12.04.2005 03:00
    Поделиться

    Совет экспертов: проблемы российской космонавтики

    При таком отношении к космонавтам яблони на Марсе не зацветут никогда

    Каждый из "небожителей", что называется, на вес золота. Однако земная судьба у многих складывается парадоксально: они покидают отряд, оказываясь "за бортом" на пике профессионализма. Почему? Об этом шел разговор на совете экспертов "РГ", в котором участвовали летчики-космонавты дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации Владимир Джанибеков и Герой Советского Союза Анатолий Березовой.

    Обыкновенные полковники

    Российская газета | Правда, что военного космонавта могут отправить на пенсию, как только ему исполнится 50 лет?

    Анатолий Березовой | Да, могут. Несмотря на то, что космонавт в звании полковника - это не пехотинец, он тоже должен выходить на пенсию в 50 лет. В свое время министр обороны Грачев заявил: нашей молодой Российской армии пятидесятилетние полковники не нужны. Глупость в высочайшей степени.

    Именно военные космонавты назначаются командирами экипажей. Впрочем, сейчас им иногда стали продлевать сроки службы. Год-два дадут посидеть на какой-то должности, а потом все равно увольняют. Получается, у человека огромный опыт, знания, ему бы летать и летать, а его - на покой.

    РГ | У гражданских космонавтов ситуация такая же?

    Владимир Джанибеков | С ними несколько иначе. Гражданские ограничены только требованиями по здоровью и общепенсионным возрастом. Если ты проходишь медицинскую комиссию и имеешь сертификат на короткий или средней продолжительности полет, либо готов лететь на любой срок, то можно быть в отряде достаточно долго.

    РГ | Кажется, Геннадий Стрекалов в свой последний полет полетел, когда ему было почти 55. А кто у американцев "космический рекордсмен" по возрасту?

    Березовой | Первый космонавт Соединенных Штатов Джон Гленн, который в 39 лет сделал три витка вокруг Земли, во второй раз полетел на орбиту уже в 77 лет. Правда, на "шаттле" - в кратковременную экспедицию.

    РГ | Рассказывают, что французский космонавт Жан-Лу Кретьен вынужден был уйти из Национального центра по космическим исследованиям в возрасте 60 лет. И якобы даже намеревался попросить американское гражданство, где поводом для ухода космонавта на пенсию является не возраст, а здоровье. Американцы отличаются здесь здравым смыслом?

    Джанибеков | Наверное. Помню, когда мы очень много готовились на базе РКК "Энергия", то бывали в их отряде. Огромная комната, у каждого - свой стол, сейф. И вот сидит там с ребятами наш легендарный летчик Сергей Николаевич Анохин. Когда-то была идея его послать в космос, не получилось. Но он так в отряде и остался. Одно присутствие этого человека мгновенно формировало особый климат. И ни у кого рука не поднялась выставить его за дверь.

    РГ | Сейчас много говорят о реорганизации Центра подготовки космонавтов: не исключено, что он перестанет быть в подчинении министерства обороны и полностью перейдет в Роскосмос. Ваше отношение?

    Березовой | На имя премьера отправлено письмо за тридцатью подписями ведущих специалистов и космонавтов. Я его видел. В нем приводятся веские аргументы, зачем центру надо оставить статус-кво. Его изменение так же неразумно, как и увольнение космонавтов из отрядов в 50 лет.

    Справка "РГ"

    Сегодня в России всего 38 космонавтов. В отряде ЦПК им. Гагарина 18 космонавтов, из них 4 кандидата. В отряде РКК "Энергия" - 15 космонавтов, из них 3 кандидата. В отряде Института медико-биологических проблем - 2 космонавта, из них один кандидат. Кроме того, еще три человека в отряды не входят.
    Но сложилась особая ситуация: в отрядах мало опытных космонавтов, особенно тех, кто летал на кораблях "Союз". Ротация на МКС после катастрофы "Колумбии" - 2 российских космонавта и 2 американца. И если раньше можно было послать опытного космонавта, а с ним новичка, то сегодня - уже нет. Получается дилемма: то ли опыт поддерживать, то ли учить летать. Самый опытный среди космонавтов - Виктор Афанасьев, который за три полета провел в космосе около полутора лет.

    Если приглашает президент

    РГ | Как складывается судьба космических пенсионеров?

    Джанибеков | По-разному. Плакаться мы не привыкли, а ругаться не научились. Простой пример. После ухода на пенсию я довольно неожиданно получил приглашение быть в составе небольшой группы генералов для представления президенту России - по случаю увольнения в запас. Приехал, никто не встречает. Офицеры из охраны куда-то позвонили, и - начался переполох. "А вас не предупредили, что Бориса Николаевича сегодня не будет?" - "Нет". - "Мы вам обязательно скажем, когда встреча состоится". Ну, думаю, все понятно: президент - человек занятой. Через неделю снова в назначенное время как штык. И снова: мол, извините, всех предупредили, кроме вас... Как говорится, комментарии излишни.

