Поделиться
А другие зрители чувствовали себя нормально. Они кустились на вокзальных диванчиках или стояли вперемежку с артистками в живописных кринолинах и не терялись, потому что знали: в театре Чихачева все не как у людей. Потом пришел поезд, мы засыпали Кручинину цветами, и все пошли в зал, где начался спектакль с участием заезжей дивы, и она нам пела. Потому что давали на самом деле оперетту.
Сколько в Москве театров, не знает никто. Когда советским актерам разрешили без санкции ЦК собираться больше трех, сразу стали возникать театры. И сразу стали умирать. По разным сведениям, в годы “пик” их было до 350, теперь, считается, за 200. При этом газеты замечают, дай бог, два десятка — о существовании остальных знают только их преданные зрители.
О Детском музыкально-драматическом театре под руководством Геннадия Чихачева за пределами Волгоградского района узнали сравнительно недавно. Хотя ему 17 лет. Он родился из того, что называли народными театрами, а теперь туда охотно идут работать заслуженные артисты. И слово “детский” уже не исчерпывает его достоинств: он много ставит для детей, но не меньше — для взрослых. В сущности, для жителей Волгоградского района Москвы — это свой МХАТ, Центральный детский и Оперетта в одном зале.
История этого театра — история новой России: выживает сильнейший. Энтузиасты своими руками оборудовали отведенный им особнячок бывшего заводоуправления, нарисовали декорации, сшили костюмы и поставили 12 спектаклей, радуясь обретенному дому. И только-только купили хорошую звукосветоаппаратуру, как похорошевший особняк приглянулся “новым русским”, и они стали тянуть к нему лапы. Артисты никак не выселялись, и тогда театр, как теперь принято, просто сожгли вместе с декорациями и новенькой аппаратурой.
Но к тому времени он уже стал нужен району, и ему отдали здание пустующего кинотеатра “Ташкент”. Здание было совсем заброшенным. “Здесь местная шпана устроила туалет, — рассказывает Чихачев. — Мы сказали: все, теперь здесь будет театр! Скандал вышел ужасный — мы поставили пуленепробиваемые стекла, а все равно ухитряются бить”.
Играть приходится в малом зальчике на сто мест, а нормальный кинозал еще будут перестраивать под театральный. Несмотря на прифронтовую обстановку, зальчик полон, публика радуется, местные дети прибегают смотреть про Человека-амфибию, Страну бездельников, Золушку и Золотого цыпленка. В прошлом сезоне поставили шоу по страницам советских оперетт, теперь поют про то, как Кручинина узнала в провинциальном артисте Незнамове своего сына.
В принципе это незаурядное событие: в XXI веке стали снова писать оперетты! Вслед за Александром Журбиным, чью “Чайку” поют на Трубной площади, Александр Кулыгин написал “Без вины виноватых” — в симпатичном старомодном стиле Дунаевского времен “Женихов”, причем сюжет драмы Островского, даром что не содержит ничего смешного, прекрасно разложился на музыкальный жанр: здесь есть четкие амплуа, запредельная мелодраматичность, и есть возможность спародировать старый театр с его актер-актерычами.
Эта премьера отразила все достоинства и недостатки театра, который перерос детство, но еще не вошел в зрелость — у него ломается голос. Основу труппы составляют его воспитанники, начинавшие в самодеятельности, но уже возникла возможность приглашать серьезных профессионалов. Кручинину в спектакле, который я видел, пела Людмила Шлянцева — в прошлом Марица Красноярской музкомедии. И это был настоящий вокал. В другом составе в роли Кручининой выступает только что приглашенная из Новоуральской оперетты Елена Соколова — три года назад на московских гастролях “театра закрытого города” мы восхищались ее умной и обаятельной Сильвой. А рядом, немногим моложе своей “матери”, чисто “актерским” голосом, т.е. приблизительно, пел и “давил слезу” единственный в театре Незнамов — выпускник чихачевской студии Владлен Михалков. Это была классическая жанровая несовместимость. Хороши были Галчиха (Людмила Полянская), Нил Стратоныч (Кирилл Хмелевский), другим не хватало или профессионализма, или смелости расстаться с штампами. Оркестр за отсутствием ямы размещался на сцене, и недавно прибывший из того же Новоуральска дирижер Владимир Янковский пытался совладать с хаосом то и дело киксующих инструментов. Но опять-таки знаю по опыту предыдущих встреч с этим музыкантом, что и оркестр теперь обещает стать другим — более гибким, чутким, техничным, профессиональным.
Чувствуется застарелая изолированность “Чихачевки” — для критиков, функционеров и большинства театралов она находится словно за Полярным кругом. И потому “варится в собственном соку”. Здесь своя, отдельная от общих театральных процессов, эстетика, и даже выговор актеров, собранных со всей страны, чуть иной, чем у их коллег из центра.
Создатель театра актер и режиссер Геннадий Чихачев — из породы людей упертых, их еще называют энтузиастами. Это абсолютный мотор: за пять минут до спектакля он успел провести меня по всем закоулкам зала, который вскоре должен стать большим и главным, рассказать массу подробностей о преимуществах и тяготах жизни “театра на окраине” и категорически отвергнуть самую мысль о том, чтобы переехать куда-нибудь “центрее”. Он здесь чувствует себя более нужным, чем внутри перегруженного зрелищами Садового кольца. Он хороводит в районных праздниках и уличных гуляниях, заполняет зияющие культурные пустоты, столь характерные как для “пролетарских”, так и для “спальных” районов Москвы. По-моему, обижен на городской “бомонд”, упорно не замечающий театр на Рязанском. Принципиально не хочет повторять заезженные в центре хиты и гордится тем, что первым поставил многие знаменитые сюжеты. “Интердевочку”, к примеру. Театр возил ее на гастроли от западных границ России до Камчатки, поражая своей смелостью непривыкшую к такой тематике публику. Гордится Чихачев и тем, что первым на сцене раздел мужчину. Когда я прочитал эти строки в одном из его интервью, то еще раз подивился, как причудливо чистый творческий энтузиазм смешивается с грубой субстанцией коммерческого инстинкта.
Но Чихачеву это простительно: он создал театр с нуля и сумел не потопить свой корабль в мутных волнах российского рынка.
А самое замечательное, что в конечном итоге все равно побеждают вкус и здравый смысл. Публика подивилась на голых мужчин и перестала на них ходить — теперь вон и сам Роман Виктюк не делает больших сборов со своим раздетым на всех афишах Бозиным, а с фарса под названием “Давай займемся сексом” зрители убегают прямо в ходе действия — скучно, когда кругом сплошной декаданс.
Зато в ни на что не претендующей оперетте “Без вины виноватые” все мужчины и женщины красиво одеты — и никто никуда не уходит. И что самое удивительное — за Островского не обидно. Такие у нас театральные парадоксы.
На сайте представлена авторская версия статьи