Поделиться
Хотя с точки зрения новостроя он, пожалуй, уже прав: Манеж в его прежнем виде плохо гармонирует с чугунными Лисицей и Журавлем и стеклянным куполом-глобусом. Плохо сочетается с ними и кремлевская стена, так что по логике событий на очереди ее снос или хотя бы реконструкция. И что-то отдает нафталином здание Московского университета - можно заменить стеклянным кубом с выносными лифтами и башенкой наверху, где кроме студентов с профессорами разместятся бижутерия и кофетун...
Вид Манежной площади теперь символичен: здесь от прошлого не осталось камня на камне в буквальном смысле слова. Все в руинах, как после войны: больше нет Манежа, нет гостиницы "Москва", памятника волюнтаристской архитектуры, с которым связаны легенды. И уже несколько лет нет самой этой исторической площади - второй по величине в Москве.
Словно несколько веков московской истории кто-то языком слизнул.
Вместо площади у стен Кремля - подобие кони-айленда с уродливыми теремками под волшебную сказку, чугунные персонажи крыловских басен, фонтаны-кони, все приметы тематического парка, какие обычно строятся на окраинах. Здесь невозможно молчать и думать, здесь нужно пить пиво, жевать пиццу и фотографироваться верхом на медведе.
Такое надругательство над историей могут себе позволить только те, кто историю не знают. Их логика проста: обветшала старая постройка - заменим новой, дерево - металлом, камни - асфальтом, нерациональное использование площадей сделаем коммерчески эффективным. Подземные гаражи, итальянские закусоны, французские круасаны, бутик "Гуччи".
Типичная черта нувориша: он пришел из ниоткуда, на него свалилось богатство дикое и неограниченное - в виде денег или власти, что то же самое. Его решения просты, для него что старые носки, что памятник архитектуры - все одно: и то и другое поношено, а ухаживать труднее, чем заказать новое.
Узнаете логику? Разве не то же самое говорили нам про гостиницу "Москва": ухаживать дороже, чем построить заново. То, что это будет уже другая гостиница, во внимание не принято - это интеллигентские тонкости.
На берегу Москвы-реки - муляж Христа Спасителя. Возникло место, где верующие могут справить свои надобности, но памятник утрачен безвозвратно: новый храм подобен пластмассовым Василиям Блаженным, которые продают в подземных переходах, выдавая за точное повторение шедевра. Сходство с пластиком усугубляет торчащий по соседству аляповатый, гигантский Петр, более похожий на молодого Шеварднадзе, он Гулливером стоит на палубе лилипутского суденышка, вполне готового затонуть под тяжестью самодержавия.
Это значит, безвозвратно утрачен еще один уголок старой Москвы.
Такие уголки постепенно сползаются и становятся городом в городе, вытесняя и подменяя собой московскую старину.
Небоскреб цивилизации
Когда уходит от нас прошлое, мы остаемся на юру голые. Мы словно только что родились и ни шиша не знаем про мир и людей. Человечество возводит культуру слой за слоем, этаж за этажом - получается здание, прекрасное в пестроте стилей, с отпечатанными в вечности следами великих побед и трагедий. Мы живем тогда в четырехмерном мире, где история - измерение главное и решающее.
Но Россия особая страна: здесь постоянно все сносят, чтоб начать с нуля. Поэтому у нас нет небоскребов - небоскреб цивилизации строится поэтажно, и никак иначе. То, что многие считают старьем и хламом истории, - на самом деле фундамент и этажи гигантской постройки. Это не образ, это факт, знание которого отличает цивилизованного человека от дикаря.
Сейчас очередной прилив дикости: вандалам удалось то, чего не удалось большевикам 1917-го, - полный снос "исторической рухляди". Когда-то пьяная матросня выбросила из окна в щепы буржуазный рояль Рахманинова. Теперь выбросили на слом целый пласт российской культуры ХХ века.
Примеров тому тьма. Вот только один, из области новодельного театра.
На фото в журнале, типа рекламная тумба, сидит модный режиссер Кирилл Серебреников. Сидит кряжисто, плотно, вызывающе, на челе принципиальная пустота. Разговор с ним идет по поводу только что им поставленных горьковских "Мещан".
