Поделиться
Лишенные шума бойкой молвы, они словно оставлены до той поры, когда шум времени спадет и останется то, что пришло надолго. Таковым, безусловно, является 3-томное Собрание сочинений Сергея Иосифовича Фуделя (1900 -1977 гг.), одного из потаенных христианских мыслителей, который соединил русский религиозный ренессанс начала ХХ века с нашими днями.
Трехтомник выходил в издательстве "Русский путь" при поддержке Министерства печати РФ и Фонда Александра Солженицына в течение пяти лет, а готовился к печати и того больше. Теперь он явлен на свет полностью, вобрав в себя воспоминания Сергея Фуделя, две сотни писем, богословские сочинения, книги о славянофилах, Достоевском, отце Павле Флоренском.
Сергей Фудель буквально родился на стыке двух веков - 31 декабря 1899 года по старому стилю, или 13 января 1900 года - по новому. Его отец Иосиф Фудель стал священником с благословения святых старцев Оптиной пустыни, был в переписке с Константином Леонтьевым, служил батюшкой при Бутырской тюрьме, близко знал Василия Розанова, Павла Флоренского.
Храня в себе эту традицию, его сын Сергей с юности не мог не оказаться в тисках советской власти. Многие годы он провел в тюрьмах и ссылках и одновременно с этим, зная семь языков, писал богословские сочинения, делал переводы, имел среди окружавших его близких людей непререкаемый духовный авторитет. Как раз об этом рассказывали на презентации в Доме русского зарубежья на Таганке его друзья и ученики.
прямая речь |
На наши вопросы ответили редактор сочинений С. И. Фуделя писатель Людмила Сараскина и Наталья Дмитриевна Солженицына.
Российская газета | Как возникла эта работа над книгами Сергея Фуделя?
Людмила Сараскина | В 1997 году Никита Андреевич Струве привез из Парижа четвертый "слепой" экземпляр самиздатской машинописи, которая называлась "Наследство Достоевского", и спросил, можно ли ее напечатать. Так началась эпопея, которая закончилась сегодня, когда мы представляем все три тома. О том, как все происходило, можно написать еще один том.
РГ | Кто для вас этот человек?
Сараскина | Нынешнее появление Сергея Фуделя в русской культурной и литературной жизни - огромное приобретение для нее. Он был "потаенным человеком", более 30 лет провел в ГУЛАГе, на себе испытал, что значит быть с Христом на Голгофе, пройдя Его крестный путь.
РГ | Как получилось, что Фонд Солженицына помог изданию трехтомника?
Солженицына | Можно ответить двумя словами: Божьим произволением, которое обычно маскируется цепочкой случайных или неслучайных событий. Еще в конце 1960-х - начале 1970-х годов я много слышала о Сергее Иосифовиче Фуделе, хотя, к огромному сожалению, не была с ним знакома. Он был духовным наставником моих близких друзей. Я знала, что в самиздате ходят его труды, но читала только издание "ИМКА-пресс" Ф. И. Уделов "Об о. Павле Флоренском". Тогда я не знала, что под псевдонимом скрывался Сергей Фудель. А в 1974 году нас выслали, и, прожив два года в Европе, мы оказались в американском штате Вермонт, в лесу. Почему я говорю об этом. Опыт эмиграции очень тяжел. Наша эмиграция была хуже, чем вынужденная, она была принудительная: нас физически выслали. Это больно, словно скачешь на одной ноге, а из другой, обрубленной, хлещет кровь. Это не преувеличение. И оказываешься вдруг в мире смещенных координат и масштабов. Несколько лет уходит на то, чтобы вообще понять, жив ты или нет. Я имею в виду, конечно, душу. Эмиграция - это мистический опыт, который я сравнила бы только с опытом умирания.
РГ | Одиночество?
Солженицына | У нас были друзья, настоящие, которые остались и по сей день. И все же действительно страшно одиноко. И в этом одиночестве были два человеческих голоса, которые стали нашими собеседниками, две книги. Одна - "Записи священника Александра Ельчанинова". И другая - "У стен Церкви" Сергея Фуделя, напечатанная "Посевом" в сборничках "Надежда", присылаемых из самиздата. Этот томик вышел в 1979 году, через два года после смерти автора. Эти записки донесли до нас его слово, а точнее, его дыхание.
РГ | А что именно в них?
Солженицына | В них все достойно внимания, но вот несколько выдержек, отмеченных рукой Александра Исаевича. Например: "Рядом с никогда не умирающей жизнью Христовой Церкви в церковной ограде всегда жило зло, и на это надо иметь открытые глаза, надо всегда знать, что "рука предающего Меня - со Мною на трапезе". Иоанн Златоуст не боялся осознать и говорить о духовной болезни своей местной церкви. Иоанн Кронштадтский говорил: "Не узнав духа убивающего, не узнаешь Духа Животворящего. Только по причине прямых противоположностей Добра и Зла, жизни и смерти мы узнаем ясно и ту, и другую".
РГ | Вы говорили об этом с Александром Исаевичем?
Солженицына | Да, говорили и думали. Сергей Иосифович Фудель был для нас в эти годы собеседником и собеседником очень родным. Слова его воспринимались не как непреложная истина, но как камертон, по которому можно было выверять само направление мыслей. Для нас он олицетворял связь с церковной культурой высокого духа. И, кроме того, у него были очень современные размышления. Вот тоже отмеченное Александром Исаевичем словом "верно": "В связи с непониманием молящимися славянского текста не только Писаний, но и многих молитв, в церкви можно наблюдать одно утешительное явление: непонятный текст часто как бы делается понятным через его церковный напев. Церковная музыка есть составная часть Священного Писания, она благодатна, и ее мелодии настолько слились за долгие годы с обычными для каждого верующего христианскими чувствами, что сделались смысловыми переводчиками незнакомого текста. Ключом церковной музыки открывается дверь нашего восприятия. Обратное этому мы имеем при оперно-концертном исполнении, когда текст и знакомой молитвы становится как бы непонятным от музыкального сумбура чувств".
РГ | То есть для вас издание трудов Сергея Фуделя было личным делом?
Солженицына | Когда в 1994 году мы вернулись в Россию, здесь расцветало книгоиздательство. Собрание сочинений Сергея Иосифовича Фуделя было объявлено издательством "Родник" еще в 1991 году, нам и в голову не могло прийти, что нужна помощь в этом издании. Если бы мы знали, то тогда же откликнулись бы немедленно. Тем временем мы познакомились и подружились с Людмилой Ивановной Сараскиной, которая потом стала редактором издания вместе с протоиереем Николаем Балашовым.
РГ | В чем необходимость этого издания именно сегодня?
Солженицына | До нас доходит много откликов по мере выхода томов, из которых ясно, что трехтомник воспринимается не только как память великому свидетелю событий ХХ века, но как нечто работающее на будущее русской культуры. Это замечательное свойство того наследия, которое оставил Сергей Иосифович Фудель. Я благодарна Богу, позволившему нам оказаться в нужное время на нужном месте, чтобы помочь этому изданию.