Поделиться
Когда я брожу по книжным развалам и смотрю на яркие глянцевые обложки, под которыми прячутся разные истории, кажется, что я присутствую на странном карнавале. Некоторые авторы умудряются в месяц писать по роману. Откуда же берутся у них силы, время, идеи на все новые и новые сюжеты?
Секрета здесь нет - на одно раскрученное имя могут работать порой до пяти авторов. Называют этих писателей-невидимок по-разному - литературные рабы, негры, просто поденщики. Их имена никому не известны, разве что ники - сетевые клички, под которыми они выступают во Всемирной сети. Мое сетевое имя Вега.
Три ступеньки вниз
Прежде чем влиться в эти ряды, я закончила физфак, поступила в "Репку" и проучилась там два года, рисуя гипсовые шары, пирамиды и замученных натурщиц. Иногда захаживала в редакцию очень известного толстого журнала. Сидел в той редакции мудрый как змей и древний как самшитовое дерево дед - серый кардинал питерского литературного мирка. Однажды он поднял голову от своих бумаг и сказал:
- На днях в Питер приезжает мой друг, он теперь у нас большой писатель. Поговори с ним, ему нужен помощник.
Писатель был тогда звездой первой величины. Его книги лежали в изобилии на каждом лотке, на радио "Свобода" звучал его голос.
Он назначил встречу в симпатичном кабачке на Невском. Небольшая лестница в три ступеньки - и вы в харчевне. Мы так и называли ее - "Три ступеньки вниз".
За одним из столиков уже сидели два молодых человека. Каким-то образом они вычислили меня и пригласили к себе.
- Вот ждем нашего мэтра, - сказал один из них. - Меня зовут Зямка - это мое сетевое имя. А его Деревянный Соловей.
Ребята учились на третьем курсе журфака Питерского университета.
Соловей, эстет и денди - парень из хорошей семьи с традициями - в деньгах не нуждался абсолютно. Он виртуозно писал убийства.
Веселый и добродушный Зямка не был рожден с серебряной ложкой во рту и смотрел на жизнь с каких-то рабочих окраин. Писал он постельные эпизоды.
- А ты про что будешь? - спросил у меня Соловей в первый же вечер.
-Ну, разное...
-Про погоду она будет, - сказал Зямка. - "На дворе идут белые снеги".
А на сцену ресторанчика вышел огромный размалеванный под негра певец.
- Экая безвкусица, - около нас остановился седовласый красавец, элегантный как шестисотый "Мерседес".
Это и был наш работодатель. Ребята встали как по команде.
Коллега Пушкин подкузьмил
Каждому из нас писатель объяснил его часть задачи. Он подробно рассказал сюжет, обрисовал героев, их характеры, мотивацию поступков. Разбил повестушку на три части.
- Писать придется по два-три авторских листа (один авторский лист - 40 тысяч знаков). Особо не тороплю, как напишете. Однако чтобы через месяц все было готово. Получите за свою работу по триста долларов.
Триста долларов для студента - очень недурно. Однако это самая нижняя ступенька в заработках литрабов. Приличными они считаются, начиная с тысячи долларов.
Из ресторанчика вышли поздно.
Он сел в свою иномарку и укатил, а мы остались мокнуть под дождем.
- Разве возможно столько написать?- приуныла я.
- Можно, если строчить, не читая, - сказал Зямка, - "Броненосец Потемкин" уже снят, а "Повести Белкина" - тут коллега Пушкин давно подкузьмил.
Под черным флагом
Спустя некоторое время мы снова собрались в "Трех ступеньках", у каждого был готов его блок текста. Писатель пробежал глазами, довольно хмыкнул и выплатил аванс. А через неделю он собрал нас снова и отдал остаток причитающейся суммы.
Больше всего замечаний было к моей работе. Его тексты были по-мужски жесткими - ни одного лишнего прилагательного. Зато точные, яркие сравнения. Писатель всегда подчеркивал - главное, детали. А где их взять в такой короткий срок? Пришлось пополнять словарный запас, слушая, что говорят люди в метро. Я подробно описала маму, папу, друзей, знакомых. Описали мы и друг друга. В одной из девиц, моралью себя не обременяющих, я вдруг узнала свои черты и не на шутку обиделась на ребят.
Подружку персонажа, который был мне симпатичен, я отправила под трамвай, почувствовав укол недетской ревности. Трамвай арендовала у классика. Писатель, хороший психолог, догадался о мотивах моего поступка, долго смеялся, но оставил все как есть.
- Ты вообще сценарий слушала? - сказал он мне, - у тебя ожил герой, которого кокнул Соловей в начале второй главы. Не своевольничай, я лучше тебя знаю, как сделать шоу для читателя.
На листе бумаги он нарисовал линию и разбил ее на равные отрезки.
- Существуют четкие периоды, через которые надо встряхивать читателя, - учил писатель. - Убийством, денежной аферой, любовью, чем хочешь, но надо напрягать его нервную систему.
Школа молодого бойца
"Ну все, он меня выгонит, - подумала я. Передо мной снова замаячила перспектива штамповать хлебные карточки - "волчьи домики" и "дрова". Так художники называют маленькие пейзажики, которые они палят на продажу по нескольку штук в день. Но мэтр смягчился.
