Поделиться
- Уже в прошлом году, - говорит директор музея Ирина Тарима, - поток контрабанды заметно иссяк. Это свидетельствует о том, что в России, откуда в основном и следуют раритеты за границу, создана довольно эффективная система оценки и аукционной продажи, цивилизованный рынок антиквариата. Владельцам и покупателям стало выгодней и безопасней продавать и покупать предметы искусства на месте, нежели пытаться это делать нелегально за границей.
Как выяснилось, из 300 предметов, конфискованных в этом году, музей оставил себе только несколько десятков. Остальные были розданы в другие белорусские музеи и в православные храмы. При этом среди конфиската иконы уже не составляют безусловного большинства, как это бывало раньше (в музее хранится около 4 тысяч предметов, три тысячи - иконы). В этом году контрабандисты везли много старинных монет, минералов, палеонтологических находок.
- Ирина Николаевна, - спрашиваю директора музея, - а что вы оставили для своей экспозиции?
- В музее "Спасенные художественные ценности" по обыкновению остались представляющие наибольшую ценность старинные иконы. Нас заинтересовали также минералы и редкой красоты шкатулка, сделанная русскими мастерами в середине ХХ века. Во времена СССР наш музей вообще ничем ни с кем не делился. Пробовали на местном уровне что-то из антиквариата передать церквям, но государство не захотело расставаться со своим добром. Лишь в 1994 году начали понемногу раздавать музеям и храмам те предметы, которые явно выбивались из тематики нашего музея. Речь идет, допустим, об иконах, находящихся в очень плохом, руинированном состоянии. Они списываются и попадают в художественные мастерские в качестве пособий - на них студенты учатся искусству реставрации. Любая старинная икона, даже если она не представляет музейной ценности, имеет ценность духовную. Она, как говорят священники, "намоленная". Поэтому церковь с нами работает очень охотно - музей передал храмам достаточно много икон.
- А продажей занимаетесь?
- Все, что поступило в музей на хранение, автоматически включается в государственный музейный фонд, который, как известно, не распродает свое имущество.
- Если кто-то узнает в иконе свою семейную реликвию, украденную злоумышленниками, вернете ее хозяину?
- Вернем. Только надо будет аргументировать претензии четкими доказательствами. Как это сделал, например, частный коллекционер из Ярославля, забравший из нашего музея 90 своих икон. Или однажды мы обнаружили на одной из икон шифр Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Икона была возвращена хозяину. К нам часто поступают просьбы российских правоохранительных органов, музеев, частных лиц, чтобы мы посмотрели, не поступало ли к нам то или иное похищенное произведение искусства. Но, как правило, обнаружить ничего не удается. Что вполне объяснимо: поступающий к нам антиквариат не обязательно ворованный. Его могли приобрести и на законных основаниях в антикварных магазинах.
- Чем будет заниматься ваш музей теперь, когда новых поступлений становится все меньше?
- Как и всякий другой музей, наш экспонирует до 10 процентов того, что лежит в запасниках. Это 400 предметов, среди которых много таких, которые мы никогда не снимаем с экспозиции. Допустим, иконы XVI века, произведения Фаберже, картины Айвазовского, Виноградова, Мясоедова... Нашими сотрудниками проводится большая научно-исследовательская работа. Мы начали работать над созданием каталога русских икон в серебряных окладах XVII - начала XX веков. Проводится много других интересных исследований, о которых мы читателям "СОЮЗа" обязательно расскажем.