Поделиться
Почтили память... дебатами
ТВ откликнулось на убийство Анны Политковской шумной дискуссией в ток-шоу "К барьеру!"
Все участники шоу понимали, что на свежей могиле покойной как-то не по-людски устраивать политические дебаты. И, таки, устроили. Одно дело помянуть человека, которого уже нет с нами, мемориальной передачей или просто словом, репликой (так, как это сделал, например, Владимир Познер в воскресной программе "Времена"), другое - сделать саму могилу площадкой, на которой представители общественных организаций стали бы сводить друг с другом счеты.
"Счеты сводили" Никита Белых (СПС) и "единоросс" господин Мединский. Первый использовал "момент", чтобы обличить власть во всех несчастьях и бедах, постигших граждан. Второй - чтобы ее обелить. Мгновенно дуэлянты позабыли о Политковской, и стороны увлеклись спором на тему, когда было хуже - в 90-е или сейчас, в 2000-е. Когда было больше бандитизма: тогда или теперь?
Оппоненты не скупились на язвительные формулировки, на взаимные обвинения с обоюдными передержками. Господин Белых поспешил обобщить. Господин Мединский поступил того тактичнее: он стал рассказывать, как лично пострадал от либералов, как они лично его предали. Его, Мединского, который в августе 91-го пришел защищать Белый дом, они обольстили, обманули, и он им этого никогда не простит... Никто из участников программы не догадался попросить публику почтить память Анны Политковской минутой молчания. Никто не сообразил выразить соболезнование родным и близким убитой. После этого лидер "партии 90-х" что-то может говорить о естественной человеческой реакции, а представитель "партии 2000-х" берет на себя бремя заботы о душе простого человека...
По ходу передачи трудно было избавиться от впечатления, что могила убитой журналистки была задействована как стартовая площадка предвыборной гонки. Первые политические очки набраны. Счет в поединке СПС и "Единой России", как показало интерактивное голосование, почти равный, что уже большая победа для оппозиционной партии. В проигрыше, правда, нормальная человечность. Ну, да не впервой. Когда торжествует логика жесткой политической борьбы, тогда не до этических резонов, тогда не до человечности, которую можно выворачивать наизнанку и которая становится конвертируемой монетой в острых межпартийных схватках. Дальше - больше.
Развлекли катастрофой
В эфир радиостанции, на которой обсуждались телевизионные отражения, позвонила возбужденная слушательница и рассказала о своем счастье. У нее есть "тарелка", принимающая основные информационные западные каналы, и в день своего рождения она четыре часа вживую смотрела, как частный самолет в небе Нью-Йорка много раз врезался в высотное здание, а также все сопутствующие катастрофе обстоятельства, комментарии, свидетельства. Поделившись удачей с радиоведущими, Галина из Подмосковья вспомнила не без ностальгической ноты о времени, когда она в прямом эфире безотрывно смотрела "Норд-Ост" и "Беслан". А "теперь только одна развлекуха и перерывы между рекламами".
В жалобе на отечественное ТВ не только слышится жажда прямого эфира, но и чувствуется тоска по ярким переживаниям, аналогичным тем, что слушательница испытала, когда случились "Норд-Ост", Беслан, 11 сентября. Нам, мол, скучно, бес. Тоска безотчетная, но явственная. Сокращение прямого эфира уподобляется краже правды. Это на словах. А на подсознательном уровне кража прямого эфира для многих означает кражу развлечения - пикантного, душещипательного, душераздирающего, предельно экстремального. Душа не покоя просит, а экстрима. Вот в чем ужас. Рожа-то кривая не только у ТВ, но и у заглянувшего в него массового телезрителя.
Как я наконец полюбил атомную бомбу
Был такой американский фильм о поджигателях термоядерной войны. Он так и назывался "Как я полюбил атомную бомбу". В этой шутке-издевке оказалась значительная доля правды, которая в полной мере обнаружила себя в ток-шоу Максима Шевченко "Судите сами". Там я увидел лицо еще одного человека, мечта которого сбылась. Поводом для глубокого удовлетворения генерал-лейтенанта Ивашова стал испытательный ядерный взрыв в непосредственной близости от российской границы. Генерал был так заразительно доволен, так светился счастьем, что его чувства невольно передались и мне, и зрителям в студии. Действительно, подумал я вместе со всеми патриотами, как славно, что мы теперь с помощью великого северокорейского руководителя имеем возможность себе отморозить дальневосточные уши назло Америке. Осталось еще полюбить атомную войну.
Настроение несколько испортила на следующий день проживающая неподалеку от места взрыва бабушка, которая озабочена размером огурцов в своем огороде и потому не выразила признательности Ким Чен Иру. Но это потому, что она, видимо, не видела программы Максима Шевченко и не в курсе геополитических выкладок отечественных патриотов. Игры в геополитику, по моим наблюдениям, разрушительны для человека не менее, чем увлечение казино. Сколько приличных и не бесталанных людей они погубили, разорив их личность дотла.
Луч солнца
Петр Вайль в отличном цикле "Гений места", украшении канала "Культура", напомнил замечательное правило Федерико Феллини: в конце каждого фильма дать хотя бы один луч солнца. Лучом солнца в конце минувшей недели стала заключительная программа "Танцы на льду". Между прочим, "развлекуха", но такая теплая, человеческая... Понятия "шоу" и "искренность" вроде бы антонимы и как бы несовместимы меж собой. А тут они оказались, ко всеобщему удивлению, неразделимы. И я думаю, к удивлению самих создателей. Так по крайней мере показалось.
Еще один луч солнца блеснул на канале ТВЦ. После документального фильма "Смерть Сталина. Последний свидетель", за который следовало бы привлечь авторов и руководителей канала к судебной ответственности по той же статье, по которой привлекают в Германии за отрицание Холокоста, я вообще не хотел включать этот канал. Не удержался и нажал на третью кнопку, когда увидел в программе название "Евгений Евстигнеев. Посторонним вход воспрещен".
Об этом великом артисте уже много добрых слов замолвлено, но эта лента - самое проникновенное и пронзительное слово о нем. В финале дан фрагмент из "Зимнего вечера в Гаграх", где герой артиста сообщает по телефону: "Я жив". Это значит, что жив и артист. И мы поверили фильму. Значит, живы и мы.