Поделиться
А. Гладилин живет во Франции и анализирует события с позиций очевидца. Автор данной статьи более 8 лет проработал в советском посольстве в Париже и, кроме того, находился во французской столице в длительных командировках, в том числе и во время студенческой революции лета 1968 г. Таким образом, А. Гладилин, и Ю. Борисов имеют возможность в своих суждениях о Франции опираться и на личный опыт жизни и работы в этой стране.
Дискуссию с А. Гладилиным начну с анализа его резко критической оценки студенческой революции 1968 г., которая якобы "была самой смешной и самой нелепой из всех революций в мире. Она ничего не изменила". Такая формулировка вызывает по меньшей мере удивление. Революция не может быть "смешной" и "нелепой", так как в этом случае она не более чем мятеж или бунт, дворцовый переворот или кабинетный заговор. События во Франции почти сорокалетней давности очень далеки от "нелепости", так как затрагивали глубинные основы - социальные, экономические, политические - французского общества. Можно ли сказать, что 1968 г. ничего не изменил во Франции? Изменил, и многое. Студенческие выступления вызвали мощный социально-политический взрыв. В забастовках участвовали около 10 миллионов человек. Правительство вынуждено было пойти на переговоры с профсоюзами и удовлетворить их основные требования. Авторитет генерала де Голля был подорван, и в апреле 1969 г. он был вынужден уйти с поста президента Французской Республики, отказаться от политической деятельности.
Таковы уроки истории, о которых не следует забывать сегодня. Вместе с тем исторический опыт свидетельствует о том, что к массовому молодежному движению неизбежно примазываются крайне левые элементы (гошисты) и платные провокаторы.
Именно они, а не основная масса студенческой и школьной молодежи, несут ответственность за достойные самого резкого осуждения акты насилия и вандализма. Так было в 1968 году и повторяется в 2006-м. Но на этом основании делать вывод о том, что в наши дни идеологией массового молодежного движения во Франции являются анархизм и преступная вседозволенность, было бы по меньшей мере ошибкой.
По многолетним личным наблюдениям знаю, что уровень гражданского самосознания французской учащейся молодежи достаточно высокий. Поэтому не могу согласиться с А. Гладилиным, когда он пишет, что лицеисты "ничего не понимают. Или почти ничего не понимают". Из моих встреч во Франции со студентами и старшеклассниками, изучавшими русский язык, могу сделать вывод, что они неизменно интересовались политикой и судили о ней сознательно.
По мнению А. Гладилина, одной из причин студенческих волнений является недовольство экономическими реформами правительства. При этом социально-экономическую ситуацию в стране писатель понимает весьма своеобразно. Он пишет: "Во Франции в отличие от Советского Союза победил социализм. И это было прекрасно: развитая экономика сочеталась с социальными гарантиями. Увы, ничто не вечно под луной. И довольно скоро социальные гарантии стали тормозом экономического развития". Не буду вступать в полемику по поводу "французского социализма". Отмечу лишь главный вывод А. Гладилина, необходимый для понимания классовой сути реформ французского правительства. Социальные гарантии стали поперек горла правящим кругам страны. В течение вот уже нескольких последних лет они пытаются, причем настойчиво и упорно, ликвидировать многочисленные социальные гарантии, завоеванные трудящимися после Второй мировой войны в упорной борьбе. Причем речь идет о различных сферах общественной жизни: сферы труда, образования, здравоохранения, страхования, пенсионной и других. Пример Франции не единичный. Ограничения социальных прав трудящихся - это общая тенденция всех развитых западных стран в условиях глобализации, требующей материальных и моральных жертв от подавляющей части населения...
Таким образом, трудящиеся вынуждены защищать свои социальные завоевания не только во Франции, но и во всем современном мире. И массовые выступления французской молодежи против закона "о первом найме" являются по своим целям составной частью общедемократического движения...
По мнению А. Гладилина, премьер-министр Франции "распахнул двери фабрик, заводов и фирм перед французской молодежью". Да, распахнул, но не только на вход, но и на выход. А это выгодно и властям, и патронату, работодателям. Правительство получает возможность рапортовать парламенту и обществу о том, что "процесс пошел", появились новые рабочие места, а борьба с безработицей вступила в активную фазу. Хозяев же каждый новый контракт первого найма освобождает от выплат во все социальные фонды. Вот и получается, что собственники предприятий заинтересованы не только в массовом приходе молодых людей в возрасте до 26 лет, но и в столь же массовом их увольнении. Закон лишает молодежь уверенности в завтрашнем дне, веры в будущее. Как можно спокойно жить и работать, если положение молодого работника нестабильно? Трудно создавать семью. Не всякий решится взять в таких условиях кредит на покупку квартиры. Откладывается до лучших времен повышение квалификации. Появляется панический страх потерять место. Обстоятельства толкают молодого работника на путь приспособленчества, желания угодить патрону и говорить ему только приятное, попирая собственное достоинство.
Закон "о первом найме" в основе своей антидемократичен. Он противоречит не только национальному французскому законодательству, но и международным соглашениям по линии ООН. Например, принцип всеобщего равенства перед законом практически отменяется для молодых французов и француженок младше 26 лет. А. Гладилин не согласен с критикой закона. По его мнению, "закон очень понятный, очень нужный для Франции".
В своей борьбе студенчество, старшеклассники, в целом учащаяся молодежь Франции получили мощную народную поддержку. Не могу согласиться с тем, что А. Гладилин рассматривает ее как "корыстную, эгоистическую". Он прямо пишет, что "профсоюзы просто увидели эту силу и решили ею воспользоваться, причем опять же в корыстных целях". По мнению автора интервью, профсоюзы, государственные и муниципальные служащие, профессора и преподаватели университетов, лицеев лишь защищают свои привилегии, а не отстаивают права молодежи. Такой подход упрощает реальность и не способствует ее правильному пониманию.
Разумеется, свобода слова и мнений предполагает существование различных взглядов на причины и последствия студенческого движения во Франции. Но учитывая уроки французской истории, можно с полным основанием предположить, что при любом исходе внутриполитического кризиса в этой стране он будет иметь серьезные последствия для ее внутренней и внешней политики, для Европейского союза в целом. Об этом свидетельствует и раскол в парламенте и в правительстве Франции в вопросе об оценке непродуманного закона о первом трудовом контракте французской молодежи.