Поделиться
Да, собственно, и надеяться было не на что - больше тридцати лет прошло. Да каких лет! Измениться успели не только номера московских телефонов и названия улиц. Уже нет той страны, что щедро одаривала своих ученых за заслуги и столь же жестко прессинговала их за вольнодумство и отклонения от "Краткого курса..."
Нет в живых и того человека, что указал в конце своего заявления адрес для переписки и домашний телефон. А вот само заявление сохранилось. Сказать точнее - затерялось в бумагах среди неразобранного архива из приемной академика М.Д. Миллионщикова.
"В международный Пагуошский комитет
от Сахарова Андрея Дмитриевича, академика АН СССР
и иностранного члена Академии наук и искусств США
Заявление о приеме
Я разделяю цели Пагуошского движения - изучение проблем обеспечения мира и разоружения, откровенное обсуждение этих проблем на международных встречах ученых, обращения к правительствам и мировому общественному мнению в целях мира и международной безопасности.
Я прошу Пагуошский комитет в соответствии с принятой им процедурой обсудить мое заявление о приеме в члены Международного Пагуошского комитета.
16/III-1971
А. Сахаров
Мой адрес для международной переписки: СССР, Москва, Ленинский проспект, д. 53, Физический институт АН СССР. Дом. телефон...".
Нет на этом заявлении, отпечатанном на машинке, ни входящего номера, ни резолюции, ни каких-то иных рукописных пометок, кроме подписи самого автора и даты, поставленной его же рукой. Со слов Натальи Леонидовны Тимофеевой, что работала референтом в Академии наук еще со времен Вавилова, такого рода заявления не всегда было принято регистрировать. А кроме того, пояснил ответственный секретарь Российского Пагуошского комитета Михаил Лебедев, формального членства в этой организации в 70-е годы не существовало.
Это - правда. Но правда не вся.
Когда кивали на Суслова
Как утверждает А.И. Иойрыш в книге "А.Д. Сахаров: ответственность перед разумом", еще в середине 60-х Андрей Дмитриевич просил академика М.В. Келдыша, бывшего в то время президентом АН СССР, включить его в Пагуошское движение. Но таким ученым, как Сахаров, Королев или Харитон, полагает автор, "не разрешалось присутствовать и выступать на ежегодных конференциях Пагуошского движения. Даже тогда, когда эти конференции проходили в Москве, Келдыш не мог лично решить вопрос об участии Сахарова в этом движении. Он обратился к М.А. Суслову, но получил решительный отказ...".
Да, Харитон, Королев и Сахаров - это "секретоносители", потому считались невыездными. И внутри страны контакты с иностранцами им были противопоказаны. Однако секретность секретностью, но в случае с Сахаровым дело не в ней.
Железный занавес, слегка приподнявшийся в годы хрущевской оттепели, к началу 70-х вернулся в прежнее положение. А тотальный контроль над умами и борьба с диссидентами стали идеей фикс для идеологов со Старой площади и неусыпной заботой Лубянки. Но даже если пытаться увидеть в этом какую-то только им понятную логику действий во имя сохранения Системы, отлучение Сахарова от пагуошских встреч следует признать стратегическим просчетом властей.
Напомню, что у истоков Пагуошского движения, нацеленного на укрепление международной безопасности, разоружение и научное сотрудничество, были люди с мировой известностью, а импульсом послужил изданный в 1955 году Манифест Бертрана Рассела и Альберта Эйнштейна. В документе содержался призыв к ученым с различными политическими убеждениями собраться вместе для обсуждения угрозы человечеству, что несет в себе ядерное оружие.
В первой такой встрече, которая состоялась в августе 1957 года в местечке Пагуош в Канаде при поддержке крупного американского промышленника Сайруса Итона, приняли участие 22 ученых из Австралии, Австрии, Великобритании, Канады, Китая, Польши, СССР, США, Франции и Японии. На первой конференции от Советского Союза в состав Пагуошского постоянного комитета (в последующем - Пагуошский совет) был избран известный физик академик Д.В. Скобельцын.
В том же году при президиуме АН СССР создается Советский Пагуошский комитет. Первым его председателем утверждают специалиста в области органической химии вице-президента АН СССР академика А.В. Топчиева.