    РГ | Некоторые космонавты-пенсионеры говорят, что ощущают себя за бортом жизни. Завидная судьба у Алексея Леонова, директором научного института стал Валентин Лебедев, Виктор Савиных - ректор крупного вуза. А кто-то ведь работает и на автозаправочной станции?

    Джанибеков | Не знаю. Знаю другое: многих из первого, второго отрядов пригласили на различные достаточно заметные общественные должности. Деньги за это, как правило, они не получают, зато на виду, мелькают. Поэтому чувствуют себя нужными. Из последних "пенсионеров" кое-кого взяли в коммерческие структуры, чтобы что-то лоббировать. Но громких имен и больших судеб я не вижу. Больше половины просто уходят в никуда.

    РГ | Но где же государственный подход: специалисты, в которых вбуханы огромные средства, по сути оказываются на улице и никому не нужны? Никогда вопрос не стоял, чтобы заниматься полезным трудоустройством выходящего в отставку космонавта?

    Джанибеков | При мне - никогда.

    РГ | А куда уходят американские и европейские астронавты?

    Джанибеков | У них совершенно иные стартовые финансовые возможности: довольно большие оклады позволяют делать накопления. В итоге астронавт уходит со службы очень обеспеченным человеком. Он может заняться своим бизнесом или включиться в чужой. Большая часть, еще будучи на службе, "подлетывает" в авиационных фирмах на обычных коммерческих рейсах. Жан-Лу Кретьен долгое время, например, работал в авиакомпании.

    Справка "РГ"

    Программа общекосмической подготовки - это около 4 тысяч часов теоретических и практических занятий в Звездном городке. Порядка тысячи часов посвящено подготовке к выполнению научных исследований и экспериментов, в том числе медико-биологических. Будущие космонавты также осваивают английский язык и становятся профессиональными пользователями компьютерной техники.
    О том, во что обходится государству подготовка, официальные лица распространяться не любят. Но есть неофициальные цифры по отдельным позициям. Скажем, сдача меданализов и 15-минутное вращение на центрифуге стоит примерно 2,5 тысячи долл. Себестоимость полета на невесомость на одного космонавта близка к 15 тысячам долл., а работа в учебном бассейне - к 700 долл. Скафандр для космонавта тянет на 9 миллионов долл.

    На орбиту - за "Волгой"

    РГ | А выйдя на пенсию, что вы получили?

    Джанибеков | Пенсия довольно приличная, но у всех разная. Учитывается классность, сколько раз летал и т.д. Я сейчас получаю около 19 тысяч рублей.

    Березовой | Существует некая базовая часть, а остальное - в соответствии с законом о льготах. Уходя с поста, президент Ельцин своим указом Героям Советского Союза, Героям России, кавалерам орденов Славы добавил тысячу рублей. Столько же - губернатор Московской области, на территории которой находится Звездный городок. Все - ежемесячно и пожизненно.

    РГ | Летчик-космонавт Юрий Батурин рассказывал, что когда он готовился к первому полету, знакомый бизнесмен задал ему вопрос: "Сколько ты получишь за полет?" Батурин назвал примерную сумму. "Хочешь, выплачу тебе эти деньги, чтобы ты не летел?" - такой была реакция.

    Березовой | Уже несколько лет российские космонавты летают по контрактам. Существуют различные расценки для выходов в открытый космос в зависимости от длительности пребывания за бортом, за ручную стыковку и автоматическую.

    В наше время после первого полета всегда дарили "Волгу" и 3-5 тысяч рублей. Но пока находились на орбите, платили только то, что причиталось за должность и звание. Была еще премия Совета Министров СССР, и там уже существовала градация. Предположим, из-за отказа техники не состоялась стыковка корабля с орбитальной станцией и экипаж через двое суток вернулся на Землю. Поскольку космонавты были не виноваты, премию все равно давали - 2000 рублей. А если полет проходил по программе, тогда могли поднять и до 5 тысяч.

    РГ | Анатолий Николаевич, а какую премию получили вы, когда в 1982 году вместе с Валентином Лебедевым на "Салюте-7" побили рекорд пребывания в космосе: вместо 175 суток летали 211?

