разнузданных, бездарных, бессовестных либералов, которые сотворят с современной Россией то же, что они сотворили с Советским Союзом. Почему царь не хотел включать общество во власть? Да потому что кругом была одна мразь. В этом все убедились, когда власть перешла к масонскому Временному правительству. Его министры превратили страну в кашу. Они превратили ее в сотни обломков. Большевики же пришли и крепко стянули все железным винтом.
А Горбачев и Ельцин, сломав страну о колено, во что превратили ее? Во что они превратили ВПК? Во что они превратили интеллигенцию? Во что они превратили научную школу? Во что они превратили великую советскую русскую культуру? Во что они превратили дружбу народов? Все это было похерено, и теперь страна вновь мучительно восстанавливает централизм. Не потому, что кто-то хочет сожрать нашу нефть. Не потому, что силовикам нужны счета в офшорах. А потому что, если Путин не восстановит централизм, страна опять расползется как кисель. С кем президент должен делиться властью? С бывшим ельцинским окружением? С Думой нынешней? С коммунистами и либералами? Эти людей вообще нельзя пускать во власть. Власть в ужасе от них. Поэтому она уходит от публичности и без чьих-то подсказок решает, как ей править, что делать со страной. Вспомните, какой мощной была большевистская элита. Да, кровавая, да, беспощадная, но пассионарная, готовая идти до конца. А сталинская элита? Она была не хуже, а может, и лучше английской аристократической элиты. Когда началась война, все представители этой элиты воевали в небе, на земле, гибли в концлагерях. Теперь сравните прежнюю элиту с сегодняшней. На что пригодна сегодняшняя куршевельская элита? Это же либеральный продукт. Продукт пятнадцатилетнего варения в карбидном, кипящем, гнилом месиве. И мы опять движемся в сторону катастроф - социальных, военных, экономических, психологических.
Рыжков: Вы совершенно справедливо бросаете упреки элите. А где было ей тренироваться? В царском правительстве? Но Николай назначил на государственные посты полных ничтожеств, которых презирала вся Россия. А что сделало Временное правительство? Первым же своим распоряжением оно поснимало с должностей всех губернаторов, всех уездных начальников, разогнало полицию и жандармерию. Вы представляете, что это значит: в голодной стране, в условиях наступающего хаоса ликвидировать всю вертикаль власти? В каждом уезде тут же возникли три-четыре правителя, которые, перегрызая друг другу горло, принялись грабить все и вся. Видимо, России тогда нужнее был какой-то средний путь. Но Россия не знает средних путей. Она либо закручивает гайки до крови, либо, наоборот, все пускает на полный самотек. Знаете, какая была инфляция при Временном правительстве? С марта по октябрь она выросла в четыре раза. Мы пережили подобный шок в 1992 году, когда в одночасье отпустили цены. А еще Временное правительство провело массовую амнистию - под лозунгом свободы выпустило всех уголовников из тюрем. В итоге летом 1917-го страну захлестнула волна убийств, грабежей, мародерства. Мой вывод: Николай II, не пойдя на реформы, спровоцировал в обществе рост радикализма. И когда в 1917 году интеллигенция пришла к власти, она все развалила окончательно. То есть царь к тому времени был неспособен управлять страной, потому что всеми зубами держался за опыт самодержавия. А либеральная интеллигенция была неспособна управлять, потому что не имела тут вообще никакого опыта.
Проханов: Вы знаете, я болею за Путина. Он занимается очень рискованным делом. Он идет серединным путем. Он искусно маневрирует, поддерживает баланс различных интересов, он везунчик, ему многое удается. Но я не знаю, надолго ли его хватит. Я боюсь, он не выдержит этого бремени, и мы опять сорвемся в очередное свинство историческое.
