Поделиться
Российская газета | Галина, как считаете, один в поле воин? Почему коллегам не удалось остаться на плаву, а ваш центр выжил?
Галина Арапова | Десять лет назад мы были неопытны. Работали в центрах по двое: один юрист, один журналист. Нас никто не знал, в случае наезда на газеты или телеканалы журналисты предпочитали пользоваться услугами адвокатов или выкручивались своими силами. Мы сами пытались раньше других узнавать о проблемах и предлагать помощь. Рассылали информацию о себе, много ездили по редакциям, знакомились. Дело в том, что юристов в области информационного права тогда вообще не было. Помогало и имя руководителя фонда Алексея Симонова - нам стали доверять. Ну, а мы, в свою очередь, были очень горды ощущать себя частью большой команды.
А выживать оказалось трудно. Денег с журналистов, договорились сразу, брать нельзя - не все могут заплатить, а в деле защиты свободы слова избирательность проявлять нельзя, защищать нужно всех - и большие богатые редакции, и маленькие районки. Если перейдем на коммерческую основу, то Центра защиты прав СМИ уже не будет. Будет обыкновенная юридическая контора, каких много.
Мы не только в судах выступаем на стороне прессы. Проводим семинары и тренинги с журналистами городских и районных газет, с судьями, адвокатами, с пресс-службами работаем. Главное - удалось сохранить независимость и завоевать равное уважение среди журналистов и, как ни удивительно, власти в регионах.
А семи других центров не стало, возможно, потому, что везде коллеги работали по совместительству. Трудно стало - ушли в бизнес. А мы остались и перешли на другой уровень - партнеров Фонда защиты гласности и других не менее авторитетных организаций, работающих в сфере свободы слова. Фонд в те времена уже начал проводить мониторинг свободы слова в России. Делать его сложно - не было информации из многих регионов.
РГ | С этой же проблемой, по словам Алексея Симонова, сотрудники фонда столкнулись и в последние год-два, когда готовили "карту гласности".
Арапова | Это была действительно кропотливая работа, и занялся фонд ею, чтобы для себя прежде всего знать, что происходит с прессой, за что, едва заходит речь о свободе слова, западные обозреватели и международные организации ставят Россию на последние места. На карте получилась весьма одноцветная картина. Данные фонда таковы, что большинство СМИ так или иначе имеют привязку к властным структурам, и делается это по материальным соображениям - иначе придется закрываться. Бизнесмены, владельцы газет и телеканалов, не желая ссориться с властями, ориентируются на их мнение. Есть и третий вариант - профильная пресса, которая сама себя содержит, но стратегия в общем-то та же. Свобода слова по Симонову - это некая линия горизонта. "Кто-то находится ближе к ней, кто-то дальше, но абсолютной свободы нет, даже в Америке, известной приверженностью к демократии, - утверждает он. - Это как бы общественный договор, базирующийся на законах, традициях и привычках прессы и читателей". Алексей Кириллович недавно приезжал в Воронеж и проводил "круглый стол" с журналистами, где представил "карту гласности", на которой преобладает красный цвет, отражающий степень несвободы или относительной свободы слова.
РГ | Судя по всему, газеты и телеканалы Черноземья в этой же полосе относительной несвободы?
Арапова | К сожалению. Дело в том, что у нас нет закона о праве граждан на доступ к информации. Нет и навыка пользоваться свободой слова. Не случайно 60 процентов населения просят вернуть цензуру. Цели у людей, конечно, разные - в первую очередь, голосуют против насилия, жестокости и эротики в прессе и на телеэкране, но сам факт говорит о многом.
РГ | В Воронеже нет открытых притеснений журналистов, разве что посоветуют "сверху" воздержаться от излишне будоражащих общество высказываний. Другое дело, что ссориться с властями мало кто решается.
Арапова | В том-то и дело, что внутренняя несвобода, внутренний цензор и мешает писать и говорить то, что журналист чувствует и считает важным донести до общества. Кроме того, сегодня в прессе слишком много откровенно заказных материалов, что не делает ей чести. Некоторые газеты и журналы ретиво и даже с удовольствием бьются на противоположных баррикадах - облвласти и мэрии, но к свободе слова это малопривлекательное явление, думаю, не относится.
На мой взгляд, степень свободы журналиста зависит от его компетентности. По сравнению с Воронежем в более невыгодном положении газетчики районов. Они не имеют возможности противостоять власти и не смеют иметь свое мнение. О корпоративной солидарности и не слыхали. В соседней Липецкой области местные журналисты работают свободнее - они собираются вместе, требуют, чтобы представители власти сели с ними за стол переговоров, если точки зрения не совпадают. Воронежские журналисты из районок лишь шепотом в сторонке расскажут, что у них происходит. Так вот мы и ведем свой мониторинг свободы СМИ. Пока он не в пользу журналистов, и власти тоже.
РГ | Вы учились в Англии, Италии, ваши сотрудницы - в Оксфорде, в польском университете. Роскошная практика. Что она дала?
