Поделиться
Мы живем в печальное время искателей правды. Они, в отличие от нас, слепых романтиков, точно знают, что все люди под одеждой голые. Они даже знают, что и великие поэты время от времени справляют естественные надобности. И спешат донести эту правду до мира.
Их призвание - развенчивать мифы. То они напомнят, что и Пушкин, совсем как они, матерился и постоянно гулял налево. И перед этой правдой "Я помню чудное мгновение" сразу становится как бы лицемерием. То возопят торжествующе, что Мусоргский был пьяницей, Римский-Корсаков - занудой, Горький, Маяковский и Дунаевский прислуживали властям и нагло врали про широку страну мою родную. А Чайковский любил сами знаете что.
Без этой правды, мол, портреты гениев неполны.
Почему Адель Аль-Хадад, иранец по происхождению, взялся сказать всю правду о гордости русской музыки так уверенно, будто он ее знает, - более или менее понятно. Со сценаристом Юрием Арабовым сложнее. Он человек талантливый и умный. Он уже прозрел правду о Гитлере, который был ничтожеством, испуганно ходил под каблуком своей Евы Браун, и та давала ему пинка под зад ("Молох"). И с Лениным вполне разобрался: автор "Детской болезни левизны в коммунизме" был дебил с прозрачными глазами, в котором тяжко ворочается больная совесть ("Телец"). Теперь этот плодотворный метод "опускания" исторических личностей он перенес на Чайковского, который вроде бы ничем перед ним не провинился - Россию не атаковал, не совращал ни в коммунизм, ни в фашизм, и даже слух никому не резал, а писал музыку, сотрясающую души. Музыка авторов картины, впрочем, не волнует - они ее используют минимально и именно те ноты, которые случайно слышали по радио. Они ее, судя по всему, знают шапочно, и поэтому совершенно не в состоянии соотнести эту музыку с узкогрудым мешковатым и вздорным субъектом, который мельтешит на экране и всех донимает своим присутствием. Такой субъект по определению не мог бы написать Шестую симфонию, особенно ее последнюю часть. Потому что для создания Шестой симфонии человек должен что-нибудь чувствовать, а этого как раз не умеет Чайковский в исполнении Андрея Савостьянова, потому что этого не умеют ни автор сценария, ни режиссер. Нельзя дальтонику объяснить разницу между красным и зеленым, вот и этим авторам нельзя растолковать, что такое фальшивая нота. Пусть поэтому примут на веру: вы, господа, издали этически фальшивый звук. До неприличия.
Все, однако, сделано под флагом пиетета. В авторской аннотации к фильму сказано и об осколке Неба в нашем грешном мире, каковым является Чайковский, и об ангеле, заброшенном к нам Богом, - о чем-то совершенно нечеловеческом. То есть дана обратная крайность по отношению к тому, что двигается по экрану. А по экрану двигается фигура взбалмошная, тираническая и этически глухая. Этот Чайковский страдает патологическим центропупизмом. Явно не обладая развитым интеллектом, он объясняется знаками. К примеру, если ему наскучил собеседник, он просто надевает шляпу, и это означает, что гений стал невидимым и впал в публичное одиночество.
То есть чью-то шуточку в мемуарах авторы восприняли совершенно всерьез и на этом, анекдотическом, выстроили свою правду.
Из жизни композитора взяты несколько дней его визита в Каменку, куда летом 1878 года Чайковский имел несчастье приехать к дальним родственникам Давыдовым отдохнуть. Там он, в частности, хотел представить прихожанам местной церкви своего "Благообразного Иосифа", которого, однако, спеть как следует не сумели. Авторы и тут на изумление глухи и не только пишут в аннотации, что сочинение "провалилось", но и на экране аранжируют событие так, как если бы дело происходило в театре - словно у амвона может хоть что-нибудь "провалиться". Да такие "провалы" постоянно происходят в любой церкви, где певчие не всегда трезвы, и ничего, прихожане не свистят и не кидают моченые яблоки, а думают о Боге. А тут такая паника. Простые крестьяне мигом смекнули, что хор вступил не по партитуре, и запереглядывались, а Чайковскому стало стыдно, и он сбежал куда-то так, что его не могли найти и думали, что он утопился.
Наличествует и жена несчастного - Антонина Милюкова. Она, расфуфыренная, опереточно сидит на пеньке и требует немедленно любви. Вся драма этой женитьбы в таком водевильном изложении тоже стала легкой, веселой, и в зале тут вполне могут понимающе подмигнуть друг другу. Имеют право - такой игривый стиль у фильма. Хотя и многозначительный - авторы оставляют пространство, где можно при склонности к галлюцинациям узреть и "осколок Неба", и "ангела".
Но очень все мелко. Вот Чайковский едет со своим слугой Алешей в бричке. Алеша говорит что-то почти умное, Чайковский отвечает что-то совсем глупое. Есть назойливый Антон Антонович, становой пристав и по совместительству коллега Чайковского по искусству - тоже пишет музыку. Быт и атмосферу русской усадьбы режиссер Аль-Хадад изучил по фильму "Неоконченная пьеса для механического пианино", который процитировал буквально, вплоть до передирания целых персонажей. Опереточную линию удачно продолжает сцена, заимствованная из музыкальной кинокомедии "Антон Иванович сердится" - той, где композитор Мухин, который в исполнении Павла Кадочникова кажется на порядок талантливее этого Чайковского, встречается с Бахом, и тот учит его уму-разуму. В "Апокрифе" уму-разуму Чайковского учит Моцарт. Гонорар авторы "Апокрифа", если по чести, были бы обязаны отдать наследникам авторов "Антона Ивановича". Но весь их фильм сделан, как уже сказано, не по чести.
Я не знаю, зачем наше кино с упорством тюремного пахана "опускает" пядь за пядью всю нашу историю и то, что для всего мира по-прежнему свято. Одну из причин категорического неприятия, а точнее, провала фильма "Телец" за Западе мне сформулировала моя коллега из Италии, очень далекая от ленинизма: вы можете как угодно не принимать идеологию Ленина, можете его даже ненавидеть, но он одна из крупнейших личностей ХХ века, оказавшая влияние на весь его ход, и представлять его идиотом - дурной поступок, который больше характеризует авторов фильма, чем их жертву. Интересно, что она скажет, посмотрев, как в России препарируют ее любимого Чайковского.
А пока "Апокриф" провалился на фестивале "Дух огня" в Ханты-Мансийске. Русское кино впервые уехало с этого вполне патриотического фестиваля без наград.