Поделиться
Разрыв сегодня составляет примерно 5 долларов за баррель. В итоге Россия теряет серьезные деньги на экспорте. Так можно ли Urals превратить в Brent и какой ценой?
По моим подсчетам, потери составляют более 5,5 миллиарда долларов в год. Сумма внушительная. Напомню, российская марка Urals (что означает уральская) идет на экспорт как бы одной трубой. При этом смешиваются два потока: сибирских месторождений с высококачественной легкой (малосернистой) нефтью, и уральских, где добывают тяжелую (высокосернистую) нефть. Из-за этого "микса" качество экспортного сырья "размывается" и заметно уступает популярной на мировых рынках марке Brent. Из этой ситуации есть два выхода. Например, министр экономического развития и торговли Герман Греф предлагает использовать так называемый банк качества. Это известный в мире механизм, когда поставщики тяжелой нефти компенсируют упущенную выгоду из-за снижения качества легкого сырья. Можно вообще отлучить от экспортной трубы тяжелую нефть. Либо пустить ее по специальному нефтепроводу, допустим, на Украину, либо полностью оставлять на переработку в местах добычи. Но какое бы решение ни было бы принято, основная тяжесть "расплаты" ляжет на главных добытчиков высокосернистого сырья - нефтяников Татарстана и Башкирии.
А теперь давайте разберемся, к чему это может привести. Сейчас в стране очень остро стоит вопрос об объемах добычи нефти. Сырьевые ресурсы истощены.
По прогнозам министерства природных ресурсов, открытых запасов нефти в России осталось примерно на 15 лет. В этих условиях очень важно рационально разрабатывать месторождения. Что, кстати, и делается в Татарстане. Там скважина дает в среднем 2,5-3 тонны в сутки. Мало, конечно. Но зато не нарушается технология, и в конечном итоге из недр будет добыто все до "последней капли". А что делают на сибирских месторождениях? Там в сутки скважина дает 10-20 тонн, и темпы добычи растут с каждым годом. Говорят, за счет внедрения прогрессивных технологий. Однако я специально проанализировал динамику добычи нефти на крупных месторождениях. Закономерность очевидна: как только поднимается мировая цена на нефть - возрастает и добыча. А что это значит? Ускоренный отбор сырья, скважина обводняется, и нефть в пласте остается навсегда "запертой" под землей. Это я к тому говорю, что резервов для резкого увеличения добычи легкой нефти у нас нет. Технически, конечно, это возможно, но эффект будет недолгим и варварским. Не случайно, у американцев некоторые скважины добывают в сутки всего по 100-200 килограммов нефти. И больше половины сырья они импортируют, потому что понимают, что свои ресурсы надо беречь.
Резервов для резкого увеличения добычи легкой нефти у нас нет
Вот и нам ни в коем случае нельзя терять нефть Татарстана и Башкирии. Но если отлучить ее от экспортной трубы или сохранить действующие сегодня непомерные налоги, именно так и произойдет. Общая добыча нефти в стране сократится. И на этом мы потеряем около 4 миллиардов долларов. Как я уже сказал, подорожание российской экспортной нефти на 5 долларов за баррель может принести стране 5,5 миллиарда долларов. Так подсчитать, что мы получим в "сухом остатке", несложно - 1,5 миллиарда долларов. Как видим, результат не так эффективен, как мог бы быть.
Что, на мой взгляд, необходимо сделать. Конечно, качество экспортной нефти надо повышать. Но при этом полученную прибыль не отдавать в бюджет полностью, а основную ее часть перераспределять внутри отрасли. Например, снизить налог на добычу тяжелой нефти. И тогда нефтяники Татарстана и Башкирии смогут продолжить свою работу, поддерживать общий объем "производства" нефти в стране. И решать социальные проблемы, которые неизбежно обострятся в этих регионах в случае падения добычи нефти. Конечно, нужны серьезные расчеты. Кроме того, вся эта система должна быть предельно прозрачной и четко прописанной. Иначе борьба за качество аукнется нам на мировом рынке падением доверия к российской нефти. И мы не получим ожидаемого эффекта.
Нам вообще будет очень трудно переломить тенденцию, когда все потребители привыкли, что Urals на 5-6 долларов дешевле Brent. Придется менять статус понятия "Urals", на что потребуется немало времени. Покупателям еще надо доказать, что Urals 2006 года уже совсем не то, что Urals 2005 года.