Поделиться
Сумрак, актеры энергично выходят на сцену и парами замирают, глядя друг на друга. Отелло, большое черное существо, смотрит на Дездемону, Яго - на Родериго. Они замирают на несколько мгновений, и в этой тишине, в ее динамическом и волнующем напряжении, больше правды о пьесе Шекспира, чем во всем, что разворачивается позже. Позже начинается обыкновенная жизнь клерков. Огромный черный мавр, простой и исполненный дикой природной грации, не более чем игрушка в их руках. Его возлюбленная жена - простая, энергичная, коренастая девочка, влюбленная в солдатскую жизнь больше, чем в своего мавра, ничем не примечательная, кроме разве что этой своей неприметностью. Любовь не разрывает их существа, и вовсе не она занимает воображение известного британского режиссера, впервые за долгое время отправившегося со своей труппой "Чик бай джаул" в европейское турне. Он не очень знает и не очень интересуется тем, кто таков Отелло (найти большого чернокожего артиста в Британии несложно, Доннеллан нашел Нонсо Анози), да и Дездемона (Керолайн Мартин) ему вполне безразлична. Подлинная его страсть - это Яго (Джонни Филипс), и вся сеть его мелких, клерковских интриг. Никогда, кажется, в театре фигура Родериго не представала с такой всесокрушающей силой. Кто такой Родериго? Всего лишь богатый венецианец, влюбленный в Дездемону. Он дает Яго огромные деньги только за то, что тот обещает ему разрушить скоропалительный союз мавра с его возлюбленной. Яго завидует, это всем известно. Но в спектакле Доннеллана он завидует не невиданному возвышению мавра, не его безумной любви к Дездемоне - ведь завидовать можно тому, что тебе по рангу, что ты сам имеешь в себе, - он завидует Кассио (Раян Кигель), удачливому красавцу, назначенному лейтенантом. Именно ему он хочет отомстить. Зная его плохую реакцию на алкоголь, он заставляет его напиться, провоцирует скандал и подленько, под видом смиренной помощи начальству называет его имя в качестве зачинщика.
Доннеллан следит за чистотой и прояснением этих мелких интриг и интрижек с гораздо большей пристальностью, чем за странным недугом Отелло, превратившим его из счастливейшего влюбленного в мстительного безумца. Красота, деньги и карьера - это все, что волнует наглого уродца. На сцене Малого театра особенно подчеркнутыми кажутся именно его диалоги с Родериго (Мэтью Дуглас). Они разговаривают всегда на авансцене, прижимаясь к плюшевым обшивкам боковых лож - холодный завистник и богатый глупец. В конце концов глупец умнеет, и тогда с особым удовольствием Доннеллан замечает, как в нем просыпается инстинкт богача, начавшего считать свои денежки.
Сухо и сдержанно Доннеллан сосредотачивается на одной страсти в "Отелло" - на зависти. Эта монотонность так навязчива, что через час действие кажется почти остановившимся. Так, по крайней мере, было сыграно на премьере в Москве. Возможно, актеры переусердствовали в Северной столице. Ведь там впервые в их актерской карьере их ждал настоящий русский стресс - декорации (хоть пять или шесть ящиков, стоящих на сцене, трудно назвать декорацией - художником здесь выступил постоянный соавтор Доннеллана Ник Ормерод) застряли на границе и не поспели к первому представлению на сцене Малого Драматического театра. Актеры в шоке сыграли так, что Петербургу очень понравилось. Что ж, бывает и такое. В Москве же по сцене Малого театра ходили холодные статуи. Костюмы клерков окончательно превращали их игру в торжество среднестатистического европейского театра - культурного, но лишенного парадокса и страсти. Когда Отелло приходит время душить Дездемону, он - огромный и сильный - поднимает за горло девочку-подростка и потом довершает дело, накрыв ее подушкой. Никакой боли, никакого отчаянья.
Смотреть спектакль помогала память о недавно показанном грандиозном "Отелло" Някрошюса, в котором все было неправильно, но все было больно. Потому что, если нет безмерности любви, то к чему тогда зависть и в чем тогда трагедия?