Поделиться
Российская газета | Ник, если не возражаете, первый вопрос я задам от имени моего сына. Он говорит, что раньше вы писали более интересно, чем сейчас.
Ник Перумов | Смотря что такое -"интересно".
РГ | Тогда я поставлю вопрос так. Не надоедает ли вам писать, не чувствуете какой-то кризис, если ваш читатель задает такой вопрос?
Перумов | Писатель всегда в кризисе. Книга - это результат локального разрешения внутреннего кризиса, выход из переживаний. Никогда не бывает так, чтобы все книги воспринимались одинаково и даже одним и тем же читателем.
Конечно же, мне приходилось слышать самые разные мнения о том, что я пишу сейчас, что раньше все было намного лучше. Возможно, то, о чем сказал ваш сын, это результат того, что в последнее время я строил работу так: сидел над развернутыми планами, рисовал квадратики и стрелочки. Тут герой должен узнать то-то, а вот тут должно сыграть свою роль событие, которое случилось раньше. Все вот эти сложные схемы с переходами, соединениями сцен... Раньше я этого не делал, но по мере усложнения и удлинения книжек про Фесса (так зовут главного героя книг Перумова. - Прим. С.А.), к этому пришел. Там достаточно сложный и закрученный сюжет. И после какого-то периода времени держать все в голове невозможно. Приходится перейти к стратегическому планированию. Очевидно, кто-то из читателей это почувствовал, и, возможно, ему более по сердцу летяще-интуитивная манера писания. А кому-то, наоборот, нужна спланированность.
Для меня эта реакция не нова. Лет десять назад я бы испугался, впал в панику - как же так: вначале нравилось, а потом перестало. Но эти годы научили меня тому, что нельзя не только угодить на всех, но и все время угождать даже какому-то конкретному человеку. Можно только пытаться решить конфликт, состоящий в том, чтобы тебе самому не было стыдно перед собой. Остальное - не в моей власти.
РГ | Вы недавно говорили, что вам уже надоело заниматься фэнтези, хотели бы попробовать себя в документалистике, перейти в другой жанр.
Перумов | Совершенно верно. Есть своего рода чувства и эмоции, которые вызывались определенными событиями. Закончился какой-то период в жизни, когда эти эмоции можно было разрешить работой, некой кодовой системой фантастической литературной сказки. Возникли новые мысли, пришли другие идеи, герои, и это уже не решить в старом материале. Прежнее оружие не подходит. Нужно новое. И это - естественный процесс.
РГ | Несколько слов о последней книжке, которая сейчас выходит.
Перумов | Мой бедный многострадальный Фесс заканчивает свои странствия и путешествия, наступает время новых героев. И то, что публикуется сейчас, это, в силу большого объема, разбито на две публикации, на две книги, которые выйдут практически "спина к спине". Книга "Война мага Эндшпиль" - мы о ней сейчас говорим. И, думаю, что через месяц, максимум полтора, выйдет "Война мага. Конец игры". На чем мы и расстанемся с Фессом и обратимся к новым героям.
РГ | Вы в своих книгах выстраиваете параллельный мир. У вас нет сложности во взаимоотношениях с реальным миром?
Перумов | Нет мира реального и нереального. Абсолютно все является частью реальности. Уйти от нее невозможно. К сожалению, прочитав мою книгу, читатель не может открыть дверь и встретить за ней того же Фесса. Увы, я не волшебник. Я очень бы этого хотел! Поэтому в этих книгах можно только почерпнуть силы жить дальше. И пребывать вот в этой нашей реальности, никуда из нее не выходя.
РГ | Когда люди постоянно читают про магов и волшебников, у них возникает ощущение, что они живут в мире сказки. Сейчас в нашей литературе много книг, где есть темные и светлые силы, добро и зло. Тот же Сергей Лукьяненко с "Дозорами", Джоан Ролинг с Гарри Поттером. Не означает ли это, что люди слишком полагаются на волшебство?
