Поделиться
Российская газета| Даниил Борисович, какое у вас отношение к выявленной социологами картине чтения?
Даниил Дондурей| Я думаю, что результаты опроса приукрашены и ситуация еще хуже. Я считаю, что сегодня примерно две трети россиян, а не половина, как свидетельствуют данные исследования, никогда не покупают книг и еще больше не записаны в библиотеки. Это не подозрение социологов в нечестности или плохой методологии. В социологических исследованиях культуры специалисты уже лет 30 фиксируют один процесс: с тех пор как сформировалось развитое массовое общество с его разными сегментами (средний класс, образованные люди), культура стала очень важным показателем социальной стратификации. Ряд видов поведения в этой сфере становятся престижными. Например, ходить на спектакли Чеховского фестиваля и не пропускать спектакли - для одних Марка Захарова, для других - Петра Фоменко, для третьих- Анатолия Васильева или Кирилла Серебренникова. Это объясняется еще и тем, что в советскую эпоху культура была единственной сферой объективной социальной стратификации. Человек не мог купить завод, но собрать хорошую библиотеку или прорваться на спектакль Любимова мог. И его культурное поведение становилось тем пространством, в котором компенсировались отсутствие политической свободы, парламентской системы, оппозиционного мнения, материального успеха, свободного передвижения, волеизъявления личности, гражданского поведения и т. д. И сегодня в какой-то мере так же: ты не можешь купить Малевича за полтора миллиона долларов, но можешь все знать про его жизнь. У нас было важно цитировать обериутов, добыть билет на закрытый концерт. Вот поэтому наше культурное поведение всегда приукрашено. Это почти обязательно, как и прибеднение в жизни.
РГ| Известный американский социолог Ллойд Уорнер утверждал, что людей объединяет в социальные группы не столько их положение относительно средств производства, сколько общий образ жизни, объединяющие культурные ценности.
Дондурей| Это, видимо, универсальные процессы. Чтение как универсальный тип культурной деятельности помогало людям двигаться на разного рода социальных лифтах.
РГ| У социологов это называется вертикальная мобильность. Тогда получается, что чтение - не просто досуг, но и способ формирования личности, создания мировоззренческого кругозора, источник нравственных и эстетических ориентиров. И это важнейший национальный ресурс.
Дондурей| Ресурсом является то, что читают, как этим пользуются, как к этому относятся и что с этим делают. Я говорю своей дочери, родившейся в Москве: смотри, у тебя чего только нет. А я приехал в Москву с одной сумочкой и мне нужно было все сделать самому. Моим же ресурсом были только чтение и образование.
Но основная драма современного российского развития, по-моему, заключается не в том, что не читают или мало читают, или читают не ту литературу, которую бы мы хотели. Она в том, что у нас сегодня есть существенные ограничения на воспроизводство людей, которые хотели бы читать сложную литературу, ходить в Консерваторию, смотреть фильмы лауреатов Каннского кинофестиваля. В России сегодня ограничено воспроизводство людей, для которых посмотреть "Настройщика" Киры Муратовой не менее важно, чем купить земельный участок и построить там загородный дом.
Нет соответствующих художественных школ, нет тех структур, которые раньше существовали в виде кружков, студий по интересам, в том числе и интересу к хорошей литературе, к чтению и всему, что на серьезном чтении построено. Нет целого ряда необходимых институциональных программ, которые были бы направлены на то, чтобы сделать чтение не менее престижным, чем обладание акциями "Газпрома".
Человек должен думать: "Да, я не Авен, Фридман и Мамут, но зато у меня колоссальная библиотека раритетов! Я знаю шедевры немого кино! Я потрясающе понимаю российских гениев мультипликации и дружу с Норшейном!"
Я не представляю, как делать конкурентоспособный бизнес, если у нас не хватает по-настоящему креативных людей? А чтобы стать художником или умником, нужно понимать хотя бы, что Малевич не придурок.
РГ| В начале 90-х у нас было много подчеркиваний, что преуспевающие западные бизнесмены не стесняются не понимать Малевича.
Дондурей| Если речь идет о топ-менеджерах, то им почти вменяется ходить в театр, обсуждать спектакли. Сложная книга или спектакль - это погружение в сложную семиотическую ситуацию. Это требует настоящей интеллектуальности.
У нас в России сейчас не воспроизводится элита, не сохраняется и не транслируется многоуровневый культурный потенциал. Предприниматели хотят заработать деньги, быстро продвигают на рынок всевозможную попсу. Отсюда обилие женских детективов, гламурных журналов. Что же касается высокой культуры, никаких серьезных инструментов и усилий здесь почти незаметно. Ни со стороны власти, ни со стороны бизнеса.
Российский бизнес не думает о том, например, что нерыночное мировоззрение - одно из последствий отсутствия у нас культурно подготовленных аудиторий. А воспроизводство креативной аудитории потенциальных лидеров бизнеса, науки, творчества не менее важно, чем отношения большого бизнеса с Сечиным.
РГ| Может быть, нам нужен своего рода общественный проект - воспроизводство в стране высокой культуры через серьезное чтение? Во многих странах принимались национальные программы поддержки чтения. Великобритания, десять лет назад занявшая 15-е место среди 20 стран в исследовании грамотности чтения в результате предпринятых государством и обществом усилий перешла на 5-е. Но там шли еженедельные телепередачи, посвященные чтению, выбиралась лучшая книга недели.
Дондурей| За последние 15 лет у нас не было ни одного такого мощного культурного проекта или программы, разве что редкие примеры каких-то конкурсов. Но и у нас при помощи того же ТВ можно сделать модным, "крутым" чтение русской классики, мировых экономических бестселлеров или посещение концертов Генделя. Тем более что это, правда, круто. И не очень дорого. Можно сделать хорошее чтение престижным.
Но я пока не вижу инициаторов этого ни во власти, ни в бизнесе. Власть занята текущей повесткой дня. А бизнесмены живут на островах гламура, в чудных заводях с охраной. Но при таком развитии событий жизнь в стеклянных дворцах рано или поздно закончится.