Поделиться
Страсти по учебнику истории Игоря Долуцкого подняли температуру в обществе. Не утихают споры и о новых стандартах по литературе. Именно с больной школьной темы и начался наш разговор с писателем, ректором Литературного института им. М.Горького Сергеем Есиным.
- Сергей Николаевич, должны ли школьные учебники быть свободны от идеологии?
- Чем этический, моральный градус в обществе выше, тем более идеология отступает на второй план. Сравните, какие были учебники при царизме, при советской власти и сейчас. Когда, скажем, Карамзин написал "Историю государства Российского", идеологизированная ли это была история? Пожалуй, да. Но ее написал один из крупнейших российских литераторов. Все зависит от автора. Лучше бы идеологии было поменьше, зато учебник был бы интересный, хорошо написанный.
- Как вы думаете, справятся ли наши академики с этой задачей?
- Думаю, что нет. Более идеологизированной группы в обществе, чем наши ученые-историки, не существует. Времена Нечкиной прошли.
Учебник по истории мог бы написать молодой хороший беллетрист. Если у него будет историческое образование - еще лучше. Но главное - умение владеть словом. Был бы жив Булгаков, он бы написал хороший учебник. Или Леонов. И Юрий Трифонов мог бы. А академики напишут плохой учебник, потому что будут расставлять все по мыслям. А в учебники должно быть еще между мыслями что-то.
- Ваш выпускник Григорий Остер написал учебник по математике с занимательными задачками. А кто бы мог по истории?
- Распутин написал бы хороший учебник. Мог бы Василий Аксенов, но это был бы другой подход. Фазиль Искандер тоже написал бы замечательно. А вот Виктор Ерофеев - не уверен. Из молодых - даже не знаю.
- Кого из своих выпускников вы бы выделили?
- Выпускники - как грибы. Одни, белые, растут медленно. Другие, сыроежки, быстро. Десять лет я подписываю дипломы об окончании нашего института, и многие из выпускников вышли в крупные писатели. Могу назвать последнего лауреата Букеровской премии Олега Павлова. Несомненно, талантливы Максим Курочкин, Максим Амелин. Поэтесса Анна Русс, которая на первом курсе получила премию своего учителя Юрия Кузнецова.
- А можно ли вообще научить писать?
- Если слова не звучат в душе, то нельзя. Должна быть какая-то предрасположенность облегчать душу писанием. Но можно спрямить путь, помочь овладеть некоторыми навыками мастерства.
- Вы много писали на исторические темы, о Ленине например. Современное поколение школьников плохо знает советскую историю. Даже о Ленине многим ничего не известно. Это закономерный процесс?
- Когда я учился в школе, целые области жизни были для литературы закрыты. Я очень любил книги, где косвенно что-то рассказывалось о Евангелии или о малоизвестных исторических персонажах. Вообще это была одна из крупных ошибок той идеологии, которая считала, что историю надо сделать как можно проще, а потому убирала из нее все детали и подробности. Царское самодержавие рисовалось одной черной краской. Точно такую же ошибку мы делаем сейчас, пытаясь показать, что начали совершенно новую жизнь. Расстреляли Белый дом в 1993 году, и вот тебе - новая эра российской истории. Весь советский период выкрасили черной краской.
Нельзя знать историю на уровне эмоций. Те чувственные дефиниции, которые связаны с именами Сталина, Ленина, Ивана Грозного, Петра I, - следствие плохого знания истории и обстоятельств.
То, что молодежь не знает Ленина, - одна из крупнейших ошибок нашего времени. Беру журнал со статьей Льва Рубинштейна о Ленине. Там фигурирует слово "мумия". Это оскорбительно, неэтично и глубоко чуждо нашему народу.
- Произведениям многих советских писателей не нашлось места в школьном курсе литературы. Одним - по идеологическим причинам, другим - потому что авторское право этому препятствует. По второй причине в программе отсутствует Паустовский, наследники которого требуют законных гонораров за использование его произведений. Как быть?
- В Европе решение подобных проблем берет на себя государство, выплачивая гонорары за авторские права на произведения, входящие в учебные издания. А у нас Госдума, принимая Закон об авторском праве, больше всего боялась ущемить кого-нибудь из авторов материально. Зато ущемили целую страну.
