Поделиться
Российская газета | Если верить руководителям минобрнауки, отечественная наука скатывается вниз. Скажем, министр Андрей Фурсенко называет "самый грустный показатель, показывающий качество нашей научной работы: 120-е место по числу ссылок на одну статью". Действительно все так плохо?
Валентина Маркусова | Мне интересно, когда уважаемый Андрей Александрович приводит эту цифру, он в курсе, кто лидирует в данном списке? Так вот в авангарде Бермуды, Гамбия, Панама, а, скажем, Германия - на 18-м месте, а Япония - на 35-м. Даже отсюда понятно, что как минимум странно оценивать работу ученых только по этому показателю.
РГ | Но согласитесь, что критерии работы ученого необходимы. Вот чиновники и предлагают ввести формулу, по которой легко подсчитать отдачу научного сотрудника. От полученной цифры напрямую будет зависеть его зарплата. Разве это плохо?
Маркусова | Эйнштейн говорил: проще всего оценить работу лесоруба. Результат виден сразу. А если серьезно, то само научное сообщество уже давно озаботилось, как же взвесить вклад ученого в науку. В 60-х годах прошлого века родилась наукометрия. Ее создатели два выдающихся человека - доктор Юджин Гарфилд, автор Указателя цитирования (SCI) и наш соотечественник, профессор Василий Налимов. Так вот Гарфилд предупреждал, что количественные показатели - это только инструмент оценки. Их нельзя абсолютизировать, а окончательной вердикт работы ученого остается за экспертами в данной области знания.
В Указателе SCI содержатся такие сведения, как, например, общее число публикаций и ссылки на них. Но все это эффективно работает для больших массивов - стран, регионов, институтов. Что же касается отдельного ученого, то к нему с лекалом наукометрии надо подходить крайне осторожно. Вклад исследователя в науку складывается из многих элементов - публикаций, цитируемости, участия в конференциях, в редакционных коллегиях журналов, числа грантов и т.д.
Кстати, Гарфилд подчеркивал определенную условность Нобелевской премии, так как на каждого лауреата есть минимум 40 человек, равных ему по статусу, которые премию так и не получили. Такой вывод он сделал, анализируя число публикаций и цитируемость самых разных ученых. Здесь важно отметить, что работы российских ученых сегодня оцениваются исключительно по англоязычной базе данных, куда попадает лишь отечественная научная элита, вершина айсберга, а львиная доля российской науки остается за кадром. Ее словно не существует.
РГ | Может, и надо оценивать себя, конкурируя на мировом научном рынке? А выдавать "на гора" статьи в отечественных журналах... Не самообман ли это?
Маркусова | Страна, которая имеет сильную науку, должна оценивать ее не только по американской базе данных, но и по отечественной. Причем она в первую очередь необходима государственным структурам, отвечающим за планирование научной политики России. Эта система должна работать параллельно со статистикой SCI, как это делается во всем мире. Например, Япония, Испания, Франция, Голландия, Латинская Америка, Китай, Испания и даже англоязычная Австралия для анализа своей науки создали собственные базы данных.
Для нас отечественная статистика особенно важна, так как по целому ряду причин, о которых надо говорить отдельно, в SCI существенно занижен вклад наших ученых в науку. Но минобрнауки полностью полагается на эту статистику.
РГ | Все же прав или нет Фурсенко, говоря о спаде нашей науки при возрастающем, кстати, финансировании? Вообще, как мы выглядим на мировом научном смотре?
Маркусова | За последнее время число российских публикаций снизилось на два процента, по этому показателю мы оказались на девятом месте. Однако цитируемость выросла с 237,8 тыс. до 255 тыс. ссылок, то есть примерно на семь процентов. Хотя нас и стали больше цитировать, но эта доля в общем потоке ссылок падает - Россия опустилась на 18-е место. Причина объективная: в мире очень быстро увеличивается весь объем цитирования, поэтому уменьшается вклад даже такой богатой страны, как США, - абсолютного лидера по количеству публикаций и цитируемости.
Надо отметить, что в обоих списках Россию и многие другие страны потеснил Китай. Это неудивительно, если учесть, что затраты на науку в этой стране вот уже десять лет ежегодно растут на 17 процентов, достигнув 86,4 млрд. долл.
Нужно также иметь в виду, что показатели цитируемости зависят от области знания. Приведу один пример. Сегодня список научной элиты в области наук о жизни и биомедицины, который включает 50 фамилий, возглавляет американец Б. Фогелштейн. За последние 20 лет он опубликовал 351 работу, которая была процитирована более 106 тысяч раз! А замыкает этот перечень также американский ученый Д. Фолкман с 305 работами и более 36 тысячами ссылок.
А теперь посмотрим, как обстоят дела в физике. Самый цитируемый за последние 20 лет ученый Э. Виттен (США) имеет "всего" 33 тысячи ссылок. Вывод: нельзя судить о научных результатах по средним показателям, требуется индивидуальный подход. И тогда картина предстает несколько иной. Российские ученые занимают ведущие позиции как по числу публикаций, так и по ссылкам на них в физике (шестое место), химии (пятое), материаловедении (десятое), науки о Земле (13). Но мы отстаем в биологии (17), медицине (37), ботанике (28), фармакологии (31).
РГ | А среди тех, кого в мире много цитируют, есть наши ученые?
Маркусова | У большой группы отечественных ученых цитируемость на уровне Нобелевских лауреатов. В списке из четырех тысяч наиболее цитируемых в мире за последние 20 лет ученых четверо россиян: химики Николай Кочетков, Александр Шилов, Юрий Стручков и материаловед Камиль Валиев.
РГ | Негусто...
Маркусова | Еще нашу науку упрекают, что у нее в десять раз меньше публикаций, чем у американских ученых, и работы россиян гораздо меньше цитируют. Но так сравнивать некорректно. Давайте посмотрим правде в глаза. А она такова. Государственные вложения только в фундаментальную науку Америки в 2005 г. составили 131 млрд. долл. И это всего лишь треть того, что расходуется в этой стране на науку. В России финансирование не в десять раз, а в сотни раз меньше. Весь бюджет РАН такой же, как у среднего американского университета.
Западные коллеги удивляются, как при подобном финансировании отечественные ученые еще умудряются выдавать результаты мирового уровня. На днях аналог Нобелевской премии по математике присудили сразу двоим россиянам - Г. Перельману и А. Окунькову. Их работы вошли в Toп-список самых цитируемых отечественных статей за 1996-2005 гг.
Кстати, есть суперэлитный "клуб", куда входит всего один процент или около 3,7 тысячи от всех научных организаций мира. Так вот Академия наук в этом Топ-списке занимает 44-е место. А ведь некоторые попавшие в него российские ученые из таких академических институтов, как, например, ФИАН, Институт ядерной энергии в Гатчине, Институт теоретической физики им. Л.Д. Ландау, новосибирские Институт катализа и Институт ядерной физики им. Будкера, "забыли" упомянуть о своей принадлежности к академии. Иначе место РАН было бы существенно выше.
РГ | Наши ученые нашли выход из безденежья, сделав ставку на международную кооперацию?
Маркусова | Причем если раньше соавторами работ были главным образом ученые из стран Восточной Европы, то сейчас произошел резкий поворот в сторону "большой семерки". Сотрудничество с учеными этих стран, прежде всего США и Германии, за последние десять лет выросло в пять раз. А там слабых в партнеры не берут. И это говорит о пока еще высоком потенциале нашей науки.