Поделиться
Но разговор с генеральным директором театра "Балтийский дом" и руководителем самого представительного одноименного петербургского фестиваля Сергеем Шубом пошел не только о диковинных пока для слуха АУ, но и об отсутствии притоков новой театральной крови. "Эта реформа пострашнее, чем та, которую готовило минэкономразвития", - считает Сергей Шуб. Ведь откровенно будничными стали следующие сцены из закулисной жизни: режиссер бросает на полдороги постановку спектакля, так как ему предложили халтуру в кино. Или молодой актер, вчерашний студент, приходит по приглашению на работу, и удивляется: "А что это вы назначили меня третьим гномом?" - "Но это репертуарный театр, надо же кому-то и третьих гномов играть". - "Ну, я до понедельника подумаю"... А в понедельник его ответ известен заранее: "Знаете, мне лучше будет на вольных хлебах".
Российская газета | Механизм защиты от данного массового явления в своем театре вы придумали? Или это безнадежно?
Сергей Шуб | Как защититься от времени? Есть два пути. Во-первых, это деньги. Мы действительно должны людям, работающим в театре, а не только актерам, платить зарплату, хоть как-то сопоставимую с тем, что вообще происходит в стране. И переход к форме автономного учреждения дает возможность более свободно оперировать средствами, которые театр сам зарабатывает. Потому что бесконечно просить денег у государства невозможно - надо учиться зарабатывать самим и, главное, получить право заработанные деньги самостоятельно распределять. При новой форме, как было обещано, нам сохранят предыдущий объем государственного финансирования, но только получать его мы будем не за просто так. Сейчас идет разговор, что считать госзаказом. Будут содержать здания, оплачивать коммунальные услуги, но не просто по формуле - "вот вам на жизнь". Если в каком-то городе театр единственный, его задача играть 200 спектаклей в год, в другом городе театров много, возможно, заказ будет касаться новых молодежных форм. То есть финансироваться будет конкретный госзаказ государства, учредителя к театру. Как ни парадоксально, но при этом мы становимся хозяевами зарабатываемых средств, что в большей степени провоцирует наш энтузиазм и сильно расширяет коридор импровизации. Потому мы все, во всяком случае я, точно, туда побежим.
РГ | Когда это случится?
Шуб | Процесс перехода должен произойти в 2007 году. Потому что бюджет 2007 года сверстан по-старому, а с 2008 года уже возможно существование в рамках этой новой организационно-правовой формы и в рамках нового бюджета. Но если возвращаться к ответу о механизмах защиты от нежелания актеров и режиссеров постоянно работать в репертуарном театре, то, помимо денег, нужны более четкие и более современные отношения между театром и артистом. Сегодня актеры в своей массе (я не беру звезд и ярких личностей) смотрят на театр как на социальный собес. Мы немножко получаем, мы делаем вид, что платим, а он делает вид, что он играет. Нужна новая усовершенствованная контрактная система, которая на сегодняшний момент недееспособна, потому что противоречит множеству законов о труде. Сегодня любой из этих контрактов может быть опротестован.
РГ | Театром или актером?
Шуб | В данном случае я защищаю себя как работодателя. Есть миллион позиций, по которым временный контракт можно считать бессрочным. Поэтому у нас такие раздутые труппы, а у трупп в целом такие вялые и растренированные мышцы. Конечно, они живут бедно, но, в общем, и особенно в ус не дуя. Деньги зарабатывают где-то на стороне, а здесь им кажется, что им все должны. Если мы могли бы заключить контракт на одну роль, предположим, Гамлета, то актер вынужден был бы отвечать по всем позициям: за то, чтобы приходить вовремя, выполнять оговоренные условия. А сегодня актер может взять бюллетень и сорвать спектакль.
РГ | Но роль Гамлета одна, а актеров много.
Шуб | Так что же, с вами я заключу контракт на роль Офелии, с кем-то - на роль Клавдия, Полония и так далее. Может быть, контракт на роль или контракт определенной команды на отдельный спектакль. Должны быть разные формы театров и разные формы организации труда. Потому что мы все челом бьемся за сохранение русского репертуарного театра, но что это такое, никто не знает. Он превратился в некий тотем. Как только начинаются проблемы, мы слышим: не троньте русский репертуарный театр! А почему какой-то Иван Иванович Иванов, весь обросший творческим мхом с труппой, растренированный и ленивый, должен называться русским репертуарным театром? Почему мы должны это защищать? Скорее всего, мы зрителя должны защищать от них. Да, должен быть, и есть, Лев Додин, есть еще пять-шесть театров, которые надо сохранять в любом случае как заповедники. Но параллельно должны существовать и театры - площадки для рождения новых коллективов.