Поделиться
- Галина Павловна, что в вашей жизни значили эти два указа - о лишении и о восстановлении гражданства?
- Они очень похожи. Один указ начинался так: лишить советского гражданства, другой - гражданство вернуть. Я не просила лишать меня гражданства и никогда от него не отказывалась. Так же, как и не просила это гражданство мне возвращать. Мы, кстати, с Мстиславом Ростроповичем российское гражданство до сих пор так и не взяли. Потому что за эти годы, что с тех пор прошли, с 1978-го по 1990-й, за границей родились все мои шесть внуков. У моих дочерей мужья - иностранцы: у одной - француз, у другой - итальянец, они живут там. Куда же мне гражданство теперь брать? Каким образом, если вся моя семья по воле советской власти оказалась вне России? Заставить, притащить их сюда я не могу, не имею права и никогда не буду этого делать. Они бывают, конечно, здесь. Но они уже отделены от России.
- А ваши внуки по-русски говорят с акцентом?
- Причем с сильным. Маленькие, пока были дома, говорили прекрасно и без всякого акцента. А как пошли в школу - все. Такое я во всех русских семьях за границей наблюдаю. И, к сожалению, они еще и очень быстро забывают русский.
- Если все же воскресить в памяти два дня 1978 и 1990 годов, какие переживания у вас они вызвали?
- Март месяц 1978-го. Дня за четыре до этого мы были в посольстве, хотели продлить паспорт на два года, нам обещали это сделать. Никаких разговоров о том, что нас решили гражданства вообще лишить... Вечером по телевизору смотрю "Новости". Передача уже почти закончилась, как в студии вдруг раздается телефонный звонок. Диктор в кадре берет трубку, что-то выслушивает и говорит: "Сейчас мы получили телеграмму, что Вишневская с Ростроповичем лишены гражданства". Меня как кипятком ошпарила нахлынувшая волна ярости. Я кричу: "Слава, иди сюда!" Он из соседней комнаты прибежал, я говорю: "Нас гражданства лишили. Как так?.." А через двенадцать лет, почти как в 1978-м, открываю газету и читаю: "...гражданство им вернуть". Никаких звонков не было. Только в газете мы об этом прочитали. Но в 1990-м уже абсолютно ничего не всколыхнулось. Все ведь делалось тоже без нашего ведома. Лишить нас гражданства никто не имел права. Это моя земля, мой народ. Я всегда будут претендовать на эту землю. Но фактически у нас сейчас нет никакого гражданства.
- Люди мира…
- Получается так. В 78-м году нам предлагали гражданство многие страны. Мы оформили швейцарский паспорт для иностранцев, чтобы просто иметь паспорт как удостоверение личности и как вид на жительство, и сделали паспорта Монако, потому что они дают право путешествия по всему миру без виз.
- Как сейчас складываются ваши отношения с российской властью?
- С Владимиром Владимировичем Путиным я знакома. Очень интересный человек. Честный. Излагает свои мысли ясно. Знает, чего он хочет. Не хочет сказать - не скажет. Ответит честно, а не будет врать и выдумывать какие-то ситуации. Я его уважаю.
- С семьей Ельцина вы по-прежнему дружны?
- Мы до сих пор бываем друг у друга домами. Наину, Бориса Николаевича я очень люблю. Ельцина батей зову - он же вылитый Хованский из оперы "Хованщина". Театральный персонаж, такой яркий, могучий...
- Когда оперу "Риголетто" репетировал Станиславский, по сохранившимся свидетельствам, для него было важнее через главные образы показать борьбу "униженных и оскорбленных", чем удивить зрителей десятком красивых верхних нот певцов и пышностью декораций. У вас "Риголетто" ставит ученик Фоменко, режиссер из Македонии Иван Поповски, которого вряд ли волнуют социальные мотивы истории. Какими завтра мы увидим у вас Джильду и Риголетто?
- Простыми живыми людьми со всеми вытекающими отсюда последствиями, характерами и индивидуальностями… Иван Поповски очень талантливый человек и интересный режиссер. Мы с удовольствием с ним работаем. Его полюбили студенты. Хотя у него встречаются трудности, потому что для него опера, в общем-то, новое дело - он же режиссер Драматического театра. На репетициях я ему иногда помогаю. Он внимательно прислушивается ко всем советам.
