Поделиться
Ее объявили опухолью, а она оказалась Марией, единственным ребенком, рожденным в Чернобыле после ядерной катастрофы. На нее устраивали облавы, ее выбрасывали на мороз, закрывали в нетопленой хате, заматывали в грязные мешки. Жизнь Марии, официально несуществующей, не стоит ломаной гривны. Она должна была родиться мутантом, уродцем, она могла подтвердить: Чернобыль опасен для жизни. Но Мария оказалась здоровой, голубоглазой, белокурой и розовощекой, как херувим с конфетной коробки. Власти ее не признали. Людям она дала надежду: Чернобыль возродится и пустит домой своих прежних жителей.
Согласно докладу украинского правительства "Чернобыльская катастрофа. Опыт преодоления", от взрыва на ЧАЭС пострадали более 3 миллионов мирных жителей, половина из которых - дети. Среди 500 тысяч ликвидаторов аварии здоровыми считаются 10 процентов. Более 2 миллионов человек не могут выехать с земель, в разной степени загрязненных Чернобылем. Около 40 процентов отравленных аварией женщин не могут иметь детей. Рак щитовидной железы у детей, пострадавших от Чернобыля, случается в пять раз чаще, чем у "нормальных сверстников".
Мария должна была стать символом постчернобыльской Украины, а оказалась девочкой, прячущейся от всего мира. Чернобыльская работница Лида Савенко родила Марийку в 47 лет. Она готовилась не к родам, а к смерти. Врачи сказали, что у Лиды - опухоль, которую поздно удалять. "Опухоль" росла, Лида прощалась с родственниками и потихоньку распродавала все, купленное за жизнь. Через 9 месяцев "опухоль" разродилась девочкой.
"Врачи меня так убедили, что я больна, что у меня и мысли о беременности не было, хотя Марийка - третий мой ребенок. В Желтых Водах осталась 24-летняя дочка и 18-летний сын.
Чернобыль дал Лиде Марийку, предварительно отобрав все, что у нее было: мужа, исчезнувшего, пока Савенко ездила на вахты на ЧАЭС; детей, быстро отвыкших от мамы. Лидина семья встретилась спустя два чернобыльских года и тут же развалилась. Лида оказалась в ядерной зоне отчуждения с незавидным статусом незамужницы, без жилья и перспектив. Она заняла брошенную хату на Чернобыльском Подоле, махнула рукой на то, что жилье заражено и попыталась жить: сама вырубила лес, захвативший дом и огород, начала хозяйствовать.
На отвоеванную у аварии территорию зарились многие, а один пришел и остался. Лида посопротивлялась и махнула рукой второй раз: "Пусть лучше будет этот Миша, чем никто". Новая семья не стала сенсацией зоны: "вахтовые" союзы в ней возникают и распадаются по пять раз на дню. Лида стала уникумом - она живет с Мишей десятый год. Оба они теперь безработные - их уволили за рождение дочки: Мишу - со станции, Лиду - из столовой.
Им не дают выжить в "зонном коммунизме", где все бесплатно, но - по талонам. А талоны имеет только тот, кто работает. Семью выдавливают из зоны, чтоб убрать из нее Марию. Но Лида никуда не едет - притяжение Чернобыля сильнее здравого смысла.
Глава администрации зоны отчуждения Владимир Холоша лично наведывается к Лиде - уговаривает уехать и увезти "малую" в Желтые Воды. Холоша уверен, что там Марийке будет лучше, хотя Воды - территория смертников. Здесь - урановые рудники, куда свозили приговоренных к "высшей мере", здесь были тренировочные лагеря ГРУ, где на живых "куклах" отрабатывали боевые приемы. "Здесь радиация сильнее чернобыльской, тут велико излучение радона", - рассказал заведующий украинской лабораторией внешнего облучения Вадим Чумак. Чернобыль по сравнению с Водами - курорт, но по закону детям в зоне быть не положено.
Мария родилась у 47-летней мамы без всякой медицинской помощи, в радиационной хате, тайком. "Когда у меня отошли воды и я догадалась, что не больна, а беременна, мы с мужем побежали по Чернобылю - искать шелковую нитку - пуповину перевязать. Пока нашли, мне уже совсем пора рожать. Родила быстро, Миша принял ребенка, а завернуть его не во что: у нас ни пеленки, ни распашонки - мы же Марийку не ждали. Знали одно - никому о дочке нельзя рассказывать.