Арапова | Я выиграла международный конкурс среди юристов, занятых защитой прав человека, из 15 стран. Из России в Англию поехали двое. Три месяца учились в Бирмингемском университете, в Институте европейского права. Я была потрясена подходами к обучению и отношениями между студентами и преподавателями. Как-то в беседе с профессором всплыла проблема "вознаграждений" за нужную оценку, зачет. Он просто не понял, о чем идет речь, таких взаимоотношений у них просто нет. Обидно, что в среде высшей школы у нас это чуть ли не норма. Разумеется, рано или поздно, порочная система уйдет, это понимаешь, но мы-то сегодня живем и ничего не можем изменить.
РГ | Скажите, почему вас приглашают читать лекции московской милиции?
Арапова | Да, московские милиционеры прониклись к нам особой дружбой. Нас вообще часто приглашают читать лекции на семинарах, которые проводят УВД для сотрудников своих пресс-служб. Руководство пресс-служб ГУВД Москвы и Московской области было как-то на семинаре в Воронеже и им понравилось наше занятие по правовым проблемам взаимоотношений прессы и органов внутренних дел. Мы рассказывали, как писать для прессы криминальную сводку, кто несет ответственность за распространение информации, как готовить пресс-релизы, какую информацию можно распространять, а какая относится к конфиденциальной, к тайне следствия. Теперь нас стали регулярно приглашать проводить обучение пресс-служб московской милиции. С воронежским ГУВД мы тоже уже давно сотрудничаем. И вообще, я много езжу по стране, проводя семинары для адвокатов, судей, журналистам рассказываю, как писать, чтобы не подавали после публикации в суд. Читаю лекции в Швеции, в институте повышения квалификации журналистов. Приглашали с этой же миссией в Македонию, Албанию, Монголию… Но особенно интересно в Швеции. Для жителей этой страны свобода слова - святое, в институте повышения квалификации собирают журналистов со всего мира и за полтора месяца показывают всю "кухню" - ТВ, газеты, радио, интернет-издания, блоги. Жаль, что российские журналисты там редкие гости.
РГ | А тема лекций - правовые основы журналистики - подходит для представителей разных стран?
Арапова | Все страны придерживаются единого международного правового стандарта, и тему лекции можно легко адаптировать к любой аудитории. Кстати, в России за эти годы мы провели не менее 80 семинаров на эту тему. Мы рассылаем информацию с приглашением на семинар по редакциям, и журналисты откликаются - из Казани, Мурманска, Екатеринбурга и, конечно, из нашего региона, но, к сожалению, воронежских журналистов на семинарах мало. А если и придут, то не могут освободить от работы полный день.
Как я уже говорила, наш центр - единственный, организующий семинары для судей. По российскому информационному праву, по международным стандартам в области свободы выражения мнения, о том, как применять Европейскую конвенцию по правам человека и практику Европейского суда, - это то, чему я специально обучалась в Англии. Верховный суд РФ требует применения европейских норм права, но нашим специалистам сложно применять Европейскую конвенцию - это прецедентное право, требующее знания 1,5-2 тысяч решений из практики Европейского суда. Поэтому мы перевели на русский язык и опубликовали по статье 10 Конвенции, регулирующей право на свободу выражения мнения, 4 тома решений Европейского суда. Этим занимаются еще 2-3 российских организации, включая государственно-правовое управление Администрации президента.
РГ | Какие дела вы считаете самыми интересными за последнее время?
Арапова | Из последних интересных дел - суды по искам воронежского вице-губернатора Сергея Наумова, затем депутата областной Думы Сергея Жукова против редакции газеты "Воронежские вести". Оба дела мы выиграли. Или, например, дело, где профессор экономики агроуниверситета Иван Сурков в газете "Берег" опубликовал критическую статью о системе вузовского образования и сослался на испорченную репутацию Воронежского экономико-правового института и его бывшего ректора. Задел и преподавателя, профессора Бронислава Табачникова за организацию международной конференции по истории на базе вуза. На фоне общественной значимости текста критика была незначительной, но шума было много, дело дошло до судебного разбирательства. Я выступала на стороне газеты и ее автора за право автора высказывать критическое мнение и право газеты публиковать его. В суде первой инстанции проиграли, долго обжаловали и выиграли на уровне надзора в областном суде, в решении которого прозвучали все наши формулировки о важности для автора свободно выражать мнение и праве прессы публиковать критические статьи. Там были ссылки на решение Европейского суда, что для нашей воронежской судебной действительности было новым. После, как уже рассказывали коллеги, это судебное решение раздавали московским судьям в качестве хорошего примера.
РГ | Что вы посоветуете журналистам?
Арапова | Полнее понимать свою миссию. Помнить, что свобода слова - это великая ответственность. Сегодня слишком многие журналисты увлеклись пиаром, и мы лишены возможности качественно защищать их мнение в суде. Потому что не можем кривить душой, ссылаясь на свободу слова, когда откровенно видны "уши" заказчика статьи. Очень надеюсь, что это явление со временем тоже исчезнет из жизни.