- Джильду часто трактуют как создание эфемерное, которое не может быть счастливым, потому что она - такая девочка-эльф.
- У нас она абсолютно нормальная живая девушка. Девочка, ведь возраст Джильды - 15-16 лет. Она точно не эльф и не рано созревшая итальянка.
- А горб у вашего Риголетто будет?
- Конечно, он же изуродованный человек, горбун, его так и зовут. Но, что касается остального грима, у нас ни один артист не выходит в парике. Поют же все молодые.
- Ваш герцог останется человеком минуты и настроения?
- Да, убежденным, что он влюблен каждый раз заново и каждый раз навечно. В этом его очаровательная сила. Он - мужчина, который влюбляется с первого взгляда раз и навсегда, но через час забывает, как ее зовут... И все искренне должно быть.
- На сцене вы этого добиваетесь?
- Надеюсь. 15 января увидим.
- "Риголетто" - это уже четвертая постановка за двухлетнюю историю вашего Центра. Все эти два года по шесть дней в неделю с 11 до 18.00 вы посвящали себя студентам. Какие моральные дивиденды получили за это время?
- Знаете, если рассчитывать на дивиденды, то лучше за это дело не браться. Принесет только разочарование. Надо просто делать то, что ты можешь и умеешь. И подчинить себе других. Тогда будет виден результат. Если ты неспособен заставить сделать так, как ты считаешь нужным, лучше и не пытаться.
- Но ученики у вас хоть благодарные?
Не надо ждать ни от кого благодарности. Да, они все впитывают, что им преподают, в этом смысле они благодарны. У нас есть студенты, которые делают очень большие успехи. Это немалое дело. С каждым днем я все больше убеждаюсь, как была права, что вот именно такую школу надо было открывать. Думаю, что к такой системе очень скоро придут и другие. Будут нам подражать, создавать подобные школы.
- Но для этого потребуется вторая Вишневская.
- Найдутся. Обязательно будут.
- Вы говорили, что сегодня ни в мировых театрах, ни в российских нет примадонн. Воспитать примадонну, научить певицу ею быть можно?
- Можно только родиться с этим ощущением.
- Ростки подобного поблизости от себя вы замечаете?
- К счастью, да. Но хватит ли ума, характера, целеустремленности... Есть только один рецепт, как стать примадонной: быть лучше всех. Быть личностью. И с этим ты должен жить в искусстве. Необходимы лидерские качества. Если нет лидера в труппе - нет труппы. Особенно в опере. В ней слишком явно все видно. Это в драме можно дольше продираться сквозь дебри, пока вдруг найдешь свою тропу и соберешься пойти по ней... У нас все гораздо заметнее. Написана партия. И вот эту партию поет одна, вторая, третья, и - ты в том числе. Возможности даны всем одинаковые. Когда я поступила в Большой театр, я стала седьмой Татьяной. Это правда - нас было семь. Но пела почти все спектакли я. Если уезжала или болела, то тогда уже пела другая певица. Так было в оперном искусстве. К тому же мы работали все-таки в другой системе. Сейчас нагрянула на Россию свобода, с которой, мне кажется, многие не знают, что делать. Кидаются в разные стороны. Один - ворует, другой - убивает, третий еще черт-те чем занят. И все под свободу подходит. И с Большим театром, конечно, положение сейчас очень трудное. Потому что тот "крепостной, императорский" театр, в котором я работала, исчез. Артисты получили свободу. Побежали кто куда - а как же, заработков нет, но надо же на что-то жить. Десять лет назад это все началось. Театр опустел. Была группа ведущих певцов. Но одни постарели, кончили карьеру, другие - молодые, имеющие потенциал, стали петь за границей.
- Вам не предлагали возглавить Большой театр?
- Нет. Не хочу. Я могла бы это сделать. Но мне запретят распустить труппу и все в Большом театре начать заново. А иначе ничего там не будет...