В Пагуошских встречах 1957-1959 годов кроме уже упоминавшихся академиков Скобельцына и Топчиева участвуют академики Л.А. Арцимович, Н.Н. Боголюбов, А.П. Виноградов, М.М. Дубинин, А.А. Имшенецкий, Н.М. Сисакян, Е.К. Федоров, члены-корреспонденты АН СССР В.С. Емельянов, Е.А. Коровин, А.М. Кузин и другие.
Шестая Пагуошская конференция под названием "Разоружение и безопасность" проходит в конце ноября - начале декабря 1960 года в Москве. Главные темы в повестке дня - прекращение испытаний ядерного оружия, предотвращение угрозы "внезапной войны".
Академика Сахарова, который работал в те годы в Арзамасе-16, эти вопросы задевают, что называется, за живое. Еще в 1958 году при поддержке И.В. Курчатова он подготовил и опубликовал статью об отдаленных последствиях ядерных испытаний в атмосфере. Не прекращая работ по основной "тематике", в том числе над так называемой "супербомбой", Сахаров предпринял в 1961-1962 годах несколько попыток склонить Хрущева к отказу от ядерных испытаний. Или хотя бы не проводить дублирующих взрывов.
Его аргументы, увы, политики и генералы проигнорировали.
За поясом отчуждения
В январе 1964-го председателем Советского Пагуошского комитета становится академик М.Д. Миллионщиков. Эта общественная нагрузка добавилась к его должностным обязанностям вице-президента АН СССР и Председателя Верховного Совета РСФСР.
Академик Миллионщиков почти десять лет оставался во главе Советского Пагуошского комитета. И это ему адресованы два рукописных обращения Андрея Дмитриевича Сахарова, из которых следует, что создатель водородной бомбы, трижды Герой и дважды лауреат, автор "Размышлений о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе" не раз и не два пытался законным путем вступить в ряды обеспокоенных ученых, чтобы сообща бороться против гонки вооружений, отстаивать мир, укреплять доверие между странами и дружбу между людьми.
"Глубокоуважаемый Михаил Дмитриевич!
Я напоминаю Вам о нашем разговоре с просьбой о приеме в члены Пагуошского комитета. Я оставляю Вам письменное заявление, надеясь на Ваше содействие в обсуждении заявления в соответствии с процедурой, принятой в комитете. Если необходимы какие-либо другие документы, сообщите мне, пожалуйста.
С уважением, А. Сахаров".
Четыре месяца спустя еще одно письменное обращение к тому же адресату.
"Глубокоуважаемый Михаил Дмитриевич!
Я хочу напомнить Вам, что Вы обещали назначить мне время для беседы по Пагуошской теме. Извините за настойчивость, но забот в жизни много, и я опасаюсь, что Вы попросту позабыли обо мне.
С уважением, А.С."
Вряд ли можно предположить, что забывчивость или обилие прочих забот помешали академику Миллионщикову рассмотреть заявление и дать ответ по существу, а уж тем более - назначить время для личной встречи. Судя по всему, он под разными предлогами уходил от трудного для себя разговора. "Размышления...", вышедшие из-под пера академика Сахарова, к тому времени были опубликованы на Западе, а у нас ходили по рукам в виде самиздатовских копий.
И на официальном уровне вокруг Сахарова стал формироваться пояс отчуждения.
Публично, со страниц "Правды" и "Известий", его еще не предали анафеме - это произойдет два года спустя, в августе-сентябре 1973-го. Но министр Славский уже предложил оставить дела в Арзамасе-16 и перейти на работу в ФИАН. Уже чураются встреч бывшие сослуживцы по "объекту". Под благовидным предлогом избегают контактов коллеги, вчерашние начальники и генералы от науки.
А что же сам Андрей Дмитриевич? Чем занят в ожидании ответа Миллионщикова?
"Первые месяцы 1971 года я усиленно работал над "Памятной запиской", - словно предвидя такой вопрос, признается он в "Воспоминаниях". - А Чалидзе одновременно писал приложение к ней "О преследованиях по идеологическим причинам". Формально "Памятная записка" была построена как конспект или тезисы предполагаемого разговора с высшим руководством страны (я как повод использовал переданное мне секретарем предложение Брежнева о встрече)... В марте оба документа с сопроводительной запиской, объясняющей их появление, были отосланы через стол писем ЦК КПСС на имя Л.И. Брежнева..."
