Поделиться
Творчество "отца русского футуризма" Давида Бурлюка было практически неизвестно в СССР, хотя его работы долгие годы пылились в запасниках провинциальных музеев, в фондах Третьяковки и Русского музея. Только летом 1960 года несколько акварелей Бурлюка были выставлены в Доме дружбы с народами зарубежных стран, о чем газета "Вечерняя Москва" дала 12-строчную заметку.
Знают Бурлюка в основном по нарочито кратким воспоминаниям Владимира Маяковского "Я сам", изданным впервые в Берлине в 1922 году. В них поэт посвятил своему учителю несколько глав. В одной из них - признание: "Всегдашней любовью думаю о Давиде. Прекрасный друг. Мой действительный учитель. Бурлюк сделал меня поэтом".
Вместе с поэтами Велимиром Хлебниковым и Василием Каменским Бурлюк в 1910 году выпустил первый альманах футуристов "Садок судей". О дальнейшей судьбе "отца русского футуризма" до недавней поры было мало что известно. Отношения с советской властью у Давида Бурлюка, в отличие от его ученика Владимира Маяковского, не сложились. Сначала он подался на Дальний Восток, затем эмигрировал в Японию, потом перебрался в США, где, получив гражданство, прожил долгую и счастливую жизнь. Там он издавал собственный журнал Color and rhytme - "Цвет и рифма" - посвященный главным образом "себе любимому" и любимой жене Марусе.
Значительная часть полотен, рисунков, рукописей, писем художника попали в собрание известного тамбовского коллекционера Николая Никифорова, а после его кончины большую часть собрания наследники передали в частный литературно-художественный музей Сергея Денисова.
- "Белых пятен" в биографии Бурлюка становится все меньше, - говорит хранитель музея Владимир Середа. - В 30-е годы он много путешествовал по Западной Европе, стал весьма известным художником, выставлялся в лучших картинных галереях мира. Накануне Второй мировой войны намеревался вернуться в СССР - отказали. Советское правительство отказалось даже принять в дар от Бурлюка его лучшее полотно "Непобедимая Россия". Но при всем том он не порывал связи с Тамбовом. Долгое время считалось, что тамбовский период жизни Бурлюка - одна из многочисленных мистификаций художника, которую поддерживал и коллекционер Никифоров. И когда в издательстве "Наука" в 2002 году вышла монография Ноберта Евдаева "Давид Бурлюк в Америке. Материалы к биографии", критики обрушились не столько на автора исследования, сколько на Бурлюка, оспаривая при этом и факт пребывания молодого Бурлюка в Тамбове. Пришлось обратиться в Государственный архив Тамбовской области, где обнаружился такой документ:
"Вследствие поступившего ко мне прошения от Давида Федоровича Бурлюка о принятии его сына Давида, ученика 6 класса Тамбовской гимназии, имею честь просить Вас, Милостивый Государь, сделать распоряжение о доставлении мне всех лично принадлежащих ученику Бурлюку документов, как равно свидетельства об успехах и поведении и копии с кондуита за все время его пребывания в гимназии".
Письмо директора Тверской гимназии на имя тамбовского коллеги датировано 7 сентября 1898 года, а уже 10 сентября директор Тамбовской гимназии направил документы в Тверь. Можно подумать, что вопросы "был или не был?", "учился или не учился?" интересны исключительно для местных краеведов. Но сам Давид Давидович до последних дней своей жизни сохранил теплые отношения к городу, к реке Цне. Среди более трехсот писем, присланных в Тамбов, в фондах музея С. Денисова хранится и письмо, датированное Давидом Давидовичем днем его смерти...
С семьей Бурлюков - Давидом и Марусей - Николай Никифоров познакомился в 1956 году. Они приехали из Америки в Москву в первые дни политической "оттепели", но посетить Тамбов Бурлюкам тем не менее не разрешили. В те времена иностранцу из страны "загнивающего капитализма" приехать в провинциальный город даже в качестве туриста было крайне затруднительно. Встретились они в Москве...
Вспоминали прежний Тамбов, Давид Давидович живо интересовался состоянием церквей, успехами социалистического строительства.
В Америке Бурлюк собирал русский авангард начала ХХ века и видел в Никифорове не только родственную душу, но и земляка. По возрасту Бурлюк годился Николаю Алексеевичу в отцы, да и относился Давид Давидович к нему действительно как к сыну, так он к нему обращался и в письмах.
В последний раз Бурлюк приехал в Москву незадолго до смерти, и почти добился разрешения посетить Тамбов, о чем сообщил Николаю Алексеевичу. И приехал бы, но ему сообщили, что Никифоров... уехал в Индию. Ему действительно сделали предложение, "от которого нельзя отказаться", и Николай Алексеевич по туристической путевке отбыл "за три моря".