Поделиться
Выставка-римейк. Весной 1996 года в Москве, в Пушкинском музее проходила выставка "Москва - Берлин/Берлин - Москва. 1900-1950". Успех ее был огромен - очереди у входа, захлебывающаяся от похвал пресса. Параллельный показ не просто искусства, а истории двух стран, воплотившейся в живописи, архитектуре, музыке и судьбах тех, кто их создавал, вызвал у зрителей шок. Впервые художественные произведения сталинской и фашистской идеологии столкнулись в одном пространстве и поразили своей схожестью. И это стало откровением. Одно дело, когда об этих параллелях писали и говорили, другое - когда их увидели. После той выставки имеет смысл говорить только о разнице сталинской и фашистской эстетики, их общность доказана.
Понятно, что когда несколько лет назад задумывалось продолжение "Москвы -Берлина", то прогнозировалось повторение успеха, но возникли и серьезные сомнения, что успех этот возможен. Потому что никакой тоталитарной эстетики в Германии разделенной и объединенной и в СССР - РФ уже не было, и, следовательно, никаких понятных наглядных параллелей тут не выстроишь. К тому же во второй половине ушедшего века возникло современное, актуальное искусство, к восприятию которого наш массовый зритель большой охоты не имеет, ведь он его почти не видел, ему это искусство не показывали.
Выставка-интрига. Новая версия "Москвы -Берлина" покажет работы самых знаменитых современных художников, не только российских и немецких, но и ярчайших мировых звезд. Но что говорят широкому зрителю имена Йозефа Бойса, Ансельма Кифера, Ханса Хааке, Иммендорфа, Ребекки Хорн и югославки Марины Абрамович, чей видеоавтопортрет - на коне и с белым пораженческим флагом в руках - стал эмблемой выставки? Да знает ли этот зритель бывших своих соотечественников, классиков советского неофициального искусства: Илью Кабакова, Эрика Булатова, Виктора Пивоварова, Виталия Комара и Александра Меламида, чьи лучшие работы или сделаны после отъезда с родины, или хранятся в зарубежных музеях. С большим трудом их произведения привезены на выставку из западных музеев и частных собраний.
Но захочет ли зритель разбираться в непривычных для него формах нового искусства - инсталляциях и арт-объектах? Сможет ли он увидеть в российских художниках последнего призыва, таких, как Олег Кулик или Константин Звездочетов, не хулиганов, насмешников и провокаторов, а исследователей современной реальности новыми художественными методами, сумеет ли понять особенности "современного взгляда"?
И еще одна проблема: последние пятьдесят лет прошедшего века не то, что первые, мы все свидетели последних перемен, и у нас свой на них взгляд. Насколько мы открыты, чтобы увидеть мир другими, художническими глазами? Тем более что никакого единого "образа России" или Германии выставка нам не предложит. Потому что нет этого единства, есть только разные видения и разные способы это видение передать.
Выставка-надежда. Столкнувшись в одном пространстве, работы совершенно разных художников - советских официальных и неофициальных, западных модернистов и отечественных концептуалистов, художников, писавших большие реалистические полотна и абстрактные композиции, строящих инсталляции, пользующихся штампами массового искусства и передразнивающих штампы идеологические, страдающих и насмешничающих, - все они создали образ противоречивого, сложного, полного внешних событий и массовых внутренних переживаний времени. Второй половины прожитого нами и так недавно ушедшего в историю века. Века, изменившего страны - Россию и Германию, изменившего сознание людей, изменившего само искусство.
Один из сюжетов выставки показался особенно занимательным. Это восприятие работ художников советского неофициального искусства. Казалось бы, подпольная критика всего советского вместе с советской страной ушла в прошлое. Оказалось, что нет. Что Кабаков, Булатов и Пивоваров советское бытие и советского человека не обличали, а исследовали. И сейчас в период наплыва ностальгии по СССР это исследование вдруг стало заново актуально.
Выставка и зритель. Есть мнение, что "Москва - Берлин" понравится молодому зрителю, - у него восприятие открытое, он привык к новым формам и охотно воспринимает все непривычное. Но рискну предположить, что выставка будет интересна как раз людям среднего и старшего поколений. Им и без сопутствующих пояснений хорошо известна самая новейшая история - они ее пережили. Поэтому и на переживания художников им легче будет отозваться. Ведь в конце концов не в художественных формах суть искусства, а в чувстве, в том эмоциональном опыте, который искусство сохраняет.