В течение 1971 года академик Сахаров несколько раз звонил в разные отделы ЦК и справлялся о судьбе "Записки". По его словам, сколько-нибудь содержательным был разговор с главным помощником Брежнева А.М. Александровым. Он сказал, что "Записка" получена, но "поскольку в ней затрагиваются разные темы, то она разделена на части, которые изучаются в различных отделах ЦК..." Пообещали дать ответ через месяц или два. А когда прошел и этот срок, академик уже не смог никому дозвониться, несмотря на многократные попытки сделать это...
Ждите ответа
Нет, увы, свидетельств и того, рассматривалось ли заявление Сахарова в Советском Пагуошском комитете. К лету 1973 года его руководство полностью сменилось: оставили этот мир академики Л.А. Арцимович, М.Д. Миллионщиков, В.М. Хвостов. Новым председателем комитета президиум АН СССР утвердил академика-секретаря отделения ядерной физики М.А. Маркова. Под письмом членов Академии наук СССР в "Правду", где Сахарова называют "орудием враждебной пропаганды", фамилия Маркова стоит пятнадцатой - строго по алфавиту.
Из сорока академиков, вызвавшихся подписать предложенный текст (или не сумевших уклониться от принудительной процедуры), в живых сегодня остались единицы, и не нам их судить. Время и память человеческая все расставят по своим местам.
Что самое удивительное - и это подтверждают многие близко знавшие академика Сахарова - он никаких извинений в свой лично адрес не требовал и покаяний не ждал. И сам, сожалея порой о каких-то личных промахах и возрастных ошибках, никогда не раскаивался и не отступал в главном.
"Я много раз обращался в различные высокие адреса с документами по общим проблемам и по конкретным вопросам, - признается он в "Воспоминаниях". - За несколькими малозначительными исключениями я никогда не получал ответа на свои письма и телеграммы, и почти никогда не было реальных, по крайней мере немедленных, плодов от моих обращений. Некоторые считают поэтому эти мои обращения проявлением наивности, прекраснодушия, а иные даже считают их своего рода "игрой", опасной и провокационной. Такие оценки кажутся мне неправильными.
Обращения по общим вопросам, по моему мнению, важны уже тем, что они способствуют обсуждению проблемы, формулируют альтернативную официальной точку зрения, заостряют проблему, привлекают к ней внимание...".
В беглом очерке истории Российского (Советского) Пагуошского комитета, что опубликован в 2001 году и посвящен памяти академика Виталия Гольданского (возглавлял комитет с 1987 года вплоть до своей кончины в 2001-м), сложным и трудным взаимоотношениям с А.Д. Сахаровым посвящен один абзац.
"В связи с преследованием советскими властями академика А.Д. Сахарова и многочисленными нарушениями прав человека в СССР западные ученые неоднократно поднимали вопрос о рассмотрении указанных проблем на Пагуошских встречах. Однако Пагуошский Совет отклонил эти инициативы во имя сохранения духа взаимоуважения и взаимопонимания, присущих Пагуошскому движению".
Во второй половине 80-х, говорится в том же историческом очерке, Советский Пагуошский комитет продолжил работу в духе "нового мышления", что было провозглашено новым руководством страны. По словам Михаила Лебедева, в1988 году в Дагомысе состоялась 38-я международная Пагуошская конференция, и среди ее участников был вернувшийся из горьковской ссылки академик Сахаров. Всего через год, в декабре 1989-го, Андрея Дмитриевича не стало...
P.S.
А телефон, что я в душевном смятении набирал, приступая к работе над статьей, спустя несколько дней ответил. Все оказалось до тривиальности просто: в середине 90-х в районе метро "Октябрьское поле" возвели дом-новостройку, и теперь эти семь цифр - номер телефона в обычной московской квартире. Антонина Сергеевна, как представилась моя собеседница, знать не знала и ведать не ведала, кому и откуда звонили до них по этому номеру.