Поделиться
- Александр Порфирьевич, ваши предварительные выводы отличаются от заключений прокуратуры?
- В значительной мере они сходятся. Например, мы с самого начала считали, что террористы находились в состоянии наркотического опьянения. Следствие это подтвердило. Правда, я не разделяю версии следователей, что они пользовались традиционными наркотиками. Поверьте мне как профессиональному юристу. Невозможно находиться в течение трех дней под воздействием героина и при этом контролировать тысячу с лишним людей, а затем еще и вести в течение нескольких часов ожесточенный бой. Бандиты ведь три дня практически тоже ничего не ели и не спали. Мы предполагаем, что они использовали какой-то новый, неизвестный пока еще наркотик или психотропное вещество.
- Противоречивы слухи о количестве жертв бесланской трагедии. Кое-кто обвиняет власти в том, что они сознательно уменьшают цифру погибших.
- Это неправда. По информации, которой распологает комиссия на сегодняшний день, в Беслане погибли 330 заложников. По последним данным, неопознанными остаются 7 тел, среди которых есть и детские. Они сильно пострадали от огня.
- С террористами тоже все предельно ясно, или кто-то из бандитов мог ускользнуть во время штурма?
- К сожалению, данные о количестве террористов, удерживавших школу, разнятся. Кое-кто из заложников утверждает, что их было около 50, Генпрокуратура РФ настаивает, что всего было 31, из них тридцать уничтожены, один захвачен. При той суматохе, которая там творилась, ничего исключить нельзя. Но я опять хочу подчеркнуть, никто никого сознательно вводить в заблуждение не станет. До тех пор, пока мы не изучим все материалы и не соберем необходимую доказательную базу, комиссия никаких заявлений и тем паче выводов делать не будет.
- Появились сообщения, что у парламентской комиссии по Беслану якобы возникли претензии к бывшему президенту Ингушетии Руслану Аушеву. В чем их суть?
- Никаких претензий к Аушеву у комиссии не было. Мы пригласили его лишь для того, чтобы спросить как профессионального военного, который по звуку взрыва способен отличить гранату из подствольного гранатомета от мины. Так, по крайней мере, характеризуют Аушева люди, которые его близко знают. Аушев был единственным военным, который побывал в заминированном спортивном зале, где находилась основная группа заложников, и мог профессионально оценить характер взрывных устройств, а также вероятность того, могло ли какое-то из них случайно взорваться. Его показания для нас были бы очень ценными...
- Вы хотите сказать, что до сих пор не понятно, по какой причине произошел первый взрыв в спортзале?
- Я бы сразу же хотел оговориться. Пока не закончится работа комиссии, высказывать какие-либо свои оценки мы не будем. Мы очень серьезно подходим к результатам своей работы и оцениваем последствия, к которым может привести неосторожно оброненное слово.
- Как долго продлится работа парламентской комиссии?
- В Беслане один из местных прокурорских работников сказал мне, что для них ситуация, произошедшая в городе, предельно ясна. Так что в два месяца, отведенные законом, они уложатся и передадут дело в суд. Я не знаю ни одной парламентской комиссии, которая ограничивала бы себя каким-либо сроком, но и затягивать время не будем. Мы планируем завершить расследование в течение шести месяцев, но если обстоятельства того потребуют, комиссия продолжит свою работу.
- Перед Бесланом, как известно, был "Норд-Ост". Почему две эти трагедии развивались по столь разным сценариям?
- Мы адресовали этот же вопросы спецслужбам. На сегодняшний день полного и удовлетворяющего комиссию ответа нет. На мой взгляд, методика работы спецслужб в экстремальных ситуациях устарела. При этом я не готов пока давать оценку действиям спецслужб в Беслане. В отличие от нас бандиты хорошо усвоили уроки "Норд-Оста". У них были противогазы, они выбили стекла, вскрыли полы, чтобы не допустить подкопа и прятаться в случае, если по ним откроют огонь через окна. Они не пускали к себе представителей общественных организаций и даже духовенства. Когда в школу попытались зайти два муфтия, бандиты сказали: еще раз придут - убьем десять заложников. Дошло до того, что они выходили ночью на разведку местности, и наши спецназовцы вынуждены были загонять их обратно, стреляя в воздух. Убьешь одного террориста - там убьют 20 заложников. Мы даже не могли нормально организовать эвакуацию раненых.