Перумов | На самом деле я гораздо более высокого мнения о читателях. Я считаю, что они все прекрасно понимают и чувствуют. Язык фэнтези - это способ универсального кодирования неких критических максим. То есть способ не заумного, не навязчивого, не дидактического строения определенной модели социального поведения, которая базируется на старых традиционных ценностях. Того же мужества, веры, верности, любви. Просто нельзя об этих максимах говорить "шершавым языком плаката". Поэтому читатели, которые берут в руки книгу фэнтези, не надеются, что придет маг и решит все вопросы взмахом волшебной палочки, тем более что книга как раз и говорит о том, что взмахом волшебной палочки, как правило, ты только наживаешь себе
неприятности. И чем сильнее машешь этой палочкой, тем больше их у тебя. Мне кажется, что читатель воспринимает некий сигнал, исходящий от автора, создание некой ролевой модели, показа людей, которые опираются на себя - на внутреннее, а не на внешнее. Потому что магия в классическом изложении и у меня тоже - это всегда ваши внутренние силы, ваш характер, ваша способность не сдаваться и идти наперекор обстоятельствам. Можно написать об этом строго в рамках реализма. Но это уже будет мемуарная литература.
РГ | Почему сегодня в России фантастика снова стала популярной? Когда вы начинали, взяли на себя смелость дописать книги Толкиена, это можно было понять - все было другое. Сейчас произошли какие-то изменения в стране - вы из Америки наверняка за всем следите и новости смотрите. И почему снова такой всплеск интереса?
Перумов | Интерес к фэнтези никогда не пропадал, он оставался все эти годы.
РГ | Но почему если сегодня делают такие блокбастеры, как "Ночной дозор", то именно по фэнтези?
Перумов | Потому что сейчас наконец-то появилась возможность визуализировать то, о чем раньше можно было только прочитать.
Литература фэнтези появилась после многих десятилетий негласного запрета и забвения. И, естественно, к ней появился интерес. Но поскольку это очень древний литературный язык - система литературного кодирования с огромными традициями, то нет ничего удивительного, что читатель это воспринимает как часть естественного языка литературы.
Фэнтези предрекали смерть множество раз. В Америке пишут последние лет 40, мол, после Толкиена писать фэнтези нельзя. И после Роберта Джордана - тоже. Сейчас у нас проповедник фэнтези - Джордж Мартин. После него - тоже нельзя. Все сказано! Но после Гомера и Шекспира тоже все было сказано. Однако же ничто не пропало и не ушло. И все осталось. И так и будет.
РГ | Вы смотрели "Ночной" и "Дневной дозор"?
Перумов | Я смотрел "Ночной дозор". "Дневной" - нет, поскольку до Америки диски еще не добрались. Там еще и "Ночной"-то толком не показывали. Был какой-то очень ограниченный показ.
РГ | Вы "Ночной дозор" на дисках или в кинотеатре смотрели?
Перумов | На дисках.
РГ | Каково ваше мнение?
Перумов | Во-первых, я считаю, что книга прекрасная - это один из моих любимых романов Сергея Лукьяненко. А фильм сделан в какой-то достаточно странной контркультурной манере. В клипово-кислотной эстетике. Мне эта эстетика глубоко чужда. Но поскольку она оказалась востребованной... Нельзя заставить людей идти в кино под конвоем. Можно только заинтересовать. Кроме того, если фильм по-настоящему плохой, то никакая реклама и пиар никого не заставят на него идти. Я могу чего-то не понимать, но это не значит, что фильм плохой. Это - просто другое. И дело во мне. А мне, как человеку, воспитанному на сюжетном классическом кино, эта клиповая нарезка, которая была в "Ночном дозоре", несколько чужда, и я не очень ее воспринимаю.
РГ | Что с экранизацией ваших произведений?
Перумов | К сожалению, я боюсь, что мои книги экранизированы уже не будут.
РГ | Вы расстроены?
Перумов | Я расстроен потому, что экранизация - это возможность обратиться к той аудитории, у которой визуальное восприятие, идущее не от текста, а от картинки. Эти люди больше опираются на образ, чем на слово. Чтобы к ним обратиться, до них достучаться, им нужно представить немножко другой материал, чем печатное издание. Кино дает такую возможность. Поэтому, как всякий пишущий автор, я бы хотел говорить как можно с большим количеством читателей. Даже дожив до сорока с лишним лет и в течение 10 лет входя в первую пятерку самых тиражных фантастов...
РГ | Вам в Америке живется легко или нет?
Перумов | Я бы покривил душой, сказав, что мне там плохо.
РГ | Но вы обычно ругаете Америку.
Перумов | Я стараюсь быть справедливым. Там легче быт. Почему Америка так нравится женщинам? Потому что там нет изматывающих, выдирающих душу и последние силы элементов советского быта. Там не хамят продавщицы и приемщицы, сантехники приходят вовремя и делают свою работу, а не выклянчивают у вас бутылку. Это все есть, и этого у них не отнимешь. Но, с другой стороны, многое из того, о чем говорит сатирик Михаил Задорнов, тоже присутствует. Эти крысиные бега, что в науке, что в бизнесе, что в искусстве. Постоянное меряние заработками - при том, что зарплата является там секретом, тем не менее негласное соревнование в крутости такой идет. И оно очень жесткое и жестокое. Есть изоляция людей. Есть чувство бессильной злости, когда читаешь очередную злобно-плевательскую заметку о России. Есть утрата живого языка.
