Поделиться
- Николай Карлович, сейчас много говорят о том, что нынешнее телевидение стало оглупляющим, попсовым и прочее в том же духе. А как бы вы его оценили?
- Да, были времена, когда российское телевидение было более аналитичным, более призывающим думать зрителя. Сейчас же развлекательных программ намного больше, но это нравится зрителям и убирать эти программы, то есть идти против воли зрителя, было бы недемократично. А если идти по пути более аналитичного телевидения, то, естественно, появилось бы больше критики в адрес власти. Я боюсь, что если бы сейчас появилось телевидение образца 1990-х годов, то сразу же пошли бы крики о непатриотичности, об очернении нашей действительности.
- И что же лично вам нравится и не нравится?
- Если брать информационные программы, телевидение стало более профессиональным, более, скажем так, "ровным". Нет такого разрыва между ведущими, как, например, раньше, когда был блистательный канал НТВ и многое на его фоне казалось серостью. Сейчас нет видимого лидера, нет очевидно отстающих. Вот это хорошо. А плохо то, что очень много официоза, мало свободной журналистской мысли. Вообще такое впечатление, что новое поколение журналистов, работающее сейчас, не сможет приобрести привычки к свободному изложению своих взглядов. Эти ребята смотрят наверх, ждут подсказки, чего можно, чего нельзя, а если этой подсказки нет, то включают такого сильного внутреннего редактора, который напоминает советские времена.
- Но ведь вы сами работаете на государственном телеканале, который как раз и упрекают и в официозе, и в цензуре. Нет ли здесь какого-то противоречия?
- Я никакого противоречия не вижу. Начнем с того, что я всю жизнь работаю именно на государственном канале. Если говорить о "России", то здесь я как раз спокоен. Речь ведь идет не о государственном канале, а о тенденции на телевидении в целом. Я просто наблюдаю, как работают коллеги на других каналах. Я вижу неготовность к изложению своих взглядов, а ведь свободная журналистика это предполагает.
- А почему складывается такая ситуация?
- Это, несомненно, произошло от изменения внутренней политики государства. Я наблюдаю ужесточение в этой области. Оно в чем-то оправданно, а в чем-то я его считаю в значительной степени избыточным, потому что, когда пресса перестает быть свободной, то закрывается один из демократических клапанов. Вообще, без независимой прессы невозможна настоящая демократия, а без настоящей демократии невозможна настоящая стабильность. В противном случае возможна кажущаяся стабильность, которая, как правило, длится недолго. Такое положение, конечно, может существовать и несколько десятилетий, но рано или поздно оно обязательно изменится в худшую сторону. Поэтому настоящий государственник (а я себя считаю государственником) должен заботиться об их свободе.
- Хорошо, а в России-то сейчас что? Стабильность или нет?
- Я не знаю, какая у нас сейчас стабильность. Но пресса на данный момент у нас свободна. Просто многие вещи в нашей стране воспринимаются еще более страшно, чем это есть на самом деле. У нас достаточно чуть-чуть подкрутить гайки, чтобы все уже испугались великого "оледенения". Но ведь надо помнить и о традициях нашего государства - у нас нет демократических традиций, поэтому и о стабильности говорить рано. Посмотрите на события начала этого года, когда люди тысячами выходили на улицы.
- А что вы думаете о поведении журналистов во время катастроф и терактов? Как надо подавать информацию?
- Знаете, я не могу предусмотреть все ситуации. Но я точно знаю, что нельзя журналистов делать подчиненными любой силовой структуры. Да, бывают случаи во время терактов, когда каждое слово журналистов и каждая картинка, которую показывает оператор, должны быть взвешены, но это дело исключительно журналистской этики. Поэтому я считаю, что должны быть выработаны внутрицеховые правила. А ситуация, когда начальником журналиста будет генерал или полковник - это плохая ситуация. В нашей стране лиха беда начало: сначала полковник будет руководить журналистом во время теракта, потом он будет руководить после теракта (а это может быть очень долго, потому что, скажем, завалы не разобрали), а потом он захочет руководить им вообще все время, потому что ведь всегда есть возможность теракта.
- А как вы себе представляете эти внутренние правила: как негласную договоренность или все же как нечто прописанное на бумаге?
- Чем больше будет прописано на бумаге, тем лучше. Главное, чтобы это выполнялось. Не обязательно, чтобы это было в виде закона. Но должно быть понимание, что в случае невыполнения этих правил человек выбывает из журналистики.
- Что все-таки вам ближе - "Исторические хроники" или современная политика?
- Знаете, можно спросит у человека: что тебе больше нравится - возиться в песочнице, играть с другом в школе, целоваться с девушкой или выгуливать в коляске внуков? Понятно, что он ответит. В каждый период жизни нравится разное. Когда у нас была бурная, громокипящая политическая жизнь, когда Россия была просто меккой для политической журналистики, мне было интереснее вести политическую передачу. Сейчас же мне интересно делать программу историческую.
- А не жалеете, что ушли те времена, когда интересно было делать политическую программу?
- Интересные политические времена хороши для журналистов, но, как правило, плохи для общества. То есть в профессиональном смысле мне сейчас, конечно, скучнее, но для общества чем скучнее, тем лучше. Ведь я в первую очередь все же не журналист, а гражданин страны, историк, и я не хочу, чтобы наступили "веселые" времена в политике. Я хочу стабильной, спокойной и, может быть, даже скучной в этом смысле жизни. Я всегда найду, чем себя занять и чем развлечь аудиторию.
- А что вы планируете делать после окончания "Исторических хроник"?
- Дело в том, что эта передача не скоро кончится. Мы сейчас снимаем серии о 1930-х годах и в этом сезоне, до лета дойдем только до войны. Поэтому впереди у нас еще минимум пара лет работы над "Историческими хрониками". Я сейчас не буду ничего загадывать, так как "Хроники" занимают практически все время, так что говорить о дальнейших планах пока не приходится. Тем более что, скажу без ложной скромности, проект это уникальный. Никогда еще не было такого стосерийного фильма на российском телевидении. Никто еще не рассказывал о каждом годе русской истории подряд. Так что мое творческое самолюбие вполне удовлетворено.