Хотя я не уверен, что современная литература должна присутствовать в учебниках. В старой России не преподавали историю литературы. Была словесность, и в основном классическая. Раньше крупные русские писатели входили в сознание общества. Не в сознание мелкой тусовки. Посмотрите дневники царей и великих князей. Современную литературу читали, спорили, оставляли записи в дневниках.
Люди, неспособные попасть в круг избранных, пытаются сделать это не мытьем, так катаньем. Но ранжиры в литературе выстраиваются, хотим мы этого или не хотим. В XX веке самый известный человек в России - Ленин. Самый известный писатель - Шолохов. А все остальные - уже за ним. И Булгаков, и Платонов, и другие прозаики. Самые крупные поэты прошлого века - Блок, Маяковский и Есенин. Пастернак - грандиозный поэт, один из самых моих любимых. Но если положить на чашу весов, что открыл в поэзии он и что - Есенин, то есенинская чаша перевесит. Это разные фигуры по масштабу и по влиянию на общество.
- Музей Андрея Платонова в Литинституте так и не открыли?
- Нет. Видите, на стене висят два плана, каким должен быть Литературный институт имени Горького? Как только мы его выстроим, тогда найдется место и для музея. Музей надо делать. Это я вам как писатель говорю. Как ректор я скажу, что его негде устраивать - мы не можем отдать целую аудиторию. Но как общественный деятель я могу сказать, что, может быть, и рано его открывать.
В Париже шесть адресов Пруста. Есть общество, которое готово открыть музей. Но музей Пруста открыт в Комбре, на родине его бабушки. Может быть, и музей Платонова лучше открыть в Воронеже, с которым у писателя столько связано?
- Институт сейчас вынужден сам зарабатывать деньги. Вам это удается неплохо. Каким образом?
- Доходы поступают от общежития. Но мы никогда не селили там лавочников, коммерсантов, бандитов, которые предлагали нам большие деньги. Там живут студенты других вузов, с которыми у нас договоры.
Мы никогда не держали у себя в здании курсы стриптизерш, студии порнофильмов. Наш давний арендатор - курсы Н.А.Бонк. Наталья Александровна - профессор нашего института. У нас есть книжная лавка, свой лицей.
- Как вы относитесь к тому, что наша страна вступила в Болонское движение?
- Болонская декларация - это государственный акт, но я не очень уверен, что она будет нам на пользу. Каждая страна готовит себе смену, исходя из собственных традиций. Прагматическая Европа готовит кадры так, почему мы должны следовать ее примеру? Причем мне кажется, что их система образования значительно более политизирована, чем наша.
Я думаю, что мы себя не ценим. Наш специалист - не меньше их магистра, а может, и больше. Девочки, которые после трех курсов заочного отделения Литинститута поехали в Тель-Авивский университет, там сразу же стали бакалаврами.
- Вы - строгий ректор?
- Иногда приходится напустить страху.
- На недобросовестных арендаторов или на студентов?
- Я упоминаю в своих дневниках двух респектабельных господ-арендаторов. Через пятьдесят лет их потомки, которые будут очень богатыми людьми, постараются изъять мой дневник отовсюду. Но он уже опубликован, и я этому рад. Им сейчас так кажется - не заплатил, и ладно.
Студентов тоже стращаю. Когда я стал ректором, то первым делом отменил свободное посещение. Студенты, конечно, все равно прогуливают, ведь многие работают. Но по крайней мере первые курсы слушают.
- Как вы оцениваете подготовку нынешних студентов?
- На первом курсе историю Древнего мира половина с первого захода не сдает. А это объясняется просто. Когда мы в школе проходили в четвертом классе историю Древнего мира, я уже знал о Рамзесе II, египетских пирамидах. Нельзя окончить школу и не прочесть "Горе от ума" или басен Крылова. Все это создает внутренний мир. Нельзя допустить, чтобы современный молодой человек говорил цитатами из мультиков.
- А религиозное образование, введение основ православия в школе может помочь?
- Все поможет. Моя бабушка была баптистка. В третьем классе мы пошли с ней на базар и купили Библию, которую я ей читал. Она брала кувшин с молоком, черным от земли пальцем давала мне сливки и учила: "Не укради, не возжелай, не убий". Это все она мне внушила, будучи неграмотной.