Поделиться
Аллилуйя от сталинского лауреата
Палачи многое, почти все, предусмотрели, чтобы, как говорится, спрятать концы в воду и скрыть правду об убийстве без суда и следствия ни в чем не повинных людей. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, нашедшая временное пристанище в Англии у своей сестры королевы Александры, все еще верила, что ее сын, невестка и внуки или хотя бы кто-то из них "чудодейственным образом" спасcя. И хотя она оказывала следствию финансовую поддержку, даже позднее не захотела познакомиться с собранным досье и найденными вещественными доказательствами. По свидетельству родственников, вдова Александра III так и умерла с этой верой у себя на родине в Дании.
А для следователя Николая Соколова, который по поручению верховного правителя России адмирала Александра Колчака с ранней весны вел дело о злодеянии в Ипатьевском доме, практически все стало совершенно очевидно уже следующим летом после расстрела царственных узников. Скромный чиновник пензенской судебной палаты, спасавшийся в Сибири от красного террора, на деле оказался талантливым и дотошным криминалистом. Проделав поистине кропотливую работу, проведя десятки экспертиз и очных ставок, допросив сотни свидетелей, он пришел к выводу, что никого из узников особняка большевики не оставили в живых.
О результатах расследования Соколов докладывал непосредственно адмиралу. Последний раз - за несколько дней до панихиды. Фронт на Урале начал неумолимо откатываться на восток. 12 июля следователь навсегда покинул Екатеринбург, захватив с собой собранные улики и архив. Тем самым удалось сохранить для потомков бесценные исторические свидетельства.
Подготовка панихиды не обошлась без накладок. Приходский хор мирян петь отказался, и пришлось пригласить монахинь из женского монастыря. Впрочем, по мнению очевидцев, это только способствовало благолепию службы. Собралось на нее, правда, всего несколько десятков человек. Четверо генералов из ставки верховного белого командования, большая группа немолодых офицеров, немного гражданских. Заместитель военного министра в колчаковском правительстве, барон Алексей Будберг расслышал, как один из них, тоже пожилой человек, оглядев собравшихся, вслух заметил: "Ну и немного же порядочных людей..."
"Вечная память", - разносился под величественными сводами могучий бас молодого протодиакона Максима Михайлова. Судьбы людей в минувшем столетии складывались порой причудливо. Биография Михайлова - еще одно тому подтверждение. Через полтора десятилетия он станет одним из ведущих солистов Большого театра, а позднее, накануне войны - народным артистом СССР. Среди его партий будут вершины отечественной музыкальной классики - Сусанин и Кончак. За них певец дважды получит Сталинскую премию.
Успенский кафедральный собор, где шла служба, тоже постигла трагическая участь. Построенный на века, он не простоял и четырех десятилетий. Сначала безбожная власть сняла колокола. А в начале 1935 года по решению президиума облисполкома его безжалостно взорвали. Сила заряда оказалась недостаточной - стены распались на большие куски, устояла алтарная часть. Заключенные внутренней тюрьмы НКВД, по воспоминаниям старожилов, еще долго разбирали руины.
Необыкновенные приключения швейцарца в Сибири
В один из августовских дней через месяц после панихиды к французской военной миссии, что занимала целый комплекс зданий на углу Думской и Кукуйской, подкатил легковой автомобиль. Двое русских офицеров, приехавшие на нем, хотели переговорить с Пьером Жильяром. Речь действительно шла о деле государственной важности.
Швейцарец по происхождению, Жильяр долго жил в России, больше десяти лет преподавал детям царя французский язык и искренне к ним привязался. После февральской революции учитель оказался в числе тех, кто не оставил Романовых в трудные минуты и добровольно последовал с ними в изгнание в Тобольск. Оттуда, когда уже приближалась кровавая развязка, он прибыл вместе со своими воспитанниками в Екатеринбург, где их разлучили уральские комиссары. Наследника Алексея и его сестер заточили в доме особого назначения, как назывался особняк инженера Ипатьева. Здесь уже почти месяц содержались их родители, отрезанные от внешнего мира. Жильяр и его спутники получили строгое предписание вернуться в Тобольск. Доехали они только до Тюмени. От расправы их спасло вступление в город белых войск. Как только пала столица красного Урала, Жильяр вновь бросился туда. Опустевший Ипатьевский дом встретил его угрюмой тишиной.
Несколько месяцев он провел в Екатеринбурге. Сначала вел собственное расследование, потом подключился к официальному, которое возглавляли сначала член окружного суда И. Сергеев и сменивший его Н. Соколов. С приближением фронта, когда они находились в двух шагах от истины, пришлось свернуть работы на коптяковской лесной поляне, где палачи пытались уничтожить все следы своего злодеяния, и эвакуироваться.
