Поделиться
Может ли страна, тем более большая страна, претендующая на особую роль в международных делах, абсолютную суверенность и взаимодействующая со всеми главными субъектами мировой политики, жить без истории?
Ответ очевиден: конечно, нет. Сама субъектность страны создается ее историей.
Флаги, гимны, президенты и парламенты, даже армия, даже территория - все это, особенно территория, естественно, крайне важно, но не решает дело до конца. Два главных, решающих фактора - это народ и история его или, что еще лучше, его государственности, его страны.
Нагорный Карабах, Абхазия, Приднестровье, Южная Осетия - все эти республики имеют и гимны с флагами, и политические институты, и вооруженные силы, и территорию, но международного признания как самостоятельные государства пока не получили. Абхазия - даже несмотря на то, что исторически государственностью обладала.
Сейчас эти непризнанные государства нарабатывают свою историю. Ей уже более 10 лет. Если они продержатся еще лет 20, вопрос их государственной самостоятельности будет фактически, а скорее всего и юридически решен.
Еврейский народ потерял все составляющие своей государственности на целых два тысячелетия, но сохранился сам и сохранил свою историю. Что и позволило ему возродить государство Израиль через такой колоссальный исторический срок.
Лидеры государств, образовавшихся в 1991 году из бывших союзных республик СССР, сразу же занялись созданием новых историй своих народов и своей государственности. И тем интенсивней, чем меньше на то было оснований и фактов.
Вот каково значение истории страны.
По мере приближения 60-летия Победы СССР, то есть Большой России, в Великой Отечественной войне постоянно на страницах печати, в теле- и радиоэфире, в выступлениях официальных лиц, политиков, просто более или менее представительных и компетентных глашатаев общественного мнения разных европейских стран звучали разные интерпретации некоторых фактов российской (включая советскую) и европейской истории.
Конъюнктурная политическая интерпретация истории - дело вполне привычное в межгосударственных отношениях. И удивляться здесь нечему. Естественно, нужно быть готовым, что кто-то попытается предъявить тебе всякого рода претензии, особенно в тот момент, когда ты ослаблен или кому-то так кажется. Такая готовность есть производное от общей компетентности и, я бы сказал, дипломатического искусства соответствующих чиновников и общественного мнения вообще. Однако ни компетентность, ни даже искусство ее проявления не произрастают сами по себе, а лишь на основе объективного исторического знания и, что не менее важно, доктринальных установок национальной исторической школы. Упрощенно говоря - на основе концепции национальной истории.
Когда твою национальную историю (тем более такую сложную, как у России) оспаривают (в политически выгодном для себя ракурсе) другие - это, повторюсь, нормально. Когда в твоей собственной исторической науке ведутся острейшие дискуссии относительно разных исторических фактов и событий - это еще более нормально, а кроме того - плодотворно.
Ненормально только не иметь никакой четкой концепции национальной истории. А это именно то, что мы наблюдаем сегодня в России.
Кто только не высказывался в самых массовых российских СМИ о предвоенном, военном и послевоенном периодах российской (советской) истории, кем только не демонстрировался воистину беспредельный плюрализм оценок, интерпретаций, суждений и мифотворчества - журналистами, политиками, академиками от политики, писателями, но только (за редчайшими исключениями) не историками. Почему?
Видимо, как раз потому, что даже у людей, профессионально призванных хранить и развивать национальную писаную историю, нет того, что они должны хранить и развивать.
Зачем нам такие историки? И долго ли еще стране жить без своей истории? И как учить тому, чего нет, новые поколения граждан России?
Общераспространенный курс российской истории XX века создается ныне средствами массовой информации, отечественными дилетантами и зарубежными профессионалами (часто хорошими специалистами, но крайне тенденциозно относящимися именно к российской истории в силу простой причины - Россия как субъект мировой политики почти всегда выступала конкурентом тех государств, исторические школы которых эти профессионалы представляют).
Прибалтийская этнократия, боящаяся самостоятельного голоса и активности русских в своих странах, а потому выдвигающая ныне претензии к России, не будь она столь алчна, неискренна и примитивна, могла бы составить в обоснование своих претензий целые тома из публикаций в современных российских СМИ, плюрализм которых в данном и многих иных вопросах ярко выделяется на фоне унылого единомыслия латышско-эстоно-литовского национализма.
Разумеется, России нет никакого резона опускаться до такого же провинциального единомыслия. Но и не иметь единой истории тоже нельзя. Тем более что прибалты - далеко не единственные и, пожалуй, еще самые мелкотравчатые переписчики истории России. Просто самые крикливые в последние годы.
В России сегодня наблюдаются три "исторических школы". Первая - традиционная советская, или коммунистическая (красная). Вторая - белая, то есть традиционно антисоветская. Каждая из этих двух школ имеет свою правоту и свои достижения. Но беда в том, что ни одна из них не доминирует, они даже не конкурируют друг с другом и уж тем более не сотрудничают, а просто сосуществуют. В результате господствует третья школа - красно-белая, или бело-красная, то есть та, что эклектично вбирает в себя разрозненный и вольно интерпретируемый набор фактов и оценок (чаще всего заемных) и от красных, и от белых.
Отдельной кафедрой в нашей исторической - чуть было не написал "науке", конечно же, в нашей исторической антинауке держится "школа покаяния". Суть учения этой школы - Россия должна покаяться во всем, что она совершила в истории, и перед всеми. Довольно смешная, хотя, впрочем, и довольно опасная школа.
Я не историк, но решусь высказать два, на мой взгляд, принципиальных соображения, касающихся этой темы.
Во-первых, мы нуждается в такой современной истории России, которая бы: (1) опиралась на лучшие достижения русской дореволюционной и советской исторической науки; (2) рассматривала историю России как непрерывную (без якобы выпадения России из всемирного исторического процесса) и (3) как единую, то есть гражданская война как исторический факт не должна приводить к появлению двух отрицающих друг друга историй одной страны; (4) рассматривала историю России как Государства Российского и одновременно как русской (российской) цивилизации, породившей внутри себя не только саму Россию, но и еще целый ряд государств и стран.
Во-вторых, пора бы уже государству, не дожидаясь, пока наши дипломированные историки сами поднимутся на сей подвиг, инициировать создание нового академического курса российской истории. Для чего необходимо собрать две-три группы ученых, установить им лет на пять вперед министерские оклады и поручить этим группам на конкурентной основе создать свои исторические курсы. Это, конечно, не гарантирует нам появление выдающихся исторических трудов, но во всяком случае создает возможность их появления.