Поделиться
Клаус Хагерюн. Маркус и Диана. СПб., Азбука-классика, 2004 (перевод с норвежского Веры Дьяконовой).
Перед чтением этой книги надо запастись большим носовым платком. Вы наверняка будете плакать. От смеха. Надо только благополучно перескочить первую треть романа и не думать, что это очередная история гадкого утенка. Несмотря на то, что главный герой здесь 13-летний Маркус, по прозвищу Макакус, самый маленький мальчик в классе, шут гороховый, которого все, разумеется, дразнят. Компенсируя презрительное невнимание мира, он строчит знаменитостям душещипательные письма от имени вымышленных персонажей и просит их только об одном - автографе. Разряд разряжается внезапно: написав кинозвезде Диане Мортенсен от имени 36-летнего норвежского миллионера, мальчик вдруг получает ответ. Диана Мортенсен, норвежка по происхождению, страшно одинока и даже соглашается с ним увидеться...
Маркус и его закадычный друг начинают готовиться к встрече - изучают хорошие манеры, уморительно репетируют изысканный ужин в смокингах, холодеют и замирают от предчувствий. Вот-вот Мортенсен явится на сцену. Роман устремлен к долгожданной развязке. Она парадоксальна и заставляет вспомнить о носовом платке совсем по другим причинам.
Недаром книга норвежца Хагерюна стала в Европе бестселлером, была премирована, экранизирована и переведена на множество языков - она излучает бесконечное обаяние и доброту. Так что к очаровательной женской компании великих скандинавских сказочниц Сельмы Лагерлеф, Астрид Линдгренд и Туве Янсон присоединился еще один умный и талантливый скандинавский автор.
Жаклин Уилсон. Разрисованная мама. М., РОСМЭН, 2003 (перевод с английского Е. Клиновой).
История, рассказанная английской писательницей Жаклин Уилсон, - сентиментальная и предназначена скорее для девочек. Образ сироты был канонизирован англоязычной литературой еще в середине ХIХ века - в лице Оливера Твиста Диккенса и "маленького оборвыша" Гринвуда. Потерявший родителей Гарри Поттер, безусловно, порождение все той же давней традиции. Образ ущербного ребенок бьет по нервам беспроигрышно и настраивает читателя на доверие.
В "Разрисованной маме" полная сирота только сама мама, однако и две ее дочки, старшая Стар и младшая, десятилетняя Дол, от лица которой и ведется повествование, никогда не знали своих пап. А Мэриленд и мамой-то назвать трудно - тело ее с головы до ног покрыто татуировками, она замечательно рисует, сочиняет волшебные небылицы, строит пряничные домики, словом, обращает жизнь в сказку, только вот страдает запоями, маниакально-депрессивным психозом и, уйдя на вечеринку, возвращается домой лишь под утро. Но девочки, особенно Дол, и такую свою полубезумную маму очень любят, совершая ради нее настоящие подвиги самопожертвования.
По сути Уилсон опрокидывает привычные модели. Обычно в детской литературе мир взрослых враждебен, по крайней мере индифферентен к проблемам ребенка и выполняет роль унылого, но неизбежного фона. Уилсон делает свою взрослую героиню обаятельной, живой и несчастной, а заодно неприметно лечит юного читателя от детского эгоцентризма и убежденности в том, что жалости достойны одни лишь дети. Книжку невозможно не прочитать до конца, поток клокочущих в ней крика, боли, любви захватывает и несет тебя до самого финала, который можно назвать happy end - в этом Уилсон верна лучшим традициям качественной сентиментальной литературы для детей.
Евгений Клюев. Сказки на всякий случай. М., Слово, 2004.
Евгений Клюев, поэт, прозаик и художник, живет в Дании. Ну как тут не взяться за сказки. На сопоставление с Андерсеном обречен всякий датчанин, зазвавший к себе в гости музу сказок, однако в случае с Клюевым это сравнение не натяжка. В "Сказках на всякий случай" он и не скрывает, кто его учитель. Герои Клюева - предметы обыденной жизни - зеркало, старинный веер, шарфик в шотландскую клетку, кресло-качалка, скатерть, деревянная лошадка, а впрочем, и намного менее осязаемые и обыкновенные вещи - "дырка от бублика", "рассеянный воздушный поцелуй", "светлое пятнышко на сером заборе".
Нетрудно догадаться, что с подобными персонажами путь автору лежит только в сторону философской притчи. И потому сказки Клюева детские ровно в той же степени, что и андерсеновские - известно, что лишь малая часть историй великого датчанина, построенных на жестких максимах протестантского христианства, доступна восприятию ребенка.
У Клюева прописка морали намного менее четкая, его полюса - не столько Добро и Зло, сколько Поэзия и Грусть. "Сказки на всякий случай" поэтичны, невесомы и немного печальны - как запах апельсиновой корки, полет пушинки, облачко пены, которые пахнут, летят и пенятся здесь выразительно и очень наглядно - еще и благодаря иллюстрациям: рядом с каждой сказкой фотографии инсталляций самого Евгения Клюева из тряпочек, пуговиц, проволочек, ниток и кружев.