- Один из террористов, а именно Ходов, находился в федеральном розыске и при этом практически открыто жил в родном селе. Как такое могло случиться?
- Более того, один из уничтоженных в Беслане бандитов, некто Маербек Шибеханов, должен был находиться в тюрьме. 27 сентября прошлого года его задержали по обвинению в нападении на колонну военнослужащих. Тогда погибли 7 человек. Шибеханову предъявили обвинение по 4 статьям: терроризм, убийство, незаконное хранение оружия и участие в незаконных вооруженных формированиях. Ни по одной из этих статей амнистия не действует. Дело направили в Верховный суд Ингушетии, который 8 июля этого года освободил бандита, его оправдала коллегия присяжных. Через два месяца он оказался в Беслане в школе. Боюсь, что это не последнее неприятное открытие, которое мы сделали. Опознаны пока только 17 убитых террористов, личности и историю остальных следствию еще предстоит установить.
- На Западе парламентские комиссии ведут, как правило, альтернативное расследование. Какие задачи поставлены перед вашей комиссией?
- У нас задачи другие. Выяснение причин и обстоятельств бесланской трагедии.
- Полномочий прокуратуры для этого недостаточно?
- Прокуратура не ответит на все вопросы. У официального следствия иная задача. Кроме того, мы помогаем официальному следствию. На комиссию очень рассчитывают в Северной Осетии. Нам звонят, приходят, причем и те, кто не пошел в прокуратуру. Людям зачастую даже не с кем поделиться своим горем. Мы для них своего рода отдушина. Людей столько, что на второй день работы комиссии в Беслане мы были вынуждены перейти на круглосуточный режим работы. У нас постоянно дежурит врач и есть лекарства.
- А как же психологи, о которых так много писали и говорили?
- Возможно, раньше они там были, но сейчас я там никого не видел. Все показания в обязательном порядке протоколируются и записываются на видео. Наиболее интересные мы затем передаем в прокуратуру со своими вопросами. На сегодняшний день мы опросили 35 должностных лиц, в том числе и президента Северной Осетии Дзасохова. В ближайших планах пообщаться с президентом Ингушетии и руководителями силовых структур этой республики. В общей сложности мы уже собрали более 8 тысяч машинописных документов и большую фильмотеку.
- О работе комиссии много пишут, но все больше нелицеприятного. Чем вы можете это объяснить?
- Плохая информированность о работе комиссии. Простой пример. Нас обвиняют в том, что в комиссию не включили никого из родственников заложников. Чушь. У сенатора Бугулова в заложниках была двоюродная сестра с двумя маленькими детьми, у депутата Баскаева в школе погибла 15-летняя родственница. Четыре человека из состава комиссии оказались очевидцами захвата. Так получилось, что они в тот момент находились в Беслане.
- Что будет результатом работы комиссии?
- Доклад президенту и обеим палатам парламента, где будут отражены причины и обстоятельства трагедии, а также наши рекомендации: что необходимо сделать в законотворческой сфере, что исполнительной власти.
- Вы уже дали какие-то рекомендации?
- Мы вошли с предложением в Госдуму по внесению изменений в ряд статей Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов и в ряд законов. В частности, мы предлагаем, чтобы преступники, осужденные за терроризм и участие в незаконных вооруженных формированиях, отбывали наказание не по месту совершения преступления, а там, где им будет определено федеральными органами власти. Так, в Северной Осетии отбывали наказание около 50 боевиков из соседних регионов. Сейчас их вывезли за пределы республики.
- Вы не считаете, что в России давно пора принять закон о парламентских расследованиях?
- У нас появился уникальный шанс провести нормальное парламентское расследование, после чего станет понятно, что такие комиссии нужны. На Западе, кстати, нашу комиссию воспринимают в высшей степени серьезно. Мне уже приходилось выезжать в Лондон, где я встречался с представителями антитеррористического штаба, в который входят лучшие специалисты Великобритании в этой области. Они с большим вниманием отнеслись к тому, что мы говорили, и делились с нами своим опытом. Это хорошо, но для нас куда важнее, чтобы такое же понимание и поддержку мы находили и среди российской общественности.
Изображение взято с сайта Вести.ру