Поделиться
Ольга Орлова. Газданов. Серия "Жизнь замечательных людей". М., Молодая гвардия, 2003.
Биография одного из самых ярких писателей русской эмиграции, автора пластичной прозы, написанной точеным русским языком, позавидовать которому могли бы и Бунин, и Набоков, оставляет странное ощущение. Ощущение так и не разгаданной тайны, которую этот человек унес с собой, несмотря на то, что был практически нашим современником - писатель умер в 1971 году. Несмотря на то, что перед нами целая книга о нем.
Обстоятельства жизни Газданова прописаны с предельной обстоятельностью - огромное количество фактов сообщается впервые: Ольга Орлова работала в архивах Гарварда и Парижа. Казалось бы, Газданов у нас на ладони - детство, проведенное на чемоданах, харьковская юность; в 16 лет недоучившийся гимназист отправляется на фронт, попадает вместе с остатками Добровольческой армии в Турцию, затем перебирается в Париж. Здесь работает грузчиком, мойщиком, таксистом, попутно сочиняет романы, общается с Борисом Зайцевым, Михаилом Осоргиным, Борисом Поплавским, участвует в движении французского "Сопротивления" и завершает свой путь на русской службе радио "Свобода" (подробнее о писателе см. "РГ", 24-30.01.2004).
Однако же... Чем дышал этот человек? О чем думал? Как любил? Ответы на эти вопросы дадут скорее книги самого Газданова, чем книга о нем. Ольга Орлова пишет о своем герое с симпатией и вместе с тем строго хранит дистанцию и, что называется, не лезет к нему в душу. Подобное решение биографа вполне достойно: рассказываю только о том, что знаю. О чем не знаю - молчу. Это молчание уместно по отношению именно к Газданову, тоже пишущему очень сдержанно, никогда не позволяющему эмоциям прорвать ровную ткань повествования.
Итак, факты сообщены, ключ к отгадке дан. Дальнейшее - за читателями и исследователями Газданова, которых немало и в России, и на Западе.
Ведь, хотя писатель покинул родину в ранней юности, попав в эмигрантскую среду, обреченную на провинциальность, провинциалом он не стал. В последнем его романе - "Призрак Александра Вольфа" - звучит голос гражданина мира, принесшего русскую культуру человечеству. Недаром роман был переведен в Европе и экранизирован в Америке. Не прошло и ста лет, как книги Газданова дошли до России, а недавно был отпразднован и его 100-летний юбилей. Одно из самых приятных праздничных событий - выход биографии Газданова. Первой написанной по-русски.
Сергей Чупринин. Перемена участи. М., Новое литературное обозрение, 2003.
За последний год российская критическая мысль пережила книжный бум. Книги выпустили сразу несколько ведущих критиков - Андрей Немзер "Замечательное десятилетие" (М., Захаров), Наталья Иванова "Скрытый сюжет" (СПб., Блиц), Никита Елисеев "Предостережение пишущим" (СПб., Лимбус Пресс), Андрей Зорин "Где сидит фазан" (М., НЛО). Итоговую книгу готовит к публикации замечательный критик и литературовед Ирина Роднянская. Вот и Сергей Чупринин, закончив работу над двухтомным словарем-справочником "Новая Россия: мир литературы", о котором речь еще впереди, нашел время для составления сборника своих статей за последние годы.
Нет труда неблагодарнее, чем пытаться пересказывать содержание критического сборника. На это способен только сам Чупринин. В 1988-м он выпустил книгу о коллегах по цеху "Критика - это критики", где исследовал творчество каждого из активно работавших в те годы критиков.
По "Перемене участи" нетрудно проследить за переменами общественной участи и атмосферы. Восторженная лихорадка конца 1980-х, первые разочарования в начале 1990-х, безвременье середины 1990-х - статей за этот период в сборнике считанное число - наконец, нулевые, "рыночные", 2000-е годы. И все же вспомнить о былом можно и с помощью подшивок старых газет. Ценность книги Чупринина в другом. В мировоззрении автора, имеющем косвенное отношение к его политическим пристрастиям, к любимым им либерализму и демократии, мировоззрении литературном.
"На литературу гляжу... как на род республики, где последние хотя и не равны первым, но обладают решительно теми же правами на творческое самообнаружение и, соответственно, на внимание, что и лучшие, талантливейшие". Остановимся. Так не думает сегодня никто. Большинство критиков видят свою задачу в том, чтобы выносить приговор - достоин, не достоин, на помойку или в шорт-лист. Чупринин, от оценок не уклоняясь, а графоманов, осаждающих журнал "Знамя", которым он руководит, страшась, тем не менее и за бездарями признает право на "творческое самообнаружение". Доказательство тому, во-первых, "личный состав" его книги, среди персонажей которой и почвенники, и западники, и прогрессисты, и консерваторы, и архаисты, и новаторы, и даже "свободные радикалы", во-вторых, несколько десятков тысяч литераторов, прописанных в словаре-справочнике, недавно, кстати, незаслуженно и неумно обруганном в приложении к "Независимой газете" Ex Libris. Обруганном без малейшего представления о том, что подобные словари не могут быть законченны и совершенны по определению. За Чупринина уже заступились, сам он отвечать "НГ" вряд ли станет: не до того, времени жалко, - будет читать известных и безвестных, таить надежду, ревновать, отчаиваться, что наступила эпоха тотального "нечтения" и Милорда глупого, но, по завету Гете, принимать непостижимое. С "презумпцией доверия" к жизни и писателям, которые "тоже люди".