Рыжков: Мне кажется, что главный урок Февраля - искать серединный путь. Идет ли Путин серединным путем, я не уверен. Согласен: он гибкий политик. Гораздо более гибкий, чем многие другие. Но все-таки у него случаются перехлесты в той же, к примеру, централизации. Когда недавно было объявлено о намерении объединить Республику Алтай с моим родным Алтайским краем, то, несмотря на милицейские кордоны, пять тысяч алтайцев вышли протестовать. Централизация централизацией, но надо учитывать и национальные, религиозные чувства людей. Вы справедливо предупреждаете об опасности либерализма, трактуя либерализм как полный отрыв от реальной почвы и величайшую безответственность. А я в свою очередь предупреждаю чрезмерных сторонников империи и монархии, что крен в эту сторону чреват тем же самым. Ведь крайности смыкаются. Я всегда говорю: революция - дочь полицейщины. Чрезмерная полицейщина рождает революционеров.
Проханов: А вы помните площадь Тяньаньмынь?
Рыжков: Помню. И что?
Проханов: А то, что Китай существует сейчас только благодаря тому, что на этой площади в свое время беспощадно расстреляли воинствующих радикалов.
Рыжков: Я думаю, Китай существует благодаря другому. Благодаря тому, что там идет бурный экономический рост. Я неплохо знаю Китай, десять лет подряд туда езжу, испытываю огромный интерес к этой стране. Ее лидеры вводят элементы демократии, делают это целенаправленно и последовательно.
Проханов: Я говорю о площади Тяньаньмынь. О том переломном моменте в китайской истории, когда, не будь радикалы расстреляны, страна превратилась бы в гигантский кровавый котел. Только благодаря тому, что Китай не отключил центральное управление, сохранил централизм, там идет поступательное развитие. Я вижу, что выстраивается и моя страна, моя "пятая империя". Я не участвую в ее строительстве как политик. Я участвую скорее как маг. Я создаю духовные, интеллектуальные потоки любви, нежности. Я молитвами выкликаю ее у будущего. Мне страшно думать, что мои чаяния не сбудутся, что я окажусь утопистом и фантазером. Но я уповаю на централизм, который спасет Россию. Это не будет централизм ГУЛАГа. Это не будет централизм убогого, монархического управления, который глохнет за пределами Петродворца. Это будет централизм, основанный на горчайшем опыте нашей истории. Том опыте, когда страна качается между анархией и жесткой властью.
Рыжков: Будем думать о том, как уберечь страну от новых потрясений. Будем думать о том, как ее сохранить.
Мнения читателей на сайте "РГ"
1. РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ
АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН www.rg.ru/2007/02/27/solzhenicyn.html
- Все в статье Александра Солженицына досконально точно, все правда, жаль только, что материал не стал достоянием гласности лет эдак 17-18 назад. В результате по национальной традиции очередное поколение получило свой, растянутый на все 90-е "февраль". Хотя, что ж теперь, лучше пусть уж поздно...
tsgr@inbox.ru TSGR
- Вынужден не согласиться с Александром Исаевичем. Россия восстала из-за слабого руководства государя, из-за несправедливости. Уж слишком увлекся он делами домашними в ущерб государственным. Николай, фигура менее выпуклая и изученная, думаю, не менее человечная в решающий момент, легко поддался думским лидерам и не отменил госустройство и монархию, но лишь приостановил ее дееспособность до решения Учредительного собрания - попросту формы референдума. По согласованному плану и сами лидеры Думы слагали свою власть в пользу технического Временного правительства, чтобы более не мешать ему. Править граждански страной, вести победную войну, провести выборы Учредительного собрания и сложить полномочия пред установленной там властью. Все было разумно и конструктивно и не врагами и не дурачками сделано. А вот далее судьба распорядилась всем иначе. "Черная сила" подняла чернь на волю несбыточными посулами, разложила армию провокаторами, захватила власть у того самого правительства и первым делом разогнала и уничтожила учредителей. В 1991 году мы были просто обязаны вспомнить об учредиловке. Однако этого, к сожалению, не произошло. Думаю, уроки Февраля 1917-го и Августа 1991-го еще не учтены. И вопрос когда-то придет к своему решению, заложенному во временном самоустранении монархии. Дело отложено, но далеко не решено.
soldexim@mtu-net.ru. Соловьев
Уважаемые читатели!
Вы тоже можете принять участие в интернет-дискуссии по статье Александра Солженицына "Размышления над Февральской революцией". Для этого достаточно зайти на сайт редакции www.rg.ru