С утра я взяла себя в руки и пошла на работу - вроде ничего не случилось. Но Чернобыль - почти село. Кто-то услышал детский плач, кто-то вычислил, откуда он доносится".
Мария родилась в 1 час 25 минут пополуночи. В такое же время взорвался Чернобыль. Мистика Марийкиного явления стала легендой, к ней пошли "волхвы с дарами" - "кто ситец на пеленку принесет, кто кроватку". Игрушки собирали в чернобыльских заброшенных домах. Соску Марийке так и не нашли - откуда такой деликатный предмет в умершем городе, где не могло быть детей?
За "волхвами" к Марийке пожаловали милиция и администрация зоны отчуждения. Название зоне дали неспроста. Она чужда Марийкиным проблемам, сохранить Чернобыль без жизни - ее задача. Администрация потребовала: убрать ребенка из города.
"Администраторы к нам приезжали по два раза на день. Потом стали являться мои подруги: их уволили с работы за то, что не заставили меня увезти Марийку. Потом явился директор фирмы, на которую мы работали. Сказал, что предприятие закрывают, потому что я в нем числюсь. Затем милиция устроила на меня облаву. А в итоге меня обманули друзья. Сказали, что помогут мне съездить в ближайший райцентр Иванков, выправить Марийке метрику. Я отправилась одна, Миша остался дома с дочкой. Пока я ездила, Мише сказали, что я уже не вернусь, что переселилась в село за зоной. Ему помогли собрать вещи, сгрузили их, его и Марийку в машину и выкинули за зоной, в деревне, у заброшенной хаты: "Тут живите". Меня привезли туда же. Забегаю в дом, а малая лежит в холоде и дрожит".
Тогда Марийка крепко заболела. Думали - не выживет. В радиационный, но теплый дом Лида не могла вернуться: КПП получили приказ ее не пускать. Марийку спасла чернобыльская журналистка Нина Мельник. Это она в 1986-м объявила по радио, что на станции - авария, нужно эвакуироваться. Нина созвонилась с киевскими подругами, они приняли Лиду и Марийку на три месяца - на лечение. Малую выходили и решили: ей пора назад, в зону.
Лиду ввезли в Чернобыль машиной. Целью поездки назвали посадку картошки: мол, нигде на чистой земле Савенко не нашла себе огорода. Объяснение, как ни странно, сработало. Пока Лида препиралась с охранниками, малая мирно спала в авто на полу у Лидиных ног, завернутая в мешок - живой и теплый Лидин "посадочный материал".
Лида почувствовала себя радисткой Кэт из известного фильма: если бы Марийка подала голос, Лиду бы арестовали - за незаконное проникновение в зону.
Мир так трудно принимал Марию, вроде настаивал: Чернобылю положено умереть, а не рожать детей. Марийку долго не могли окрестить: зонный батюшка не появлялся в своем приходе, а киевский протоиерей Всеволод не желал участвовать в Марийкиной судьбе: "У меня и так 27 крестников, мне еще чернобыльских не хватало". Крестную для Марийки нашли с трудом - на эту роль согласилась только Лидина соседка Надежда Николаева. Коренная чернобылянка, нелегально вернувшаяся в зону и ставшая самоселом, она повесила на своих дверях табличку "Здесь живет хозяин дома" и занялась Марийкиной судьбой.
Надежда шесть лет помогает Лиде прятать Марийку в зоне, она возила девочку в Киев - показывала кубинским врачам, за океаном лечащим чернобыльских детей. Те пригласили Марийку к себе, обещали оплатить ей перелет через океан. Но Лида, привыкшая к подлости властей, кубинским не поверила. Решила, что ребенка приглашают "на опыты", хотят отнять его у матери. Чернобыльские власти уже пытались лишить Лиду родительских прав. На нее подали в суд - мол, издевается над несовершеннолетней, радиационной едой кормит. Лида искренне возмутилась: "Я ж и картошку, и рыбу, и дичь проверяю дозиметром. Все чистое".
Лида не хочет знать, что дозиметр ее - "не честный", бытовой, а чернобыльские сомы и дикие кабаны стали скопищем радиации. Лида обустроила малую, как могла: в ее доме все выбелено и вычищено, ковры-дорожки сияют чистотой, в коридоре висят качели, а в гостиной - лестница - "чтоб малой было чем заняться". Она лазит по Лидиным сооружениям, смотрит серьезно и цепко, четко повторяет все сказанные взрослыми слова, какими бы матерными они ни были, и не представляет, что где-то еще в мире существуют дети. Она их никогда не видела, вокруг нее - подвыпившие вахтовики и "доаварийные" старики-самоселы.
