А был ли Шекспир?

Почему именно в современной России дискуссия об авторстве шекспировских произведений возобновилась с новой силой: кто он - автор стихов о Темной леди, какие проблемы стоят перед переводчиками "Сонетов"? Об этом мы говорим с драматургом, сценаристом и исследователем Сергеем Радловым. В петербургском издательстве "Вита Нова" выходит факсимильное издание кварто сонетов Шекспира 1609 года с его текстологическим комментарием.

Российская газета: В вашем предисловии к сонетам Шекспира вы обращаетесь к проблеме авторства и, стало быть, реальной личности Шекспира. Так ли в самом деле важно, кто на самом деле написал эти гениальные сонеты и драмы?

Сергей Радлов: И талантливые российские шекспироведы, и переводчики - от Михаила Морозова до Осии Сороки - понимали безусловное верховенство строк произведения над строками "хронологии жизни и творчества". И все же, когда мы обращаемся к сонетам, внимание к жизни их создателя вполне естественно. Уильям Шекспир является не только автором этих стихов, но и их лирическим героем. Он говорит в сонетах от первого лица, и игнорировать это обстоятельство невозможно.

Внимательный читатель заметит удивительную жизнь образов театра и театрального представления в различных сонетах цикла. Звезды названы зрителями, наблюдающими за ходом жизни - земного спектакля; смутившийся влюбленный выглядит неумелым актером, забывшим текст роли. В связи с этим уместно вспомнить вышедшую в свет в 1997 году книгу Ильи Гилилова, его многочисленные публикации, в т. ч. и в "РГ", в которых утверждается фигура "истинного автора" шекспировских произведений - графа Рэтленда. Фигура графа описана Гилиловым очень подробно и любовно, противопоставление утонченного вельможи Рэтленда неотесанному актеру является корневым сюжетом этого труда, на страницах которого слово "драматург" заменяется уничижительным определением "драмодел", а возвышенное служение поэта противопоставлено сочинению пьес для увеселения черни. Если, читая сонеты или пьесы, пытаться удержать в сознании образ поэта, нарисованный воображением Гилилова, в какой-то момент Шекспира (или Гилилова- вопрос выбора) придется отложить в сторону.

РГ:Вы можете подтвердить этот тезис какими-либо другими примерами, кроме сонетов, содержащих образы театра?

Радлов: Десятками примеров, но формат нашей беседы не позволит. Предложу вам один, принципиального свойства. Гилилов с настойчивостью ввинчивает в сознание читателя идею о том, что Рэтленд-Шекспир был человеком физически больным, бесполым, жившим в "платоническом", как он говорит, браке, характерной чертой своего героя он называет (дословно) "шекспировскую неуверенность там, где дело касается женщин". Для того чтобы оценить эту неловкую фантазию, достаточно предложить вниманию читателя хотя бы этот сонет:

Ты в грех измены вовлекаешь тело,
Я душу вовлекаю в этот грех.
Душе послушна, плоть решает смело,
Что ей в любви всегда готов успех.
При имени твоем восстав надменно,
Она свою осуществляет власть,
Чтобы потом покорно и смиренно
Перед тобой рабом послушным пасть.
Не упрекай, что совесть мне чужда:
Восстать и пасть я рад в любви всегда.

Это фрагмент сонета 151 в переводе Александра Финкеля. Цикл сонетов в его переводах, на мой взгляд, является самым убедительным из существующих. Именно они публикуются в нашей книге.

РГ: Но, быть может, в других переводах этот сонет звучит более целомудренно?

Радлов: Нет, как в оригинале, так и в любом из известных русских переводов это чудесное стихотворение совершенно бесстыдно. Вы можете легко проверить мое утверждение, обратившись к самому знаменитому из переводов, созданному Самуилом Маршаком. Все, что написано Шекспиром, несомненно отвечает известному определению Поля Валери: "Поэзия - насквозь язычница. Она неумолимо требует, чтобы душа ни на минуту не оставалась без тела".

РГ: Спор об авторстве стал в России модным интеллектуальным сюжетом. Разве на родине поэта спор между теми, кто убежден, что Шекспиром был человек из Стратфорда, и так называемыми нестратфордианцами неактуален?

Радлов: Совершенно неактуален. В середине XIX века, когда дискуссия стартовала на Западе, было опубликовано необозримое множество книг, список претендентов на роль настоящего Шекспира впоследствии пополнился десятками особ, создавались общества, объединявшие сторонников той или иной гипотезы, многие из которых более или менее активно функционируют и по сей день. Разница с тем, что происходит у нас, тем не менее принципиальна. На Западе этот сюжет уже очень давно не воспринимается как научный. Это пространство сенсационной беллетристики, которое всегда жило по своим законам, главные из которых - иммунитет по отношению к документам и безразличие к шекспировскому тексту, который для любого нестратфордианца не больше, чем шифр или отмычка, посредством которой можно открыть имя "истинного автора".

РГ: Гилилов прямо утверждает: "Бесспорных документальных - и литературных - свидетельств (в пользу актера Шекспира) нет и никогда не было".

Радлов: Он путает. У нас нет и тени свидетельства, что кто-либо из современников Шекспира знал или догадывался о том, что актер и драматург- это не один и тот же человек. У нас нет ни одного доказательства, что графом Рэтлендом было что-нибудь написано вообще, зато у нас есть несомненные доказательства того, что Шекспир был Шекспиром. О ком говорит современник поэта драматург Бен Джонсон, называя актера "сладостным лебедем Эйвона" (полное название родины Шекспира - Стратфорд-на-Эйвоне. - Прим. ред). А о чем сообщает нам страница первого издания шекспировских пьес со списком актеров, игравших в них, которая начинается именем Уильяма Шекспира? Можно очень долго перечислять.

РГ: Отчего же, на ваш взгляд, эта идея Гилилова так поразила воображение нашего культурного сообщества?

Радлов: Я бы не стал говорить о коллективном мнении сообщества. Что до причин, они очевидны. В первую очередь тотальный дефицит переводов достойных книг о Шекспире. Кажется, последняя опубликованная в России - это "Краткая документальная биография" С. Шенбаума, и вышла она в 1985 году.

РГ: И все же дискуссия и в печати, и в Интернете продолжается, а книга была переиздана в России, переведена на английский и вышла за рубежом.

Радлов: Кто-то, может, и позавидует подобному упорству, но кампания потерпела закономерное фиаско. В подробнейшей шекспировской энциклопедии, изданной в Оксфорде в 2001 году, "открытие" проигнорировано, книга Гилилова не упомянута вовсе, будто ее и не было, а теория о Рэтленде-Шекспире охарактеризована как "крохотная, провинциальная ересь". Так что далекая, двадцатых годов прошлого века мечта единомышленника Гилилова - Ф. Шипулинского "заставить весь мир повторять имя Рэтленда, как мы заставили весь мир повторять конспиративное имя товарища Ульянова", ни на йоту не приблизилась к реальности. Жаль одного: в Англии и США интерес к замечательному драматургу и поэту Кристоферу Марло или великому философу Фрэнсису Бэкону, как возможным авторам шекспировских произведений, сыграл огромную позитивную роль, сосредоточив интеллектуальные усилия "сообщества", как вы говорите, на новом и глубоком изучении того, что было создано собственно Марло и Бэконом. Почему в новой России на роль Шекспира решено было пробовать бесплодную во всех отношениях особь графа Рэтленда и его несчастной супруги (они творили якобы вместе) - тема, быть может, интересная не только для психоаналитика, но и для культуролога.