    Березовой | Нам выдали максимальную премию Совмина - по 15 тысяч рублей. Тогда Советский Союз праздновал свое шестидесятилетие. Вот генеральный конструктор Глушко и предложил "отметить" юбилей новым мировым рекордом пребывания на орбите. У нас как раз заканчивался пятый месяц полета, уже приняли две экспедиции посещения. Но Валентин Петрович говорит: "Ученые, которые разрабатывали ваши эксперименты, довольны результатами и хотели бы продолжить исследования с новыми исходными данными. Мы предлагаем продлить полет на 40 суток".

    Фактически у нас получилось два космических полета. Причем длительных. Вот откуда все награды. Нам присвоили звания Героев. Я получил полковника, сразу стал летчиком-космонавтом 2-го класса. Хотя за первый полет присваивали только 3-й класс, 2-й - уже за два космических полета и 1-й - за три.

    "Неужели я никому не нужен?"

    РГ | Владимир Александрович, вы девять лет занимали должность начальника управления теоретической и научно-исследовательской подготовки космонавтов ЦПК им. Ю. А. Гагарина. И уволились по собственному желанию. Почему?

    Джанибеков | Потому что вместо подготовки и формирования новых технологий обучения мне приходилось заниматься совсем другим. Тогда уже вовсю шло сокращение Вооруженных Сил. И я получил приказ: в течение месяца сократить 40 процентов личного состава. Потом - еще 40 процентов. А у меня элитное подразделение: почти половина специалистов - кандидаты наук, пять процентов - доктора. Многим не было еще и 50 лет, как говорится, в расцвете.

    Чтобы сохранить людей, приходилось изворачиваться и открывать новые "гражданские клетки" в штатном расписании. Но сколько было слез! Приходит мой бывший учитель, который готовил меня к полету: "Неужели я никому не нужен?" Я его уговариваю, а у самого на душе кошки скребут. На одном из совещаний сказал: подойдет мой возраст, пишу заявление и ухожу. Я должен был подать личный пример - не цепляться за должность.

    РГ | После ухода из Центра чем занимаетесь?

    Джанибеков | Я работал в международном научно-техническом центре полезных нагрузок космических объектов. Вплоть до затопления "Мира". Потом пригласили заняться совершенно другой областью - оптическими линиями связи. Но массовое производство не пошло. А сейчас возглавляю фонд "Дети XXI века", который сформировали "отставники", - полковники, генералы. Деньги зарабатываем сами. Построили деревянный храм в Митине, освятили недавно. Помогаем детским домам. Взяли "под крылышко" детский приют в Орехово-Зуеве. Несколько наших проектов включили в государственные программы, связанные с детьми.

    РГ | Чувствуете удовлетворение?

    Джанибеков | Небольшое - от деятельности фонда. И, пожалуй, это единственное. Было время, увлекся воздухоплаванием. Даже готовился к "кругосветке" вместе с двумя американскими пилотами. Правда, в самом первом испытательном полете случился казус: мы сели на провода, произошло короткое замыкание. А нижняя оболочка шара была облита бензином. Как не загорелось - не знаю. Но вообще по жизни мне всегда нравилось искусство, люблю рисовать. И сейчас больше ничем другим заниматься не очень-то и хочется.

    Березовой | У меня были предложения от различных коммерческих фирм. Отказался, потому что понимал: нужно мое имя, а не знания. С 83-го года работаю в Федерации космонавтики СССР. Занимаюсь аэрокосмическим образованием молодежи.

    РГ | Есть статистика: около 25 процентов космонавтов покинули отряд по собственному желанию, поняв, что полета им не дождаться. Она верная?

    Джанибеков | Примерно. Допустим, Владимир Коваленок, трижды слетав в космос, понял, что дальше ему готовиться нет смысла - все равно на другой полет уже не поставят. И он, дважды Герой Советского Союза, подает рапорт о поступлении в Академию Генштаба. Зная, что, закончив ее, получит должность, которая даст ему звание генерала. Аналогичная история с Анатолием Арцебарским и Леонидом Кизимом.

    РГ | Космонавт годами ждет своего полета, упорно готовится и все-таки остается на земле: случалось, что из-за этого кто-то "срывался в штопор"?

    Джанибеков | Действительно, выдерживал не каждый.

    Березовой | Мы с Володей из пятого набора. Пришли в отряд в 1970 году, а полетел я только в мае 1982-го. Почему? Я, например, попал в группу, которая готовилась на долговременную орбитальную станцию, и в 1974 году уже значился как второй командир экипажа. Но в это время инициируется программа "Алмаз", и меня переводят туда. Командиром какого-то пятого экипажа. Как ни упирался, но пришлось снова "садиться за парту" и сдавать экзамены. Причем условия были очень жесткие: ни одной тройки, иначе выпадаешь из обоймы. А через два года, когда мы с Михаилом Лисуном уже были включены в основной экипаж, станцию "благополучно похоронили". Прихожу к начальнику ЦПК Береговому: "Георгий Тимофеевич, я уже десять лет в отряде. Либо ставьте меня в экипаж, либо отпускайте в авиацию. Жесткий демарш, как ни странно, повлиял: меня поставили командиром первой экспедиции на новую станцию "Салют-7".