- Но чувствуется в твоих текстах что-то... Я такими вещами не разбрасываюсь.
Мы выпекали детективы карманного формата один за другим, и боюсь, что конечный продукт никто из нас даже не читал. Кроме немилосердных рецензий мы получали от писателя еще и ироничные житейские наставления.
- Ребята, писателями вы никогда не были, не являетесь и, думаю, не станете. Литератор - это тот, кто чувствует ритм. Ритм строки, абзаца, главы и всего произведения. Вот когда напишите что-нибудь такое: "Фома Пухов не наделен чувствительностью, он на гробе жены колбасу резал, проголодавшись вследствие отсутствия хозяйки". А пока, дети мои, арбайт, арбайт унд дисциплин!
- Блох у вашей собаки, видимо, много.
В переходах метро, на уличных лотках, в книжных магазинах мы часто видели книги, написанные в соавторстве с нами. Относились мы к ним с юмором, вспоминали, кто что написал.
Бунт на корабле
- Не будем мы пахать на этого высокомерного типа, - сказал однажды Соловей, - я раздобуду нам другую ряду.
И раздобыл. Мы получили заказ от крупного политика в Санкт-Петербурге - надо было состряпать юбилейный текст. Я и Зиновий оказались абсолютно не в теме, а Соловью работа пришлась по вкусу. За речь мы получили сумму больше, чем за целый роман. Поделили поровну. С этого момента корпорация стала распадаться. Мы с Зямкой были лишними, не нравились нам политические тексты. А пользоваться великодушием Соловья не хотелось. К тому же он разведал, что в столице "труженики пера" заколачивают побольше, чем в Питере. "В Москве студенты и прочие пишущие люмпены сбиваются в тройки, как мы, - рассказал он, - живут на квартире, которую снимает издательство и даже обед за счет фирмы. Правда, и нормы повыше - примерно 15 авторских листов за два месяца.
На следующую встречу с писателем мы пришли, настроенные довольно воинственно.
Однако он не был удивлен, наша фронда его, кажется, только позабавила. Рассчитался с нами за все, что мы успели ему накропать, и даже вида не подал, что мы уходим в очень сложный момент. Начинались экранизации его произведений, уже запущен был большой сериал...
- Ребята, если хотите податься в Москву, то я, пожалуй, дам вам рекомендации к одной моей знакомой. Она сейчас у всех на слуху.
Москва слезам не верит. И ей не верь
Писательница оказалась весьма представительной, полной дамой в очках.
У нее была своя манера общения с нами. Никаких совместных застолий. Никаких дружеских посиделок. Всегда на дистанции. Она все время забывала наши имена. Дама тоже рисовала схемы, однако была менее точна в своих построениях. Мы сами исправляли недостатки исходного задания.
Если с питерским мэтром все держалось на честном слове, то московская прима - у нее, кстати, отличное юридическое образование - заключила с нами хитроумный контракт. В нем значились классные суммы. И нас это не насторожило, строчили как заведенные. Тексты пересылали ей по Интернету.
Наши заработки существенно возросли. А потом по телевидению затеяли еще один сериал, теперь уже московской писательницы. Мы срочно-обморочно переписали тексты под сценарии.
Каждый из нас сделал серии по четыре. Рыскаешь порой в бесконечных пространствах телеэфира в поисках чего-нибудь высокоинтеллектуального, а натыкаешься на куски собственного текста, которые произносят неблагополучные персонажи. В раздражении переключаешь на другой канал - а там разыгрывается по ролям зямкино не очень приличное творение.
Итоги московских упражнений оказались вполне банальными - за самый большой и удачный цикл работ - московский сериал - нам не заплатили. При этом сослались на положения контракта. То, что мы делали, называлось "предоставление информационных услуг", а слово "сценарий" нигде обозначено не было. Расстались без скандала. Я слышала по телевизору, натыкалась в Интернете на ее заявления о том, что ни о каких литрабах она ничего никогда не слышала.
Вот так закончились наши литературные опыты. Как говорила одна известная поэтесса: "Шла бы ты домой, литература".
Закончилось наше студенчество, каждый сделал какие-то выводы и пошел по жизни своим путем. Зямка родил себе дочку. Соловей стал довольно успешным политтехнологом. Прописывает предвыборные платформы всевозможных партий, организует теледебаты, формулирует каверзные вопросы из зала и сам же готовит на них ответы.
Алексей Лунов, адвокат
- По закону об авторском праве авторство возникает даже не с момента опубликования произведения, а с момента его написания. Но в данном случае речь идет о раскрученном предприятии, где все зарабатывают свои деньги на определенных условиях. И до тех пор, пока процесс идет по обоюдному согласию, не возникнет никаких проблем. Но если автор посчитает, что он незаслуженно оценен, то может попытаться свое авторское право восстановить. Но это достаточно сложно доказуемые вещи. Нужны убедительные доказательства. Нужна стилистическая, лингвистическая экспертиза. Но можно все-таки попробовать через суд отстоять его права...