Поделиться
В конце минувшего года без лишнего шума создана рабочая группа, пишущая концепцию законопроекта о приватизации культурного наследия. В нее вошли замминистра экономического развития и торговли г-н Шаронов, первый заместитель мэра в правительстве Москвы г-н Росляк и главный думский специалист по имуществу г-н Плескачевский. В январе-феврале участники процесса под разными предлогами уклонялись от разговоров с корреспондентом "РГ". Потом на полуофициальном уровне объявили о "заговоре молчания", срок которого истекал вчера. Но в понедельник стало известно, что молчание продлевается на неопределенный срок: якобы уже готовая концепция уходит в правительство, и пока ее не примут, никто не скажет ничего. Это странно, поскольку люди хотят знать, кто купит историческое наследие нашей страны, но это факт.
В то же время нам удалось узнать содержание этой концепции. Оно не отличается от предложений, которые еще в прошлом году сформулировал экс-депутат Госдумы Григорий Томчин. Ее суть в том, чтобы приклеить к памятнику некую охранную грамоту, которую с него не смогут содрать ни новые собственники, ни чиновники. Человек, который покупает памятник, должен знать, что ни при каком раскладе он не имеет права делать с ним то-то и то-то. В первую, самую охраняемую группу должны попасть те памятники, которые продавать вообще нельзя, но их список, кажется, исчерпывается музеями и музейными фондами. Вторая категория - продавать можно, но народ должен иметь постоянный доступ внутрь. Пример - Елисеевский магазин, где и торгуют, и любуются. Третья - то же, но публичный доступ можно ограничивать (или предварительной заявкой, или установив "приемные дни"). Четвертая - собственник сохраняет интерьеры, но публику внутрь пускать не обязан. Наконец, в пятой категории находятся памятники, для которых важен только внешний вид. Решать, кого в какую категорию, должны архитектурные советы, не зависящие от власти, но открытые для волеизъявления общества - как простых граждан, так и интеллигенции. С этого момента авторам концепции верить перестаешь.
Все помнят, что год назад губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко заявила, мол, погибает Северная Пальмира, срочно Хозяин нужен. После чего питерская тема мягко ушла в тень. Но мало кто знает об исследовании, которое летом минувшего года глава Счетной палаты Сергей Степашин направил премьеру Михаилу Фрадкову. Из него следует, что если Москва или какие другие субъекты и покушались на "чужое", то есть федеральное, так лишь потому, что это "федеральное" больше было никому не нужно, и ныне упраздненному минимуществу в первую очередь.
При проверке выяснилось, что ни в минкультуры, ни в минимуществе вообще не было документов на целый ряд памятников, в том числе столичных. Федеральные структуры, расположенные в Москве, арендуют помещения в 86 зданиях - памятниках федерального же значения. Но разрешение на аренду дает департамент имущества Москвы. Средства на аренду организации получают из федерального бюджета и перечисляют в казну Москвы.
Питер делает то же. Еще в 1994 году тогдашний мэр г-н Собчак издал список памятников, принадлежащих городу, в числе которых были и федеральные объекты, но Госкомимущество ничегошеньки странного в этом не узрел. Как и в том, что в Питере началась приватизация, решение о которой принимал комитет по управлению госимуществом Северной столицы. Среди проданных объектов, причем уже в период действия моратория на приватизацию - здания Завода радиотехнического оборудования (образец промышленного дизайна, федеральный объект). То, что не продавалось, сдавалось в аренду, и доходы поступали в городскую казну.
В провинции - картина другая. Автор этих строк неделю прожил в Великом Новгороде и уяснил общее настроение тамошних чиновников: поскорее сбросить памятники с себя. Да некому. По признанию моих собеседников, инвестора найти в принципе можно на любой объект, но только такого, который собирается все разрушить и переделать под себя. Хозяина, согласного купить памятник ради престижа и соблюдать ограничения, в Новгороде пока нет.
И при этом тамошние чиновники с ужасом ждут прихода такого "инвестора", как церковь. Федералы, напротив, уверены, что смогут контролировать любого собственника и священников в том числе. Провинциалы мыслят иначе и говорят, что храм Св. Софии, один из символов нации, даром, что в списке ЮНЕСКО, может перейти в полную собственность церковной общины. Сегодня храмом владеют напополам Новгородский музей и священники. Музея, впрочем, не шибко видно.
- Для священника храм - это прежде всего утилитарный объект, - говорит сотрудник областной администрации. - И мысль, что они получают в распоряжение не место для песнопений, а хрупкий объект, на который хотят любоваться не только православные, до них никогда не дойдет. Нет у них в лексиконе такого понятия, как "бремя содержания".
Единственным тормозом к приватизации храмов может быть экономический расчет: собственность - это дорого. Взять ту же Святую Софию: уж куда как "раскрученный" храм, и то доходы от свечек и книжек не покроют даже физического содержания объекта, не говоря уже о налогах. Типичный храм (но не самый бедный) в провинции дает общине примерно 2 тысячи рублей в месяц выручки. Поэтому позиция РПЦ, которая ярко проявилась в недавнем споре о реституции церковных земель, такова: хотим владеть, но не хотим нести бремени. Сегодня общины при исторических церквях, остающихся в собственности государства, получили землю под своими храмами в постоянное пользование и налогов не платят.
Но, клеймя церковь, новгородские чиновники сами затеяли странные игры с храмом Ильи на Славне XII века, в котором еще с советских времен - жилой дом. Людям прорубили окна в апсидах, провели какие-то буржуйки, устроили в алтаре подъезд. И новгородская областная Дума вышла в Госдуму с предложением: разрешить приватизацию памятников, которые служат квартирами для народа. Знающие люди говорят, что идея запущена именно ради храма Ильи. Идея не встретила, к счастью, поддержки в Москве. Какие на самом деле интересы преследовали ее авторы, мы, скорее всего, никогда не узнаем.
Государства нет сил на то, чтобы сохранить культурное наследие. Делать на нем деньги, водя туристов. Поднимать дух нации, приводя тех же школьников к храмам. Потому что государство, затевая приватизацию памятников, расписывается в своем бессилии. Не приватизация плоха сама по себе - плоха та скорбная мина, с которой чиновники решают судьбу памятников, как будто это не наша гордость, а некое проклятие, оставленное чересчур охочими до зодчества предками.
Но еще хуже - молчание, сопровождающее дело, которое касается всех. И если дела, в которых замешаны интересы бизнеса, тот вынудил теперь обсуждать с его участием, то дела, касающиеся общества, общество позволяет решать без него.