    Когда плюют на космос

    РГ | Владимир Александрович, вы пять раз летали в космос. В 1985 году впервые пришлось вручную состыковаться с потерявшей ориентацию и "замерзшей" станцией "Салют-7". Правда, что ЦУП, чтобы хотя бы примерно узнать температуру, поинтересовался: "Володя, а если плюнуть, замерзнет или нет?"

    Джанибеков | Дело в том, что у нас не было обыкновенного термометра, даже брелочка. Я тогда ответил: "Попробовал. Замерзло в течение семи секунд". ЦУП прикинул и сказал: "Действительно, холодно". На станции все, что было с водой, разморозилось, трубы разорваны. К тому же быстро сели батарейки в фонариках, а света нет. Работать приходилось по темным углам: чтобы заменить всю систему регенерации воды, пришлось извлечь с десяток блоков, смонтированных вдоль панелей. Голова в шишках, синяках... Но был азарт. Мы сразу поняли, что на станции можно жить. Помогали пуховые комбинезоны. На головах - теплые шапки. Правда, перед камерой во время телесеансов мы их, по просьбе с Земли, снимали.

    РГ | Дают о себе знать профессиональные заболевания? Один из космонавтов признался, что ему до сих пор аукается "мягкая" посадка после первого полета, когда была серьезно повреждена челюсть.

    Джанибеков | Такой формулировки как "профзаболевания космонавтов" нет вообще. Вот у шахтеров есть, а у нас нет. Хотя изменения в организме на орбите происходят порой очень серьезные. Невесомость, радиация - это ощутимое воздействие на тонкие физиологические процессы на уровне клетки. Нарушается солевой баланс. Человека атакует биофлора: космонавты приходят со своим набором микроорганизмов, а на станции свой микроклимат. Более сконцентрированный, более сложный.

    Из 15 космонавтов, которых не так давно обследовали врачи, у четверых обнаружили онкологию. Известна судьба космонавта Анатолия Левченко. Здоровый, абсолютно нормально проходил все исследования - проверяют же капитально. Восемь суток поработал на станции "Мир", а через полгода - рак крови. То есть после полета сработал триггер - и все развалилось.

    РГ | А вы знаете, сколько получили рентген в космосе?

    Джанибеков | Нам не говорили точных цифр. Впрочем, я не спрашивал. Хотелось думать, что в пределах допуска. Очень может быть, что "триггером" является одновременное воздействие нескольких факторов. Пусть не очень сильных в отдельности, но в сумме - разрушительных.

    Что касается посадок, то у меня первая, когда летал с Олегом Макаровым, пришлась на лед. Перегрузка - больше ста единиц. Корпус корабля треснул, а кресло полностью просело - полетели все крепежки. Были проблемы с шейными позвонками, но попробуй, скажи кому официально. Будет лишний диагноз, разговоры. Лечился сам. Обошлось. В последнее время специалисты в области космической медицины ставят вопрос о включении в перечень профзаболеваний и космических "болячек".

    РГ | А за океаном существует целевая система оздоровления астронавтов?

    Березовой | Медицинское обеспечение там строится по другому принципу. Каждый астронавт, даже если он был в отряде один день, получает пожизненный патронаж медицины НАСА. Американцы спрашивали у нас: как вы наблюдаетесь на пенсии? Да никак. Американцы удивлялись: ведь это же интересно даже с научной точки зрения. Только последние три года для нас стали проводить профилактическое обследование.

    РГ | Социальные льготы космонавтам сохранили?

    Джанибеков | Да, в рамках соответствующих законов для Героев России и Героев Советского Союза.

    Справка "РГ"

    Космонавт Геннадий Стрекалов рассказывал: "Во время полета на станции "Мир" поцарапал руку проволокой. Ранка была вроде ерундовая: смазал спиртом и думал, все этим закончится. Но рука распухла и покраснела. Врачи говорят: нужен мощный гормональный препарат. Назначили трехнедельный прием настоящими лошадиными дозами. Выдержал. Всего проболел 26 дней. Правда, после этого произошел гормональный сдвиг - стал резко набирать вес, после приземления изменился цвет волос и бровей".
    Но космос как наркотик. Хотя бы раз там побывавший, стремится туда опять. Геннадию Манакову, которого друзья называли Кулибиным - рукастый, головастый, - после одной из проверок врачи вынесли приговор: сердце. А он в знак протеста демонстративно встал перед врачами на руки и пошел, доказывая, что это не так.

    Поделиться