Именно они поехали в Иванковский суд, собиравшийся сделать Лиду бездетной. Делегация из четырех бойких бабушек дружно кричала на судью. Базарный, но праведный крик победил неправду. Суд оставил Марийку маме. Не зная, как обернется дело, Лида заранее договорилась с сестрой-днепропетровчанкой: "Если ребенка решат отнять, я вывезу его из зоны в сумке, отправлю ее в Днепропетровск. Родня обещала потесниться и досмотреть малую, хотя их - четыре человека на 30 квадратных метрах.
Теперь Лиду в зоне пугают: ее ребенка могут выкрасть, вывезти из зоны и отдать в интернат - Марийке в этом году шесть лет, пора в школу, но в бездетной зоне школ нет. Лидиными делами озабочена Чернобыльская спецпрокуратура. Она уверена, что ребенок в зоне - страшное нарушение закона.
Лида предполагает, что прошедший суд для нее - не последний. Сейчас из зоны выдворяют ее Мишу. Говорят, что он не муж, а сожитель, не отец, а производитель, не работящий мужик, а иждивенец, не полноправный гражданин, а бомж, прописки не имеющий.
Если Марийка отстоит свое право на чернобыльскую жизнь, ее полку прибудет. Как говорит Лида, 18-летние девчонки, работающие в зоне, беременеют часто, их отправляют "на легкий труд" - пока не разродятся. Детей они отдают в чистые места - родственникам и в дома ребенка, а сами возвращаются в зону - Чернобыль притягивает их магнитом. Если Лида выиграет, ее "последовательницы" перестанут вывозить детей. По мнению Вадима Чумака, в этом нет ничего страшного: "Человек спокойно переносит облучение в 1 милизиверт в год. Чернобыль соответствует этой норме".
Даже в первые послеаварийные годы в зону привозили детей - самоселам оставляли внуков на лето, "на оздоровление". На них власти облав не делали, их не замечали, на них смотрели сквозь пальцы - они не были символами чернобыльского возрождения.
Лида готова к боям за семью. Самоселы, следящие за нынешней "артподготовкой", не могут понять единственного: "Японцы за 13 лет сделали Нагасаки цветущим, а у нас через 18 лет после аварии - развалины до неба. Марийка - первая коренная чернобылянка, родившаяся после катастрофы. Этот ребенок возродит нашу землю, мы его отсюда не отпустим". Неведомый чернобыльский поэт посвятил Марийке бесхитростные, угловатые, но пронзительные строки о том, что пришла на сгоревшую землю Мария и потушила злую Звезду-Полынь.
Пока Марийка - умелая участница войны за саму себя: научилась быстро прятаться за печкой, когда в дом заходят чужие. Умеет долго молчать - когда боится, что ее обнаружат и опять оторвут от мамы. Марийка совершенно не интересуется лентами-бантиками-платьицами и прочей девичьей "ерундой". Она знает одну моду - зонные камуфляжные одежды, в которых так легко скрываться в радиационных лесах.
Ее никто не спрашивает, хочет ли она быть символом. Но ребенок со взрослыми глазами свое слово скажет обязательно - когда узнает, что живет за колючей проволокой и что Земля - больше зоны.
Досье
Чернобыльская зона останется радиационно загрязненной 24 тысячи лет. Выведение из эксплуатации ЧАЭС продлится 40 лет. В саркофаге взорвавшегося энергоблока хранится более 160 тонн ядерного топлива. Украина должна расчистить 800 чернобыльских радиоактивных могильников. Украина оценила свои чернобыльские потери в 12 485 миллионов долларов. Согласно Меморандуму о закрытии ЧАЭС страны "большой семерки" должны выделить Украине на выведение станции из эксплуатации более 300 миллионов долларов; на окончательное закрытие ЧАЭС - 600 миллионов; на преобразование укрытия разрушенного энергоблока в безопасную систему - 758 миллионов; на строительство энергоблоков, компенсирующих потерю ЧАЭС - 1,48 миллиарда. Эти суммы выплачены лишь частично. Украина подчеркивает: она осталась один на один с Чернобылем.