Поделиться
- Я родился в Крыму, где очень много пещер, в основном карстового происхождения, но немало и каменоломен. Когда переехал в Ленинград, в студенческие годы освоили с друзьями Саблино. А когда саблинских пещер стало не хватать, занялись активным поиском других интересных объектов по Ленинградской области. В результате этой работы родилось движение спелестологов.
- Как идет в вашем увлечении поиск необходимой информации?
- Карты Ленинградской области интересующих нас объектов содержали мало. С самого начала работы была дана установка на живой поиск, на исследование доступных источников информации. Таким образом и появилась методология, которая оправдала себя не только в поиске пещер, но и в поиске историко-архитектурных объектов области, которым мы занимаемся сегодня.
- Что на самом деле так манит под землю?
- Многие нас часто называют людьми не от мира сего. Кто-то ищет интересные места в воздухе, среди растений, а я нахожу такие места под землей. Для нас существует постулат, если говорить о мистике исследования подземных полостей, что есть "этот" свет и есть "тот". И каждый человек, спускающийся в подземелье и выходящий оттуда, как бы переживает смерть и вновь возрождается. И это не шутка. Устав от повседневной жизни, спускаешься вниз и сидишь в абсолютной тьме и тишине. А наверх выходишь уже другим, свежим человеком.
- Почему у вас вызывают интерес именно рукотворные подземелья? Ведь спелестология - это исследование искусственных полостей, не так ли?
- Здесь есть определенный подтекст - подземные сооружения строили в каких-то темных целях. Практически в любой истории о заговорах, крупных военных укреплениях всегда будет фигурировать то или иное подземное строительство. Это привлекает меня и моих коллег как средоточие загадок и тайн. Сейчас движение спелестологов становится более респектабельным. И даже в некотором роде малой наукой - пишутся труды, открываются школы, проводятся конференции.
- Людям, которые занимаются подземельями, не чуждо кладоискательство?
- В процессе исследования пещер встречались предметы екатерининского времени. Один из наших товарищей со временем стал профессиональным кладоискателем на коммерческой основе. И я к этому отношусь нормально. Другое дело - так называемая "черная" археология. Негативно отношусь к осквернителям могил.
- Пещерники - народ своеобразный, им присуще соблюдение различных ритуалов...
- Движения подобного рода одновременно являются и субкультурой. Поэтому у нас есть свои традиции, свои ритуалы. Мы для себя, будучи уже взрослыми людьми, стараемся некоторые из них соблюдать. В частности, отмечаем Новый год в экзотической обстановке - либо в развалинах, либо в пещере. Конечно, часть ритуалов для людей старшего поколения уходит в прошлое.
- Поддерживаете ли отношения с подобными движениями из регионов России и других стран?
- Сегодня многие движения получили новый толчок к развитию благодаря Интернету. С помощью глобальной сети уже созданы всероссийские организации, в частности Русское общество спелестологии и спелеонавтики и Русское общество спелестологических исследований. Они зарегистрированы в министерстве юстиции и проводят под Москвой ежегодные слеты. На эти собрания приезжают друзья и из зарубежных организаций - из Голландии, США, Франции, из многих стран, которые могут похвастаться наличием подземелий. В частности, у белорусов есть группы, занимающиеся исследованием исторических памятников и подземелий. Таких организаций много - они работают в Витебске, Гомеле, во многих других местах. Не так давно приезжала группа спелестологов из Полоцка для обмена опытом к нам, на питерскую землю. И от нас в Беларусь ездили люди для поиска древнего подземного хода.
- Молодежь сегодня интересуется подземельями?
- Интересуется. Молодые люди привносят в наше дело всегда что-то свое. Но сейчас в спелестологии появились некоторые "попсовые" элементы. С одной стороны, движение стало более демократичным, стали исчезать иерархические уровни посвящения, а с другой - становится все более прагматичным. Тем более что это увлечение доступно многим - для того чтобы заниматься изучением подземных полостей, не нужно обладать большим состоянием. Снаряжение может быть самодельным, сейчас за тысячу рублей можно купить всю экипировку, включая каску и лопату.
- Сейчас вы переключились со спелестологии на регионавтику. Чем новое понятие "регионавтика" отличается от знакомого всем краеведения?
- Из самого понятия "краеведение" не следует, что краевед обязан лично изучать местность посредством обследования. Краеведом может быть человек, который всю жизнь читал какие-то книжки об истории края. Есть астроном, который смотрит на звезды, а еще бывает астронавт, который среди этих звезд летает. В слове "регионавтика" корень "навтика" подчеркивает именно то, что мы это делаем "вживую" методом погружения. Мы практикуем живую деятельность, у нас другой метод анализа. Не исторический анализ, как полагается в историко-географических науках, а, скорее, генеалогический.
- Методология исследования для регионавтики была придумана заново или вы использовали свои спелестологические наработки?
- На самом деле, тут налицо преемственность. Просто спелестологию я передал тем людям, которые хотят глубоко изучать пещеры, а мне с годами стало интереснее изучать территорию и местность.
- Какие объекты местности могут вызвать живой интерес регионавта?
- В Ленинградской области большие проблемы с исторической памятью и архивами. С чем это связано? Есть регионы, например Москва, где ход истории был непрерывен, без тотального переселения народов и длительной оккупации. У нас же связанных с этими причинами разрывов истории как минимум два за век. Поэтому, проводя свои исследования и находя какие-либо интересные объекты в удручающем состоянии, мы вправе требовать от различных комитетов по охране памятников и местных властей обратить повышенное внимание на наши "находки". Что приносит это увлечение? Психологически оно сравнимо с радостью первооткрывателя. На нашей территории абсолютно реально найти что-то, о чем нет никаких письменных источников: городище, заброшенную усадьбу, остатки средневековых поселений, просто красивый водопад...