- Только не надо спрашивать, "видели ли вы спектакль Товстоногова", - просит режиссер интервьюершу, специалистку по театру.
- Я сама не видела спектакль Товстоногова, - отвечает специалистка.
- И я не видел, - с гордостью говорит постановщик "Мещан".
Теперь вообразите литературоведа, не читавшего Пушкина. Вообразите словесника, не знающего азбуки. Это профнепригодные люди. "Мещане" Товстоногова - одна из вершин театрального века. Они не канули, сохранились на пленке. Значит, и человек, называющий себя режиссером, и особа, именующая себя критиком, просто ленивы и нелюбопытны к своей профессии. Их в профессии интересуют только они сами, и, проживая на сто пятнадцатом этаже театральной истории, они живут словно в безвоздушном пространстве. Вот и ответ, почему спектакли у Серебреникова выходят формально изобретательные, но интеллектуально пустые и плоские, как доска. Они как балагур-пустозвон, который занятен только три минуты, а на четвертой надоедает.
Вот ответ, почему так часто формально заковыристы, но интеллектуально и эмоционально бесплодны многие творения нашей новой литературы, нашего нового кино. Они изобретают крайне узорчатое колесо, но не знают азов техники, и колесо, хоть и шумит на всю Ивановскую, но никуда не едет.
Породистый пес отличается от дворняжки тем, что он знает свою родословную. У нас сейчас этап, на котором, надеюсь, временно, торжествует дворняжкино сознание.
Свалка истории
Это проблема цивилизации: дворняжки почувствовали силу и грозят снести последнее. Об этом вопиет "новая Москва" с ее башенками и провинциальными монументами. Ее теперь доламывают: историческим кварталам уже неуютно в окружении коммерческих уродов, и вполне логично являются прямые призывы их снести до основания.
"Старую Москву нужно выкинуть на свалку истории" - называется статья некоего Вадима Столярова, которая появилась на одном из популярных интернет-сайтов. 36-летний инженер-строитель предлагает "полностью расчистить от советской и царской рухляди центральные районы российской столицы". "Особо ценные здания" он милостиво разрешает оставить, но только "на время". И только "те, что впишутся в обновленный облик столицы". А "на месте унылых остатков "старины глубокой" Столяров предлагает "возвести новый комфортабельный деловой центр России", "причем в объемах старой Москвы".
И еще, самое знаковое и для дворняг типичное: наш инженер-строитель повторяет мысль Скалозуба "Пожар способствовал ей много к украшенью". Он почти завидует, оказывается, Минску, сожженному фашистами, - потому что зато "сегодня это одна из самых удобных столиц СНГ". Вывод: "Немцы - они целый Минск сожгли, а у соотечественников духу пока только на Манеж хватило!"
Проговорился?
Так кто же все-таки сжег Манеж? Вот эти самые дворняжки и подпалили. Фигурально или буквально. С их не помнящими родства "Мещанами". С их Петром-Гулливером и насекомоподобным Высоцким. С их карликами Пушкиным и Гончаровой. С их "зоопарком", которому на Манежной явно стало тесно. С их коммерческой жилкой, которая давно вытеснила творческую и тем более - художническую, став огромной, захлестнувшей Россию жилой.
Я не забуду ликующий голос телевизионного гуру Леонида Парфенова, сообщавший нам о пожаре в Манеже, - он вдруг возвысился до почти радостного фальцета, потому что нежданным подарком судьбы явился сюжет, заставивший всю страну вздрогнуть и переключиться на его "Намедни". Сообщил сенсацию - и занялся более актуальным сюжетом о русском мате, его истории и праве на свободу. А на Манежной, где свершалась национальная культурная катастрофа, словно запустили очередной аттракцион: люди с восторгом репортировали о редком зрелище дружкам по мобильникам, размахивали пивными бутылками, смеялись и фотографировались с девушками на фоне пламени. Печали не наблюдалось ни у кого. А ТВ по всем каналам гнало обычную воскресную развлекуху.
Вспомним потрясенные толпы американцев, которых 11 сентября сплотило в огромную семью, вспомним бушующий гневом Мадрид 11 марта - и тогда поймем, как далеко нас увело от человеческой цивилизации.