РГ | Кстати, об языке. Сложно, живя в Америке, писать на русском?
Перумов | Да. Потому что язык изменяется. А главное - подвижная языковая среда, с которой необходимо взаимодействовать любому пишущему человеку, в моем случае отсутствует. Получается нечто вроде заповедника, как было у наших эмигрантов первой волны. Но они-то увезли великолепный, не испорченный, не затоптанный большевистским новоязом русский. Поэтому, например, и получился кристально звучащий Набоков. Можно не разделять то, что он написал в "Лолите", но нельзя не признать, что это - гениальный стилист, возможно, величайший во всей русской литературе. Что касается меня, то я, конечно, испытываю определенную трудность. Поэтому хочется приезжать, общаться с людьми, слышать живую речь, увозить ее с собой. И помнить, что дом твой все равно здесь. А Америка - это страна, где в данный конкретный момент времени лучше и больше финансовых возможностей для занятий научной деятельностью.
РГ | А как с переводом ваших книг на английский?
Перумов | На английском будет издана моя книга "Гибель богов". Она принята небольшим издательством. Должна быть выпущена в августе 2007 года. У них огромные сроки издания, прямо как в старом Советском Союзе.
РГ | Как вы можете так много писать, еще и в итоге заниматься научной деятельностью?
Перумов | Скажем честно, я не достиг особых высот в науке. Тем более что так получилось, что в Америке я оказался в 1998 году, менял лаборатории, научные направления. Два года вообще отработал в биотехнологической компании, где не было никакой научной деятельности - чисто прикладная работа. Только сейчас, в мае 2005 года, у меня вышла статья по старым данным, наработанным в Далласе в 1998-1999 годах. Книги у меня получаются гораздо быстрее и лучше. Но по сравнению с другими нынешними авторами пишу я как раз очень немного. У меня между книгами был перерыв полтора года. По параметрам нынешнего рынка - это недопустимо долгая пауза. Но тем не менее мои книги продержались, написанное до того продавалось все это время.
РГ | Почему вы так категорично сказали, мол, мои книги никогда не будут экранизированы? Компьютерные игры собирались по вашим книжкам создавать. Этого тоже никогда не будет?
Перумов | Компьютерные игры, по крайней мере - одна, совместно с Сергеем Лукьяненко, может быть, и будет. В компьютерных играх нужен брэнднейм. Им на сегодняшний день является Сергей. Возможно, что игра по нашей совместной книжке "Не время для драконов" выйдет. Что касается всего остального, то, насколько я знаю, сейчас все экранизации заморожены и оживут ли они когда-нибудь - непонятно.
РГ | Будут ли еще совместные книги с Лукьяненко?
Перумов | Все возможно, ничто не исключено. Я уже боюсь что-либо загадывать. Все может повернуться так или эдак. У нас есть один проект, достаточно интересный и, как нам кажется, нетривиальный. Но в связи с большой занятостью...
РГ | Вы сказали, что теперь уже говорите о личной жизни. Конечно же, я не могу не спросить о ней.
Перумов | Я говорю, но отвечаю на этот вопрос крайне скупо и сдержанно. Все-таки семья - это твоя крепость, и посторонние туда не очень допускаются. С моей женой Ольгой мы женаты много лет - скоро будет почти 15. Оля, как и я, по образованию геобиолог, геофизик и работает в университете. У нас двое сыновей. Старшему - почти 12, а младшему недавно исполнилось два с половиной.
РГ | Старший играет в компьютерные игры?
Перумов | У меня очень хороший сын, намного лучше, чем я. Он очень самодостаточен, спокоен, абсолютно неистеричен, как многие подростки в его возрасте. Знает, чего он хочет и как этого добиться. Он играет, но, как теперь говорят в Москве, "без фанатизма". Может поиграть полчаса, потом спокойно выключает компьютер и открывает Конан Дойла.
РГ | А ваши книжки он читает?
Перумов | Пока нет. Больше читает классику.
РГ | Почему?
Перумов | Потому что я считаю, что, прежде чем переходить к Перумову, лучше вначале прочесть Конан Дойла.