Очная ставка
Между тем в Омске уже упорно циркулировали слухи, что наследнику престола Алексею чудом удалось уцелеть и каким-то образом пробраться на Алтай. Это известие взбудоражило край, где и без того набирало силу партизанское движение. Говорили, что население встретило самозванца восторженно, его навещали представители духовенства, а начальник почтового отделения на коленях поднес хлеб-соль. Одни высказывали сочувствие, другие - преданность и верность. Жильяр, как никто другой знавший все детали трагедии, остался к кривотолкам совершенно равнодушен.
Колчак, опасаясь волнений, вызванных появлением псевдо-Алексея, приказал доставить его в свою ставку. Чтобы расставить все точки над I, контрразведка решила устроить очную ставку с Жильяром. С просьбой о помощи в этом деликатном деле и приехали во французскую миссию ее представители.
Сначала Жильяру дали незаметно понаблюдать за самозванцем через приоткрытую дверь из соседней комнаты. Своим матросским костюмом, цветом волос и прической он действительно издалека очень смутно напоминал наследника. Но выглядел выше и полнее его.
Когда юношу ввели к Жильяру, он задал несколько вопросов по-французски. В ответ - молчание. И только когда начали настаивать, чтобы он отвечал, тот заявил, что понимает все, о чем его спрашивают. Но у него есть, дескать, причина говорить только на русском. Жильяр, видимо проинструктированный контрразведчиками, согласился и задал несколько вопросов, касающихся конкретных деталей быта царской семьи. Настоящий Алексей должен был ответить без запинки. А этот собеседник сослался на то, что решил говорить только с верховным правителем.
Похожей уловкой позднее пользовалась знаменитая Анна Андерсон. Появившись при загадочных обстоятельствах через полгода после этих событий в Берлине, где находился один из тогдашних центров русской монархической эмиграции, эта женщина около полувека выдавала себя за спасшуюся Анастасию, младшую из сестер Алексея. Когда с ней пытались говорить по-русски, она также заверяла, что все понимает. Но из-за стресса, перенесенного в минуты расстрела, не может пользоваться родным языком. А когда речь заходила о каких-то частных подробностях жизни и отношений в доме Романовых, она уклонялась от беседы, ссылаясь на то, что на такие вопросы может отвечать только сестрам царя Ольге и Ксении или их матери Марии Федоровне.
"Жертва колчаковского режима"
Так кто же он, юноша, выдававший себя за спасшегося наследника престола? По версии старейшего омского историка Ивана Молокова, это был уроженец Алтая по фамилии Пуцято. Звали его на самом деле Алексеем. После очной ставки он очутился в тюрьме. И по сравнению с другими заключенными, содержался в достаточно приличных условиях. Режим Колчака хоть и называли продолжительное время кровавым, однако многие вопросы решались при нем действительно правовым путем. Судя по всему, омское правительство, несмотря на ухудшающееся положение на фронте и усиливавшееся брожение в тылу, до конца пыталось докопаться до истины в столь щекотливом вопросе. Тем более что он так или иначе касался возможного государственного устройства страны. Как раз в эти дни председатель совета министров Петр Вологодский встречался с бывшим депутатом IV Государственной Думы от Томской губернии, в которую тогда входил Алтай, сельским писарем А. Дуровым. А министр внутренних дел Виктор Пепеляев, курировавший в силу своего служебного положения следствие по делу об убийстве Романовых, вскоре сам отправился в командировку в Бийск. До революции несколько лет он преподавал в здешней женской гимназии, тоже стал думским депутатом, часто бывал в своем округе, неплохо знал эти места и здешних обитателей. Неужто у руководителя ключевого ведомства не нашлось более важных дел, когда фронт начинал разваливаться буквально на глазах?
При отступлении самозванца вместе с частью заключенных эвакуировали на восток. В Чите его освободили красные и даже направили на службу делопроизводителем в военно-политическое управление народно-революционной армии Дальневосточной республики. Авантюрист осмелел и даже как подвергавшийся преследованиям колчаковской диктатуры(!) пытался вступить в ВКП(б). Не вышло - парткомиссия проявила высокую пролетарскую бдительность, вскрыв алтайские и омские приключения кандидата.
А может быть, партийные товарищи просто перегнули палку? Историкам Гражданской войны в Сибири известны случаи, когда большевистское подполье по указаниям из центра из-за линии фронта распространяло в белом тылу провокационные листовки. В этих воззваниях якобы от имени наиболее известных и популярных в народе великих князей, в частности, бывшего главнокомандующего русской армией на начальном этапе Первой мировой войны Николая Николаевича, сообщалось о их переходе на сторону советской власти. Особый цинизм прокламаций заключался в том, что иных из тех, кому приписывалось авторство, эта самая власть к тому времени уже безжалостно пустила в расход.
Не из этой же ли серии история с первым самозванцем? Дальнейшая его судьба, кстати, неизвестна...